Он исчезает в ванной, не сказав больше ни слова, и мгновение спустя я слышу, как включается вода. Я сжимаю руки перед собой, зная, что не должна делать то, что сейчас крутится у меня в голове, зная, что не должна идти к нему. Но перед мыслью о нем, мокром и обнаженном в душе, невозможно устоять. Я осторожно проскальзываю в ванную. Найл сначала меня не замечает, и я смотрю на него, стоящего там, мускулистого, великолепного, с которого капает горячая вода. Единственное, что его портит, это огромные синяки, покрывающие его плечи, торс и бедра, вплоть до самых бедер, видимые даже через непрозрачное стекло. Я хочу прикоснуться к нему, утешить его так сильно, что это причиняет боль, и, прежде чем я могу остановить себя, я снимаю топ и юбку, осторожно открывая дверь в душ. Найл слегка подпрыгивает, когда я захожу внутрь, его глаза расширяются. — Изабелла! Что за… — Ш-ш-ш, — шепчу я и наклоняюсь вперед, обхватывая его лицо руками и поднимаясь на цыпочки. Я хотела украсть поцелуй. Только один. Но как только мои губы касаются его, волна желания внутри меня требует гораздо большего. Я чувствую, как Найл напрягается всего на секунду, как будто собирается сказать мне "нет", а затем его руки оказываются на моих бедрах, он притягивает меня к себе и углубляет поцелуй. Я никогда никого не целовала, кроме него, но я не могу представить, что это может быть лучше с кем-то другим. Поцелуи Найла достаточно твердые, достаточно требовательные, чтобы пробудить ту часть меня, которая хочет, чтобы он поглотил меня, но достаточно нежные, чтобы дать мне понять, что я могла бы остановиться, если бы захотела. Его язык прижимается к уголку моего рта, скользя по нижней губе, и я нетерпеливо открываю рот для него, желая большего. — Ты не должна быть здесь, — шепчет он мне в губы. — Ты снова ведешь себя как плохая девочка, Изабелла. — Почему? — Шепчу я в ответ, хотя и знаю ответ. — Потому что, если ты останешься здесь, — продолжает Найл, его голос понижается до низкого, хриплого рокота. — Я не смогу удержаться от того, чтобы трахнуть тебя. Я смотрю на него, в его пронзительные голубые глаза, обрамленные мокрыми черными волосами, и на невероятно точеное лицо, и чувствую себя такой же смелой, как в ту первую ночь, когда шепчу в ответ: — А что, если я хочу, чтобы ты это сделал? Найл издает глубокий горловой стон, слегка покусывая мою нижнюю губу, прежде чем схватить меня за плечи и быстро развернуть, толкая вперед, так что мои руки оказываются на стенке душа. Я слышу его резкий вдох, когда он видит рубцы на моей заднице, и чувствую, насколько он нежен, когда сжимает мои бедра, даже если толчок его набухшей головки члена у входа в мою киску далеко не нежный. Когда он входит в меня, я вскрикиваю, мне все еще больно после прошлой ночи, но это тоже так приятно. Я уже влажная от его поцелуев, и когда он просовывает руку под меня, дразня мой клитор, я издаю стон удовольствия. — Еще, пожалуйста, — выдыхаю я, желая почувствовать его всего, сильно толкающегося внутри меня, и на этот раз Найл не спорит. Он просто дает мне это. Он вонзает свой член в меня, каждый дюйм, растягивая и заполняя мою и без того воспаленную киску, когда его бедра шлепаются о мою задницу, и рубцы там причиняют боль. Тем не менее, мне кажется, что он записывает воспоминания об этой боли с новым, изысканным удовольствием. Я знаю, что собираюсь кончить, ощущение его пальцев, поглаживающих мой клитор, когда его член снова и снова вонзается в меня, невыносимо. Я не могу сдержаться и упираюсь ладонями в стену, пытаясь удержаться от падения, чувствуя, как меня начинает охватывать дрожь удовольствия. — Давай, кончай на мой член, — рычит Найл, наклоняясь вперед, так что его губы касаются моего уха. — Кончай для меня, Изабелла. Я не хочу, чтобы он останавливался. Я не хочу когда-либо останавливаться. Я знаю, что только оттягиваю неизбежное, что с каждой проведенной вместе ночью будет все больнее, когда они закончатся, но, кажется, я не могу остановиться, как будто вскрываю рану, которая не заживет. Я жажду Найла, жажду страсти, вожделения, того, что он, кажется, тоже не может контролировать себя рядом со мной, и все, чего я хочу прямо сейчас, это чтобы мы сгорели вместе. Я слышу его стон удовольствия, когда он наполняет меня своей спермой, содрогаясь