— Опусти руку и откройся шире, Изабелла, — твердо говорит Найл. — Дай мне увидеть все это, но не трогай свой клитор. Если ты это сделаешь, мы сейчас же остановимся. Я не хочу, чтобы он останавливался. Мое возбуждение уже быстро нарастает, моя кожа вся горит, и я хочу умолять его прикоснуться ко мне. Вместо этого я опускаю руку, как он и сказал, и чувствую пальцами упругость моего желания, когда широко раздвигаю для него свои складочки, позволяя ему увидеть мой сжимающийся вход, мою задницу, каждый дюйм моей гладкой обнаженной киски. — У тебя самая совершенная киска, которую я когда-либо видел, — мурлычет Найл, его глаза жадно останавливаются между моих бедер. — И я собираюсь наказывать тебя, пока не решу, что ты умоляла достаточно долго. Держи ноги раздвинутыми, руки по бокам, Изабелла, и не двигай ими, или я остановлюсь. Я не понимала, как удовольствие может быть наказанием. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять это. Кажется, что уже очень долгое время Найл почти не прикасается ко мне. Он целует внутреннюю сторону моих бедер, раскрытых для него по моей собственной воле, и проводит языком вниз по складке, где мое бедро встречается с пахом, его теплое дыхание щекочет обнаженную плоть моей киски. Он проводит по ней губами, и когда он отстраняется, я уже чувствую, что вот-вот расплачусь, каждый мускул моего живота и бедер напряжен от желания. Он протягивает руку, нежно проводя пальцами по моим внешним складочкам. — Ты хочешь, чтобы я потрогал тебя, Изабелла? Протолкнул два, три или даже четыре пальца глубоко внутрь, пока буду доводить тебя рукой до конца? — Пока он говорит, его палец просовывается между ними, задевая мой вход, и я чувствую, как сильно сжимаюсь. — Да, — задыхаясь, выдыхаю я. — Да, пожалуйста. Я хочу кончить… — Ты еще очень долго не кончишь. — Пальцы Найла движутся вверх, поглаживая мои внутренние складочки, пока я извиваюсь, к клитору. Он постукивает указательным пальцем по моему клитору, этого достаточно, чтобы вызвать во мне небольшие электрические разряды удовольствия, но недостаточно, чтобы хотя бы приблизить меня к оргазму. Постукивания превращаются в маленькие круги, затем в растирание взад-вперед, пока я не закусываю губу и тяжело дышу, и тогда Найл убирает руку. — Нет! — Я вскрикиваю, мои бедра выгибаются, но я не двигаю руками. Я не смею, потому что, если он сейчас остановится, я закричу. Мне уже так сильно нужно кончить, и, если верить ему, это только начало. Через несколько мгновений Найл возобновляет поглаживание моей киски. Он касается моего клитора легкими, как перышко, прикосновениями, целуя внутреннюю поверхность моего бедра, а затем опускается вниз, обводя вход в меня пальцами другой руки. Как раз в тот момент, когда я почти готова закричать от разочарования, он внезапно перекатывает мой клитор между двумя пальцами, одновременно засовывая два других глубоко в мою киску. Все мое тело мгновенно сжимается, мощный оргазм почти настигает меня от внезапного прилива ощущений, но это длится всего секунду, прежде чем Найл убирает руки. Он смотрит на меня сверху вниз с ухмылкой на своем красивом лице, наблюдая, как вздымается моя грудь, а на глаза наворачиваются слезы, когда я ерзаю на кровати, впиваясь пальцами в одеяло. Я вижу, как пульсирует его член там, где он почти приклеен к прессу, настолько он твердый. Струйка предварительной спермы стекает по его стволу, и у меня текут слюнки. — Дай мне слизать это, пожалуйста, — умоляю я, но Найл качает головой, ухмыляясь. — Мне нравится слышать, как ты умоляешь попробовать мой член, девочка, но не сейчас. Речь идет о тебе и твоем наказании. Это было бы не так уж много, не так ли? Насколько я могу судить, тебе нравится сосать мой твердый член. Мое лицо вспыхивает от смущения из-за того, как он это говорит, но у меня нет времени на раздумья. Мгновение спустя Найл снова стоит на коленях между моих бедер, и на этот раз меня касается его рот. Это самое изысканное, мучительное удовольствие: его мягкое дыхание на моей обнаженной коже, его язык, пробующий меня на вкус мелкими облизываниями, порхающий над моим входом и складочками и поднимающийся к моему клитору, где горячее скольжение его языка заставляет меня вскрикивать. Он дразнит меня так, что я теряю счет времени, пока почти не начинаю рыдать от желания. Затем он наклоняется вперед, всего на секунду плотно прижимаясь ртом к моему клитору и обводя его языком со всем давлением и жаром, которые мне нужны. — Я собираюсь… о боже, я собираюсь кончить, я… — Мои бедра приподнимаются, безрассудно впиваясь в его рот, но Найл мгновенно отстраняется, его губы блестят от моего возбуждения, когда он улыбается мне сверху вниз. — Нет, это не так, — говорит он, и я чуть не расплакалась. Возбуждение почти болезненное, тяжелая, жаждущая судорога в животе, и я чувствую, как моя киска сжимается в ожидании разрядки, которой нет. — Пожалуйста, — выдыхаю я. — Пожалуйста, пожалуйста, мне это нужно. Мне все равно как, но мне это нужно, Найл… — Пока нет, — говорит он, а затем, когда мое тело немного расслабляется, он снова оказывается у меня между бедер. Я теряю счет тому, сколько раз он доводил меня до предела, как он это называл, доводя до стонов, всхлипываний на грани наслаждения, а