Говоря это, я одеваюсь, в женское, как водится. Я уже опаздываю на пять минут и очень надеюсь, что Ричи не очень обеспокоится, поднявшись на «Кейн-младший» и никого там не обнаружив. — Фрэнк, — шепчет она робко. Я подхожу к окну и смотрю на канал. Подходит какой-то катер, останавливается. Должно быть, это Ричи. Мне надо бежать. — Оставайся здесь, — говорю я Салли, — и жди, пока я вернусь. Тогда потолкуем серьезно. — Вы вернетесь? Она очень хорошенькая, эта идиотка. Я подхожу к кровати и целую ее в обе щеки, по-братски. Она надулась, словно маленькая девочка, которая провинилась и, стараясь не заплакать, покорно шествует в угол. — Лапушка, — говорю я, — я действительно очень спешу, а когда спешишь, ничего хорошего не получается. Будь благоразумна, я вернусь через час. — Правда? — Клянусь, — отвечаю я и убегаю. Я спускаюсь на террасу и мчусь к маленькому причалу. Это действительно Ричи. Он остановился рядом с «Кейном-младшим» и удивленно смотрит на подушки. Я прыгаю внутрь, отвязываю веревку и в двух словах объясняю ему, что со мной произошло, в том числе о парне в его секции и нашей маленькой потасовке. Ричи это совсем не нравится. — Я уже ничего не понимаю, — признается он. — Но я раздобыл покойника, он одет и загримирован, а у меня с собой пол-литра крови, чтобы полить катер. Фу! Все эти подробности вызывают у меня тошноту. — Ричи, — говорю я, — ты выбрал очень странную профессию. Он решительно протестует. — А скажи-ка, кто вляпался в это грязное дельце? Ты или я? Все это время мы идем бок о бок к дому его приятеля. Это примерно в миле отсюда, лодочный гараж как раз у самой воды, и туда можно загнать «Кейна-младшего» почти целиком. Таким образом, никто ничего не увидит. Я привязываю «Кейна» к кольцу, спрыгиваю на пол. Осматриваюсь. В гараже стеклянная дверь, и за ней стоит бьюик Ричи. — Ты его что… привез сюда? — спрашиваю я. — Да, он там. Сходи за ним и принеси сюда. Я иду. Только не дать слабину. Это большой мешок из плотной материи армейского типа. Он тяжелый, кляча. Мне удается все же дотащить его до катера. — Сними мешок, — говорит Ричи. — Я, конечно, сниму, но предпочел бы на него не смотреть. — Ну и напрасно. Он на тебя немного похож, молоденький такой. — От чего он умер? — интересуюсь я. — Инсульт, — отвечает Ричи. — Но когда мы пустим пулю ему в лоб, никто уже не сможет разобраться. Я медленно сглатываю слюну. — Хм… Ты это сделаешь, Ричи? Я умоляюще смотрю на Ричи, а тот смеется. Он стаскивает мешок. Я отворачиваюсь и тут же выбегаю за дверь. Успел — меня выворачивает на стену гаража. Возвращаюсь. Ноги подкашиваются. — Какие же они гады, что сделали такое с By Чангом, — говорю я. Это придает мне мужества. Нужно довести дело до конца и перебить эту банду мокриц. Я вытаскиваю из ящика пушку и заряжаю ее. — Дай-ка мне, — говорит Ричи. — Да ладно, я сам. Я готов. Он показывает мне, куда стрелять. — Вот сюда. С этой стороны. Подожди! Он берет конец брезента, который валяется в ящике, и покрывает им лицо парня. Он держит его в сидячем положении на скамье катера. — Нужно сделать так, чтобы на нас не попало, — говорит он. — Теперь давай. Заверни. Он протягивает мне старый шарф, я врубаюсь и заворачиваю в него револьвер, чтобы заглушить выстрел. Затем просовываю дуло, как он мне показал, меж зубов мертвеца и стреляю. Раздается глухой выстрел, мне отдает в руку. Ричи снимает брезент. Я не смотрю. — Сожги шарф, — говорит он. — Смочи бензином. Пока я в уголке занимаюсь этим, слышно бульканье опорожняющейся бутылки. Должно быть, он отделывает макияж. — Теперь, — командует Ричи, — возьми записную книжку и напиши, что тебе все осточертело и ты предпочитаешь умереть. Я делаю все, что он говорит. Машинально. Шарф догорел, от него идет дым и невыносимый запах жженой шерсти. Закончив писать, я говорю Ричи: — Что подумают родители? Его это не волнует. — Пустяки, — заявляет он. — Через два дня все будет закончено. — Ты оптимист, — замечаю я. Он встряхивает меня и протягивает флягу. — Послушай, Фрэнк. Ты просто дрейфишь. Выпей это и приди в себя. А то ты и меня заразишь своим настроением. Тебе что, наплевать, что Гая станет такой, какая она сейчас? А другие несчастные наркоманки? Я от тебя просто балдею. Да, мы делаем глупость, но нельзя же сидеть сложа руки, пока эти мерзавцы безнаказанно творят свои мерзости. Я же думаю о том чудаке, который лежит у нас на катере, и что чем дольше мы здесь торчим, тем больше подвергаем себя опасности. — Пошли, — говорю я. — Выгляни наружу, нет ли кого. Выведем «Кейна-младшего» и пустим по течению. Сказано — сделано. Мы забираемся в другой катер, вытаскиваем «Кейна» на середину канала, оставив брезент на носу, — так лучше… Затем отпускаем и быстренько возвращаемся. Ставим катер на место, закрываем дверь гаража и сматываемся. Бьюик стоит под боком. — Ты знаешь, куда мы едем? — спрашиваю я у Ричи. — К Луизе? — Да, к Луизе. Нужно наконец разобраться, в чем дело. XVIII По правде говоря, я совершенно забыл о Салли, но оно и к лучшему, потому что теперь у меня другие заботы. Мы мчимся на предельной скорости, но в рамках допустимого, чтобы не напороться на фараонов, что было бы некстати. Опять эти полицейские. До тех пор пока я сам не стал играть в сыщика, я никогда столько о них не думал. Бьюик выезжает на природу. Я вспоминаю о фляге с виски, которую предлагал мне Ричи, и говорю ему. — Э… Ричи… дай мне выпить. — Ты не прав, — отвечает Ричи и протягивает мне бутылку. — Нет, — говорю я и отхлебываю. — Мне надо приободриться, — добавляю я. — Я плохо себя чувствую, и потом, я не совсем представляю себе, как мы будем действовать. — Там разберемся.