«Бедный автомобиль», – подумал Карл, но весь сеанс, слава богу, продолжался три-четыре минуты и внезапно кончился. Абсолютно спокойно Асад повернулся к Карлу и столь же миролюбиво спросил, сможет ли он не раздумывая убить человека, если придется. «Не раздумывая», – сказал он. А что значит «не раздумывая»? Во время войны? Когда есть угроза для жизни близкого тебе человека или для твоей собственной? – Это зависит от обстоятельств, Асад. – Я сказал «если придется». – Тогда да. – А ты смог бы сделать это любым оружием? Топором, стальной проволокой, ножом, руками? Тоже мог бы? Карл наморщил лоб, вопрос был крайне неприятный. – Я так и думал, Карл. Ты не сможешь. Но ты должен знать одну вещь: тот человек, которого мы ищем, сможет это сделать, и я тоже смогу. И когда настанет такой момент, не останавливай меня, ты понял? Карл не ответил, и Асад больше не спрашивал. Было очень тихо, каждый был погружен в свои мысли, а автомобиль мчался на юг по немецким автобанам. «Может быть, плитка шоколада его немножко взбодрит», – подумал Карл через несколько километров, когда дорожный указатель с вилкой и ножом возвестил, что впереди находится Raststätte[40]. – Зачем нам туда? – спросил Асад, когда Карл съехал с дороги и припарковался у кафе. – Проблемы с желудком или еще что? Карл покачал головой. И если бы даже он захотел в туалет после сотен километров в пути, неужели это было бы странно? Может быть, у Асада мочевой пузырь был размером с западно-ютландский резервуар для навоза, но другие-то могли позволить себе иногда отлучаться по нужде в более или менее пристойном месте. Карл взял пару шоколадок Ritter Sport и расплатился. По крайней мере, это то, что он мог съесть сам, даже если Асад не захочет. Он показал шоколадку Асаду, который рассматривал газеты и журналы. – Я тут подумал, что нам нужно немного пофуражировать. Асад с удивлением посмотрел на него. – Пофуражировать? – спросил он. – А это не то, что делают в одиночестве? У Карла не возникло желания задавать ему уточняющие вопросы. – Давай скажем «запастись провиантом», если ты думаешь, что это лучше. Карл обернулся и увидел, что Асад вообще не слышал его ответа, он стоял, вытаращив глаза, с газетой в руке. Карл заглянул через плечо. «Жертва 2117» написано было большими буквами на всю ширину страницы. Асад вцепился в газету, как будто она вот-вот улетит. – Идем-идем, Асад, – сказал он, но Асад стоял неподвижно. К сожалению, его познания в области немецкого языка были значительно лучше, чем у Карла. – Эй, ты, – крикнул мужчина у кассы. – Тут не библиотека, сначала заплати за газету, а потом читай. Асад обернулся и посмотрел на него так, будто через мгновение сунет эту газету ему прямо в глотку. Карл знал, что может произойти и такое. Когда Асад в виде исключения выходил из себя и позволял проявиться своему темпераменту, дело могло оказаться весьма хлопотным и вылиться в круглую сумму. – Я заплачу, спасибо! – крикнул Карл в ответ. – Конечно заплачу. Асад положил газету на колени, когда они сели в машину. Он качался взад-вперед, хватался за живот, наклонялся, откидывался на спинку кресла и рыдал без слез и звуков. Через некоторое время он повернулся к Карлу. – Ты мой якорь в этой жизни, Карл, спасибо тебе. Ничего больше не сказал, только повернулся к лобовому стеклу и стал смотреть вперед, играя желваками и топая по полу со скоростью автоматной очереди. И только тогда Карл понял, что Асад сейчас находится где-то в промежуточной зоне между человеком и машиной для убийства. Они доехали примерно до Касселя, когда зазвонил мобильник Карла, нарушив угнетающую тишину. Это был Гордон. – Карл, ты можешь сейчас говорить? – спросил тот. – Я за рулем, но у меня телефон на громкой связи, так что валяй. – Мы с Розой обзванивали киоски весь день. Начали с Брёнбю, потом Видовре, Рёдовре и Вальбю[41]. Затем двинулись на север и здесь нашли кое-что перспективное, потому что владелец киоска в Брёнсхойе говорит, что примерно месяц назад молодой человек скупил у него все одноразовые карты, какие только были. Он точно не помнит, сколько их было, но порядка пятнадцати-двадцати, как он считает. Карл и Асад