Город Вольск, наши дни – Ты плохо выглядишь, – заметил Вадим во время очередного ее визита. – Не высыпаешься? Ева молча кивнула. Несмотря на новый этап в жизни, начавшийся с получения работы в библиотеке, спать она перестала совершенно, ворочалась в постели ночь напролет, вставала утром измученная сильнее, чем когда ложилась. Принимать снотворные препараты по-прежнему боялась: страх, что увлечется и выпьет лишние таблетки, не отпускал. Ева помнила, как долго восстанавливалась после неудачной попытки отравления, и не очень жаждала повторить этот опыт. – Может, все-таки попробовать? – словно услышал ее сомнения Вадим. – Ты ведь сейчас, в принципе, нормально себя чувствуешь, сможешь контролировать. – А если не смогу? – Она подняла голову и вздохнула: – Кажется, сейчас всего пару часов поспать – и мне бы хватило… – Так ложись, – абсолютно серьезно предложил Вадим. – Что? В каком смысле – ложись? – Ева, ну что ты как маленькая… Есть ведь смежный кабинет, там кресло раскладывается, плед у меня есть – ляжешь и поспишь, пока я здесь. У меня еще парочка клиентов, я бы тебе дверь закрыл – и все. – Ты… серьезно? – А что тебя смущает? Дома ты спать не можешь, а здесь все-таки я рядом, если что. Иди, в самом деле, поспи пару часов, потом я тебя провожу. Она послушно встала и пошла за Вадимом в небольшой смежный кабинет, который тот использовал для записи разговоров с клиентами, чтобы не нарушать интерьер приемной: письменный стол как-то сразу выбивал многих из колеи, напоминал, что это все-таки кабинет врача. Поэтому все записи Вадим делал после рабочего дня или во время больших перерывов между клиентами. Кресло у окна действительно легко превращалось в спальное место, и плед с подушкой лежали в тумбе, так что Ева, поколебавшись секунду, сбросила кроссовки и улеглась, завернувшись до подбородка в мягкий клетчатый флис. – Устроилась? – улыбнулся Вадим, опуская до батареи темную римскую штору из плотного материала, совершенно не пропускавшего свет с улицы. Ева кивнула. – Хочешь, я тебе тут музыку включу? У меня хорошая подборка успокаивающих треков. Тебе будет слышно, а мне не помешает работать. Она снова кивнула, и через пару секунд прямо над головой зазвучала тихая приятная мелодия, обнявшая вдруг Еву словно мягкий плед. Она почувствовала, как медленно начало расслабляться все тело, как в голове не осталось ничего, кроме этих убаюкивающих звуков. Уснула она быстро – измученный бессонницей организм ухватился за возможность отдохнуть и расслабиться. Но это приятное ощущение продлилось недолго. Ей снова снился парк в утреннем осеннем тумане, под ногами шуршала опавшая листва: Ева размеренно бежала по дорожке – так, как делала это каждый день до этого вот уже несколько лет. Ровное дыхание, никаких мыслей в голове – просто бежишь и чувствуешь, как все тело наполняется приятной бодростью. И вдруг – какой-то резкий звук, как будто кто-то спугнул большую птицу и та, издав крик, взметнулась в небо, шумно захлопав крыльями. Ева оглядывается и тут же оказывается на земле, сбитая с ног мощным толчком в спину. Она пытается вырваться, но сверху на нее навалился кто-то в темно-сером спортивном костюме: капюшон кофты натянут на голову и почти скрывает лицо, но Ева, отбиваясь, видит глаза – черные, глубокие, совсем без зрачков… Ей очень страшно, она хочет закричать, даже рот открывает, но из груди не вырывается ни звука, только сдавленный стон, который не слышит даже она сама… А страшный незнакомец впечатывает ее лицом в прелую листву, она забивается в волосы, залепляет глаза… Он вертит ее, как куклу, сдирает кофту, футболку… Ева сопротивляется, но сил совсем нет, руки слабеют… Кажется, она на какое-то время теряет сознание… Где-то лает собака, незнакомец вздрагивает – и тут же все тело Евы словно прошивает молнией, такая жуткая боль в правом боку… Она слышит, как убегает незнакомец, пытается перевернуться на живот, но слабые руки не слушаются… Собака лает громче, но до Евы ее лай доходит как сквозь вату, все глуше и глуше, и вскоре вокруг не остается ничего – только запах влажной осенней листвы и отвратительный сизый туман, окутывающий парк все плотнее. – …Ева! Ева, просыпайся, слышишь? Вадим тряс ее за плечо, она, открыв глаза, увидела его обеспокоенное лицо и села, обхватив колени руками: – Что… что случилось? – Ты кричала. – Ой… – смутилась она. – Прости, пожалуйста, наверное, испугала твоего клиента? – Нет, он только что ушел. Что-то снилось? Она кивнула, спрятав лицо в скрещенных на коленях руках. – Не хочешь говорить? – Снова отрицательный жест головой. – Ева. Ева, посмотри на меня. Надо говорить, надо. Иначе он так и будет тебя преследовать. – Какая теперь разница, что он делает в моих снах, если его выпустят? Он меня найдет. – Зачем ему искать тебя? Чтобы вернуться за решетку? – Чтобы заставить меня замолчать… Он захочет исправить свою ошибку, понимаешь? Если бы тогда он не промахнулся, его бы не нашли. Некому было бы его