– Ларс Бьорн все-таки не смог в тот день встретиться с братом в тюрьме, как планировал. Это произошло лишь за два дня до казни. И когда он увидел его сидящего с закованными за спиной руками и лицом, которое было невозможно узнать, то понял, что иракцы выкачали из него все силы. Асад поднял глаза и посмотрел прямо на Карла. – Переносица у него была сломана, один глаз изуродован. Повсюду на теле были видны ссадины и синяки. Ногти черные. Ларс был в шоке. Им не разрешили говорить по-датски, и поэтому он не мог сразу посвятить Йесса в свой план. Но почему-то им дали больше десяти минут, и охранники вдруг ушли, по-видимому, таким был приказ. Ларс говорил, что Йесс почти никак не отреагировал, выслушав его план. В какой-то момент Ларс решил, что Йесс скорее умрет, чем согласится предать миссию ООН. Но он вдруг расплакался. Это был конченый человек. – Вот этого я понять не могу, – сказал Карл. – В чем проблема? После того как его отпустили бы, он рассказал бы прессе, что действовал по принуждению. – Он был солдат, Карл, и тебе его не понять. Он был бы опозорен, понимаешь? В его мире… – Нет, ни хрена не понимаю. – Он знал, что иракцы объявят его опровержение ложью. Скажут, что силой вырвали у него правду, вот и все. И этого уже не изменишь. – Но он же согласился с планом, так что же произошло на самом деле? Асад наклонился вперед, словно у него скрутило живот. И продолжил. 15 Асад На следующий день солнце пекло нещадно. Был сущий ад, асфальт плавился, и все местные попрятались по домам. Такой жары Асад не помнил. Через две минуты, после того как они вышли из лобби гостиницы Ларса Бьорна, рубашки у обоих были насквозь мокрыми от пота. Дорога в тюремный комплекс казалась бесконечной; старая бронемашина, которую нанял Ларс, превратилась в печку. Их видавший виды шофер, ливанский наемный солдат, с которым Ларс был давно знаком, тоже обливался потом; пот тек ручьями у него даже по бороде. Шофер припарковался в десяти метрах от бетонной стены, которая окружала тюремный комплекс, рядом с воротами, где стояло несколько неулыбчивых солдат. Быстрый личный досмотр под громкие крики начальников вызвал у Асада приступ тошноты. Два охранника провели их по проходу шириной в пять и длиной в двадцать метров от внешней до внутренней стены. Они вышли на открытую безлюдную площадь, которая с одной стороны была ограничена рядом примыкавших друг к другу бетонных зданий. Откуда-то из глубины послышался крик какого-то заключенного «Аллах велик!», затем прозвучало несколько глухих ударов и наступила полная тишина. Из-за жары воздух, казалось, плавился, а все стены вокруг площади вибрировали. Дышать было нечем. Им приказали ждать и не двигаться, позади встали два солдата, у каждого на бедре висел автомат. Взгляд у них был настороженным и колючим. Хотя жара притупляла все чувства, не было никаких сомнений, что при любой неожиданности они мгновенно отреагируют. Асад повернулся к Ларсу Бьорну; вид у того был жалкий, лицо опухшее, он часто дышал. В глазах Ларса сквозил неприкрытый страх. Через десять минут несколько тюремщиков с обнаженным торсом притащили Йесса, брата Ларса, и бросили его на колени перед ними. Вслед за ними пришли двое мужчин в черных официальных костюмах, наверняка из тайной полиции Саддама, и, наконец, иракец в куртке из плотной ткани со здоровенной телекамерой в руках. Тюремщики покинули площадь, люди в черном встали позади стоявшего на коленях Йесса, который с трудом держал голову, и несколько раз пнули его, пока он не поднял голову и не посмотрел прямо на своего брата. Взгляд у него был потерянным и полным отчаяния и страха. Невозможно было представить себе, что он сможет произнести признание, не обнаружив обмана. Затем подошел оператор, который дал знак Ларсу Бьорну, чтобы тот встал между телекамерой и братом. Асад отошел на несколько шагов и оказался ближе к солдатам, стоявшим сзади. Три больших шага, оценил он, не оглядываясь. Перед ним лицом к камере стоял обливавшийся потом Ларс Бьорн. Он молчал и слегка покачивался из стороны в сторону. В мареве от жары над пыльной площадью, позади стоявшего на коленях Йесса Бьорна, не мигая замерли люди в черном. Солдаты прямо за Асадом были как роботы, готовые завершить представление по малейшему сигналу. Эту не самую приятную роль они выбрали добровольно. «Ну давай же, Ларс, – сказал про себя Асад и тыльной стороной руки стер пот со лба. – Говори что надо, не подкачай». После того как оператор дал знак Ларсу Бьорну, и до момента, как тот открыл рот, прошла, казалось, целая вечность. И когда тот наконец заговорил, стало складываться впечатление, будто он делает все по принуждению. Невнятные фразы на ломаном английском звучали механически. То, что должно было стать безупречным доказательством желания его брата совершить предательство по отношению к миссии ООН, во всех смыслах выглядело жалким спектаклем. И тут Йесс показал всем, из какого он сделан материала. Это обессиленное существо подняло голову и посмотрело прямо в камеру. – Мой брат говорит то, о чем мы договорились, – произнес он слабым голосом по-английски. – Вы видите, в каком он состоянии. На самом деле я действовал сам по себе. Я шпионил, это правда, и не нашел ничего, что могло бы оправдать миссию ООН. Он сделал глубокий вдох. – Меня приговорили к смертной