переглянулись. – Это, конечно, много, но покупали, может быть, для какого-нибудь объединения или клуба, – предположил Карл. – Он точно не помнит, о чем они говорили, но у него не осталось впечатления, что парень покупал для кого-то. Явно не из бедной семьи. И не какой-нибудь пакистанец или что-то в этом роде. – Мигрант? – Точно нет. Самый обыкновенный датский парнишка, краснощекий, с прыщами, блондинистый. Асад и Карл переглянулись. – И он оплатил, надеюсь, банковской картой. Раздалось что-то вроде хрюканья. Смех, что ли? – Что тут смешного, Гордон? – поинтересовался Карл. – Мы обзвонили пятьдесят киосков, а может быть, вдвое больше. Не знаю, у нас список длиной в милю киосков, где идиоты покупали по четыре-пять штук за один раз, а теперь мы нашли вот этого. Кажется, что все очень легко, да? Конечно, парень оплатил не банковской картой, иначе мы бы уже проверили все денежные переводы в этот киоск, неужели непонятно? Неужели это сарказм? Черт побери, с Гордоном такого раньше не бывало. Карл покачал головой: – О чем думают наши политики? Надо было давно ввести запрет на продажу этих поганых одноразовых карт без регистрации покупателя. Почему смогли ввести такой запрет в Норвегии и Германии и во всяких банановых странах, но не могут ввести здесь, у нас? Это же элементарно, Ватсон! Уголовники, и террористы, и тот идиот, который звонит Гордону, пользуются именно ими. Не пора ли вам пошевелить мозгами, господин министр юстиции? Асад показал вперед на дорожный знак, потом на спидометр. На знаке было ограничение скорости до ста километров, а они ехали со скоростью сто пятьдесят. Карл был доволен. Да, он разогнался, но Асад, судя по всему, частично вернулся в реальный мир. – Роза едет к владельцу киоска с полицейским художником, – продолжил Гордон. – Она считает, что киоскер может дать какую-то дополнительную информацию. – И что получится? Впрочем, ладно, почему бы не попробовать? – А что нам делать с рисунком, когда мы его получим? – Спроси у начальника отдела убийств, – сказал Карл. – Маркус вряд ли разрешит опубликовать его. Подобные рисунки, как правило, очень условные, и тогда какая от них польза? Мы еще не знаем, тот ли это, кто нам нужен, а если тот, то, может быть, у парня просто крыша съехала. Или у него слишком богатая фантазия. Вас завалят обращениями, если это попадет в СМИ. – Роза перезвонит тебе через полчаса по фейстайму. Вы не заедете на парковку? – Скажи ей, что у нас с Асадом серьезный разговор, пусть подождет. А вы там пока обдумайте ситуацию. – А у нас с тобой серьезный разговор, Карл? – спросил Асад, когда Карл положил трубку. Карл покачал головой. И вновь наступила тишина. Зрелище, которое предстало перед ними возле университетской больницы во Франкфурте, было неожиданным. Семь-восемь полицейских автомобилей с мигалками блокировали въезд, перед дверью в больницу царила суета. Карл припарковался поперек тротуара. Маркусу придется смириться с оплатой этого штрафа. – Что тут происходит? – спросил Карл у ближайшего полицейского. Может быть, тот и не понял английских слов, но, увидев Асада, стоявшего за спиной Карла, тут же переменился в лице. – Hier![42] – крикнул он другим полицейским и бросился к Асаду. Дело могло кончиться очень плохо, особенно если учесть нынешнее состояние Асада, но, слава богу, тот, не пытаясь сопротивляться, позволил надеть на себя наручники. – Спокойно, Карл, – сказал он, когда ему приказали расставить ноги и стали обыскивать. – Считай, что это тренировка перед настоящей схваткой. – Idiots! – крикнул Карл и вытащил удостоверение. – We are police officers from Denmark. Wir sind Polizisten aus Dänemark. Lass ihn los![43] Возможно, и не очень вежливо было называть их идиотами. Они посмотрели безо всякого интереса и с большим недоверием на его пластиковую карточку. Она и вправду не внушала особого уважения. И как же ему не хватало его старой бляхи! От группы мужчин в строгих костюмах, которые беседовали неподалеку, отделились несколько человек с каменными лицами и направились к ним. – Что здесь происходит? – спросил один из них по-английски, крепко ухватившись за автомат, висевший на боку.