опознать… – Ева подняла наконец голову и жалобно посмотрела на Вадима. – Лучше бы я тогда его не узнала… – Тебе было бы легче, если бы человек, убивший одиннадцать женщин, не попал в тюрьму, избежал наказания и продолжал спокойно жить и, возможно, увеличивать количество своих жертв? – тихо спросил Вадим, беря холодную руку Евы в свою. – Тогда ты спала бы спокойно? – Тогда я не попала бы в лечебницу, – всхлипнула она. – Моя жизнь могла совсем иначе сложиться… – Ева, она уже сложилась так, как есть, и это невозможно изменить или исправить. Нет смысла постоянно думать: «А что было бы, если бы…» – понимаешь? Ну, ты придумаешь изящный и не травматичный для себя путь выхода из ситуации, и что? Ты сможешь его реализовать, сможешь воспользоваться своей задумкой? Нет. Тебе будет легче от найденного бесполезного решения? Тоже нет. – Вадим… я это понимаю… но ты даже представить не можешь, каково это – жить с постоянным ощущением страха. Я всю жизнь только и делаю, что боюсь: незнакомцев в серых спортивных костюмах, собачьего лая, осенних туманов, опадающих листьев, своих снов, этого парка – и не только этого, а любого. И люди, выходящие утром на пробежку, кажутся мне самоубийцами… Вадим вдруг испытал что-то вроде приступа отчаяния. Он столько лет буквально по сантиметрам вытаскивал Еву из эмоциональной ямы и, как ему казалось, сумел добиться довольно стабильного результата, вернуть ее к жизни, даже в какой-то степени социально адаптировать – и вот опять, опять она летит в черную пропасть своего подсознания, не желая слышать его доводов. – Хочешь, мы с тобой начнем бегать? – предложил он, и Ева отшатнулась от него, словно Вадим ее наотмашь ударил: – Ты с ума сошел?! Я никогда… понимаешь, больше никогда даже под дулом пистолета не выйду на пробежку! Мне казалось, что ты это понимаешь… – Погоди, успокойся. – Он крепко сжал руку Евы, которую та пыталась выдернуть из его пальцев. – Успокойся, сказал! – Вадим чуть повысил голос, и это возымело действие: Ева слегка утихла и перестала биться в попытках освободить руку. – Вот так. Знаешь, есть такая методика… человека погружают в ту ситуацию, которая его травмировала. Делается это с сопровождением, конечно, и насколько я видел, дает неплохой результат. Почему бы нам не попробовать? Я же не заставляю тебя бегать в одиночестве по парку, в городе полно других мест – выберем такое, где вообще нет деревьев, например, и начнем оттуда. Ева зажмурилась и замотала головой: – Нет, нет, нет! Не проси, я никогда не сделаю этого! Когда спустя полчаса она окончательно успокоилась и ушла, Вадим почувствовал, что все-таки поселил в ее голове сомнения и, возможно, к следующему своему визиту Ева примет какое-то решение. Он должен помочь ей, обязан – иначе зачем столько лет он варится в этой истории? Город Вольск, наши дни Охранник бизнес-центра, где находился офис интернет-издания, его узнал. Тимофея давно перестали радовать такие моменты, скорее – доставляли неудобство, но сегодня это было очень кстати: пропуска у него не было, к кому идет – сказать точно не мог, знал только фамилию. – Вы к нам в командировку или так, посмотреть? – спросил охранник, пропуская Тимофея через турникет. – Как пойдет, – неопределенно отозвался тот. – А скажите, любезнейший, на каком этаже офис интернет-издания «Вольск с огоньком» у вас квартирует? – Так на седьмом, весь этаж их. – Надо же – целый этаж? Сейчас все стремятся минимизировать расходы, а у вас тут, смотрю, шикуют. – А чего им не шиковать? Отец главреда тамошнего – владелец этого здания, так что аренду они, понятно, не платят. – А-а, вон в чем дело… понятно. Значит, седьмой этаж? Огромное спасибо! – Тимофей пожал охраннику руку и направился к лифтовой площадке. Прозрачные двери открылись прямо в центре офиса – в большом опен-спейсе, где за столами трудились несколько человек. Направо и налево шли кабинеты, и у одного из них Тимофей увидел высокую стойку, а за ней – молодую секретаршу, что-то сосредоточенно изучавшую на экране монитора. К ней-то он и направился. – Добрый день, мадемуазель, – слегка постучав костяшками пальцев по стойке, произнес Тимофей бархатным голосом профессионального обольстителя. – Добрый, – не отрывая взгляда от монитора, сказала девушка. – Вы к кому? Тимофей был слегка уязвлен таким холодным приемом – как будто он рядовой посетитель или зануда-графоман, который принес очередную заметку «про заек». – Милая, мне бы поговорить с вашим главредом, – решил он, подумав, что размениваться на журналистку нет смысла, проще разговаривать сразу с начальством, а там, глядишь, и конкурентка станет посговорчивее. – Родион Алексеевич сейчас занят, будете ждать? – Передайте, что к нему приехал Тимофей Колесников, – выложил последний из имевшихся на руках козырей, но девушка, скользнув по нему равнодушным взглядом, произнесла: – Хорошо, я передам, когда он освободится. Так вы будете ждать? – Буду! – рявкнул Тимофей. – Где тут у вас обычно… ждут?