казни. Но не потому, что я самовольно проникал в запрещенные места, а потому, что во время последней акции я чуть не убил охранника. Я вручаю себя в руки судьбы и прошу прощения у всех за то, что хотел совершить, и за то, что совершил. Он остановился и выплюнул сгусток крови на песок перед собой. И только в этот момент до Асада дошло, каким был настоящий план Ларса Бьорна и почему он не посвятил его в этот план, а вместо этого подчеркнул, что Асад должен слушаться своих инстинктов. Именно сейчас надо было использовать их, он понял это в тот момент, когда кровь Йесса оказалась на песке. После неожиданного признания Йесса оставалось только два пути. Либо приговор иракской судебной системы будет приведен в исполнение и Йесс будет повешен, либо наказание последует незамедлительно. В любом случае что-то должно было произойти. В этот момент старший из двух мужчин в черном жестко посмотрел на солдат за спиной Асада, и тот понял, что пришла пора действовать. Когда младший из офицеров тайной полиции распахнул пиджак и сунул правую руку в поисках оружия, Йесс, обнаружив запас скрытых сил, тут же вскочил и бросился на человека, стоявшего у него за спиной, и они упали на землю. Асад немедленно сделал то же самое и бросился на ближайшего солдата, они тоже рухнули в пыль. Асад оказался сверху. За доли секунды он погрузил свой локоть в горло противника, схватил его автомат и выстрелил в пах второго солдата. Тем временем Йесс возился с офицером, который за несколько секунд до этого намеревался хладнокровно прострелить ему голову. Вместо этого он лежал теперь на земле, вращая глазами. Йесс жестко сдавил его шею и повернул голову, раздался хруст. Второй офицер едва успел издать нечленораздельный крик о помощи, как Асад выпустил короткую очередь ему по ногам, и тот упал. Менее всего можно было ждать сопротивления от оператора, который одним движением отбросил камеру и кинулся к Асаду, держа в руке нож и сверкая безумными глазами. Было ясно, что он привык использовать его против людей. К этому моменту между Йессом и Асадом возник настоящий альянс. В руках у Йесса оказался пистолет офицера тайной полиции, он выстрелил в затылок оператору и спас Асада. Когда голова оператора коснулась земли, он был уже мертв. Во время этой схватки Ларс Бьорн не сдвинулся ни на миллиметр с того места, где стоял, но внимательно следил за тем, что происходит вокруг. – Идут с другой стороны, осторожно! – закричал он и показал на нескольких охранников, которые появились неизвестно откуда с автоматами в руках. – Я вас прикрою! – крикнул Асад и отнял оружие у хрипевшего солдата, который держался за покалеченную шею. Потом поднял с земли видеокамеру и перекинул ремень через плечо. Одним прыжком Йесс и Ларс Бьорн оказались рядом с раненым офицером и потащили его за собой как прикрытие. Позвучало несколько выстрелов со стороны внутренней стены. Асад ответил короткой очередью, сразившей одного из солдат. Раздались выстрелы со стороны ворот. – Там наш шофер! – крикнул Ларс. – Теперь твой черед, Асад, – скомандовал он. Асад стрелял непрерывно, все время подсчитывая в голове количество оставшихся патронов. В нескольких шагах от него Йесс, по ноге которого текла кровь, держал перед собой раненого иракца в качестве щита. «Должно быть, большая шишка, если солдаты не стреляют в него», – подумал Асад. Автоматная очередь откуда-то сверху вздыбила песок у ног Асада. – Прячьтесь! – крикнул он братьям. Братья, как и он, прижались к внутренней стене и стали пробираться вдоль нее, прикрываясь офицером. Сколько человек положил Асад до того, как они вышли из ворот и встретились с шофером, стоявшим за бронемашиной и стрелявшим из своего дымящегося автомата, он узнал только позже. Они помчались в облаке пыли, выжав акселератор до предела, по их бронированному автомобилю молотили пули. Только когда тюрьма исчезла из поля зрения, они вытащили раненого офицера тайной полиции и положили его на землю. – Перехвати ногу, чтобы не было кровотечения, – сказал Асад и бросил ему свой ремень. – И запомни, что мы спасли тебе жизнь! Чувство, с которым они приехали в Альбу-Амер, где сменили машину, нельзя было назвать облегчением. Так много было убитых, и так много детей, потерявших отцов, будут теперь засыпать со слезами на глазах. В тот же день Ларс Бьорн рассказал о случившемся ближайшему наблюдателю ООН, и сразу после этого он и Йесс исчезли. Они добирались до дома в течение месяца: сначала через Курдистан, а потом через Турцию. Асад должен был выбираться из Ирака вместе с Йессом Бьорном и Ларсом Бьорном, но в последний момент позвонила его плачущая младшая дочь и сказала, что мама заболела и боится потерять третьего ребенка. Асад замолчал, когда из кабинета Гордона донесся телефонный звонок. – Наверняка тот парень, – сказал Гордон. – Не забудь включить запись! – крикнул ему вслед Карл. Маркус Якобсен посмотрел на Асада. – Получается, что ты остался в Ираке? – спросил он. Асад с мукой на лице произнес: – Остался. – И это имело для тебя тяжелые последствия? – Да. К сожалению. – Но не для братьев Бьорнов? Этого я не понимаю. – Иракцы ни словом не обмолвились об этой истории, потому что боялись гнева Саддама. Они сообщили, что в тюрьме был бунт, вытащили во двор много безвинных людей и казнили их в наказание за этот бунт.