рядом со мной, когда он вонзает в меня каждый дюйм своего члена так глубоко, как только может, его пальцы сильно прижимаются к моему бедру. Я задыхаюсь, выгибаясь навстречу ему, чувствуя, как сжимаюсь, словно хочу выдоить каждую каплю из его члена, а затем я слышу, как Найл прерывисто вздыхает, когда он опускается, его член выскальзывает из меня, размягчаясь. Я медленно поворачиваюсь и вижу, что он опирается одной рукой о стену, а горячая вода заливает нас обоих. — Я действительно пришла сюда, чтобы помочь тебе помыться, — тихо говорю я ему. — Я просто… я хотел помочь… — Ты не можешь говорить мне, что пришла сюда не для того, чтобы тебя трахнули, Изабелла. — Найл бросает на меня взгляд. — Не притворяйся. Мое лицо краснеет, и я отворачиваюсь. — Ты хочешь, чтобы я ушла? Он выдыхает. — Нет. Иди сюда, девочка. Мы можем помочь привести друг друга в порядок. Помогать ему мыться это очень интимно. Он весь в синяках, и я помогаю ему промывать раны, до которых он не может дотянуться. Он тоже помогает мне, трет мне спину, пока я поправляю мокрые волосы. Когда мы выходим, я помогаю ему обработать и перевязать его раны снова, а затем выскальзываю из ванной, стараясь не расплакаться, пока снова одеваюсь. Я не знаю, в чем я собираюсь спать, но мне вдруг перестало хотеться спать голой рядом с Найлом, хотеть его, когда я знаю, что он будет лежать рядом, делая все возможное, чтобы снова не сдаться. Я тянусь за своим топом, когда чувствую его руку на своей, медленно поворачиваюсь и вижу, что он стоит там в одних боксерских трусах и бинтах, пристально глядя на меня сверху вниз. — Что ты пытаешься сделать, Изабелла? — Мягко спрашивает он, и я чувствую, как мое сердце пропускает удар в груди. Я поднимаю на него глаза, стараясь не показывать дрожь, которую чувствую, когда встречаюсь с ним взглядом. — Что ты имеешь в виду? 25 ИЗАБЕЛЛА — Ты сводишь меня с ума, — тихо говорит Найл низким и грубым голосом. — Я должен ненавидеть тебя за то, что ты сделала, ты же это знаешь. — Это не вопрос, и он прав, я знаю, но я все еще чувствую, как слезы жгут мои веки при этой мысли. — Но ты этого не делаешь, — шепчу я. — Нет. Боже, помоги мне, я этого не делаю, девочка. Я зол на тебя, это точно, но я не ненавижу тебя. И, кажется, я не могу перестать хотеть тебя, как бы сильно ни старался. Но я же сказал тебе, когда мы приедем в Бостон, у тебя будет своя квартира. Это… — он машет рукой на комнату, на меня, на кровать, как бы указывая на желание, которое я в нем пробуждаю, — прекратится. Ты понимаешь это, верно? Ты понимаешь, что мы не собираемся быть вместе, что у нас будет общий ребенок, и я буду заботиться о вас, но я имею в виду именно это, когда говорю, что собираюсь с тобой развестись? Что это временная мера для твоей безопасности? Это не настоящий брак, Изабелла, и то, что ты только что сделала… — Ты имеешь в виду душ. Найл проводит рукой по волосам, на его лице видно разочарование. — Да, я имею в виду душ, Изабелла. Ты вошла туда, зная, что это будет означать. Зная, что это заставит меня хотеть тебя, я даже пытался раздобыть для нас отдельные кровати сегодня вечером. Я… — Он скрипит зубами, качая головой. — Ты заставляешь меня хотеть бросить тебя на эту кровать и впитать каждый дюйм твоего великолепного гребаного тела, и ты заставляешь меня хотеть придушить тебя, и все сразу. И тебе чертовски повезло… — Что? — Я вздергиваю подбородок, чувствуя, как во мне просыпается волна прежнего бунтарства. — Почему мне повезло, Найл? — Мужчины, с которыми я работаю, даже те, кто заботится о своих женах, знаешь ли ты, что они делают? Как они справляются с непокорными женами, которые настаивают на том, чтобы мучить своих мужей? Я точно не знаю, но из нескольких любовных романов, которые мне удалось стащить, у меня есть кое-какая идея. — Это то, что ты хочешь со мной сделать? — Спрашиваю я с трепетом. — Ты хочешь… отшлепать меня? Наказать меня? Причинить мне боль? Потому что я причинила тебе боль? Потому что я хочу тебя? Найл прерывисто вздыхает, его глаза блестят каким-то темным жаром, который зажигает что-то и во мне. Я чувствую, как мои бедра сжимаются вместе, дрожь, опасное возбуждение пробегает по мне. — Я бы никогда не причинил тебе боль, Изабелла, — тихо говорит он. — И меня никогда особо не интересовали шлепки женщин. Но да. Я хочу наказать тебя за то, что ты сделала. Я хочу слышать, как ты плачешь и умоляешь, но не потому, что я причиняю тебе боль. Я моргаю, глядя на него, не совсем понимая. — Что ты имеешь в виду? — Тихо спрашиваю я. Челюсть Найла сжимается, мускулы на ней дергаются, когда он смотрит на меня сверху вниз своими горячими голубыми глазами. — Я хочу доставлять тебе удовольствие до тех пор, пока ты не заплачешь, Изабелла, доводить тебя до крайности, пока ты не начнешь умолять кончить, заставить тебя умолять и обещать все, что угодно, если я просто доведу тебя до оргазма. А потом, когда ты насквозь промокнешь, будешь сжиматься и умолять меня о чем угодно, я хочу трахнуть тебя так сильно, что ты будешь чувствовать отпечаток моего члена в своей киске несколько дней. Его голос доносится до меня, густой и грубый, обещающий вещи, которые на самом деле совсем не похожи на наказание. — Что, если я этого хочу? — Спрашиваю я мягко. — Звучит не так уж плохо. Глаза Найла сужаются, и я чувствую, как он напрягается, его руки сжимаются и разжимаются, когда он смотрит на меня сверху вниз. — Черт, — выдыхает он, и когда я смотрю вниз, я вижу, что он снова тверд как скала, его член выглядывает из ширинки боксеров. — Господи, Изабелла, ты сводишь меня с ума. Я медленно протягиваю руку, проводя пальцем по упругой плоти его члена так, чтобы я могла ее видеть. Он вздрагивает, из его горла вырывается звук, похожий на рычание, а затем его рука вытягивается вперед, хватая меня за руку. — Хорошо, — отбрасывает он. — Тогда я покажу тебе, как удовольствие может быть наказанием, Изабелла. Если ты так сильно этого хочешь. Он ведет меня к кровати, одной рукой стягивая свои боксеры и снимая их, пока мы идем. Его член ударяется о пресс, твердый и нетерпеливый, и одним быстрым движением он хватает край моей юбки, дергая ее вниз, так что она падает на пол и оставляет меня тоже обнаженной. Каждое его движение быстрое и резковатое, почти сердитое, и он поворачивает меня лицом к себе на краю кровати. — Можно я тебя свяжу? — Спрашивает он, и впервые с Найлом меня охватывает настоящий страх. Но, по крайней мере, он дает мне выбор…по крайней мере, я так думаю. — Нет, — шепчу я, качая головой. — Пожалуйста, нет, это сделал Хавьер, и это было ужасно. Он связал меня и намазал чем-то таким, что ужасно возбудило меня, и оставил вот так, извивающейся и плачущей, и я не могла убежать. Я не хочу чувствовать это снова. Найл сжимает зубы, и я вижу, как мрачная ярость пробегает по его лицу. — Я должен был убить этого чертова ублюдка, когда у меня был шанс, — шипит он сквозь стиснутые зубы. — Мне чертовски жаль, что я этого не сделал, Изабелла. Мне следовало убивать его медленно. — Вместо этого ты освободил меня, — тихо говорю я. — И я так рада, что ты это сделал. Что бы ты еще ни хотел со мной сделать… — Я собираюсь мучить тебя удовольствием, это точно, — мрачно говорит Найл. — Но я не буду тебя связывать. Вместо этого ты будешь держать руки по швам, и если ты пошевелишься, чтобы прикоснуться к себе или ко мне, если я не дам тебе разрешения, я остановлюсь. Я не позволю тебе кончить, и я не буду тебя трахать. Ты можешь лечь спать с болью в сердце, если ослушаешься. Ты понимаешь? Я могла бы сказать ему "нет" прямо сейчас. Я могла бы сказать ему, что я этого не хочу, что это звучит не возбуждающе, но это было бы ложью. И я пообещала себе, что никогда больше не буду ему лгать. — Ложись на кровать, Изабелла, если только ты не хочешь сказать мне, что не хочешь этого. В таком случае, мы ляжем спать, а утром отправимся на аэродром. Интересно, был ли у тех других женщин, о наказании которых упоминал Найл, выбор. Я сомневалась в этом. Он дает мне один, но, в конце концов, на самом деле это не выбор. Пульсирующая боль между ног уже ответила за меня. Я медленно забираюсь на кровать, откидываясь на подушки. — Раздвинь ноги, — инструктирует Найл, отходя к краю кровати. — Покажи мне, насколько уже влажна твоя киска, Изабелла. Я чувствую, как краснеют мои щеки, когда повинуюсь ему, широко расставляя ноги. Мой клитор пульсирует при мысли о том, чтобы так непристойно обнажиться перед ним, позволить ему увидеть влажную набухшую плоть, мой маленький клитор, выглядывающий наружу, уже жаждущий его прикосновений.