затем останавливал. Моя мольба превращается в припев, одно и то же слово стону снова и снова, умоляя его о чем угодно: полизать меня, потрогать пальцами, трахнуть меня, взять мою киску или задницу, или все, что он захочет, лишь бы он заставил меня кончить. Наконец, Найл поднимает взгляд между моих бедер, его рот и щетина блестят от прилива возбуждения между моими бедрами. — Ты можешь кончать, когда захочешь, — говорит он глубоким и грубым голосом, а затем наклоняет голову, чтобы обхватить губами мой клитор. Звук, который я издаю, почти крик, наполняющий комнату, когда оргазм накрывает меня почти мгновенно, все мое тело сжимается от силы отложенного удовольствия. Найл сильно сосет мой клитор, тугая набухшая плоть пульсирует у него во рту, когда из меня исходит больше влаги, чем я когда-либо представляла, заливая его язык. Я чувствую, как он вводит в меня два пальца, затем три, грубо засовывая их в мою ноющую киску, когда он заставляет меня кончать ему на лицо, сильно и дольше, чем я когда-либо знала, что могу испытывать оргазм, спазмы прокатываются по мне, пока я не чувствую, что вот-вот потеряю сознание от удовольствия. Внезапно Найл нависает надо мной, держа в руке свой толстый твердый член, в то время как другой рукой он раздвигает мои ноги. — Теперь, — рычит он, его глаза полны такой темной, злой похоти, что это почти напугало бы меня, если бы я не была так ужасно возбуждена, — я собираюсь трахнуть тебя так, как хотел в ту первую ночь, Изабелла, даже если это убьет меня, черт возьми. Я собираюсь трахнуть тебя грубо и жестко, и ты можешь кончать столько раз, сколько захочешь, при условии, что будешь делать это на моем члене. И с этими словами он вонзает в меня свой толстый член так сильно, что я кричу. Я думала, что он уже жестко трахал меня раньше, но я ошибалась. Его пальцы впиваются в подушки, на лице маска напряженного, яростного удовольствия, когда он долбит меня своим членом, его бедра врезаются в меня с каждым яростным толчком, и я наслаждаюсь каждой гребаной секундой этого. Это так чертовски приятно, когда его член наполняет меня, растягивает, почти разрывая на части своей жестокой грубостью. Я выкрикиваю его имя, когда жестко кончаю на его член, моя киска сжимает его так сильно, что он едва может снова выйти, когда я кончаю. Он невероятно тверд, и я слышу, как он рычит мое имя, когда трахает меня, толкаясь до упора с каждым ударом и заставляя меня кончить во второй раз, прежде чем он выходит, сжимая свою длину в кулаке. — Посмотри на это, — хрипит Найл. Он хватает меня за ноги, перекидывая по одной через каждое плечо, так что моя задница приподнимается, так что мне хорошо видны моя набухшая киска и маленький твердый клитор. — Посмотри на свою жадную киску, Изабелла. Смотри, как я трахаю твой клитор, пока не кончу на него полностью. Это то, чего ты хотела, так что, блядь, возьми это. Он прижимает свою набухшую головку члена к моему клитору, потирая его там, толкаясь, его рука грубо поглаживает себя. Его член блестит от моего возбуждения, его предварительная сперма стекает по моему клитору, пока он сам не пропитывается ею, и он громко стонет, когда я вижу, как он набухает и пульсирует, все его тело напрягается. — Смотри, что ты блядь…делаешь…со мной… — рычит Найл, безжалостно дергаясь, когда он сильно прижимает свой кончик к моему клитору, и затем я вижу, как он вспыхивает, когда первая мощная струя его спермы ударяет по моему клитору. Жар от этого заставляет меня кончить мгновенно, нарастающий оргазм вызван непристойным зрелищем и горячей спермой, струящейся по моей киске, покрывающей мою обнаженную кожу, пропитывающей мой клитор. Он продолжает толкаться, трахая мой клитор, одновременно дергая своим твердым членом по всей длине, постанывая от удовольствия, когда я содрогаюсь и сильно кончаю, так же яростно потираясь о него. Он обмакивает головку своего члена в сперму, опускает ее вниз, запихивает обратно в меня и снова толкается. — Ты хотела этого, — стонет он, сильно сжав челюсти. — Так возьми мою гребаную сперму. Он толкает себя в меня, вонзая свою сперму глубоко в меня несколькими длинными движениями, пока, наконец, не начинает размягчаться. Когда он замедляет шаг, то смотрит на меня сверху вниз, его лицо смягчается, и он мягко убирает мои ноги со своих плеч. — Я не причинил тебе боли? — Спрашивает он хриплым скрипучим голосом. — Я не мог… черт возьми, Изабелла, я чувствовал, что не могу это контролировать. — Я в порядке, — шепчу задыхаясь, едва способная говорить после того, как он только что трахнул меня так сильно. — Это было…это было очень хорошо. Я хотела плакать, пока ты дразнил меня, но в конце концов… Найл смотрит на меня сверху вниз, стоя на коленях между моих ног, и проводит рукой по своим волосам. — Господи, Изабелла, — бормочет он, качая головой. — Ты сведешь меня в могилу. — Почему? — Шепчу я, но он уже отходит от меня, исчезая в ванной. Он приносит теплую ткань, нежно проводит по внутренней стороне моего бедра, стирая следы своей спермы, оставшиеся на мне, все это время отказываясь встречаться со мной взглядом. — Почему? — Я спрашиваю снова, когда он возвращается, но он не отвечает. Он забирается в кровать, ложится на спину и тянется, чтобы выключить свет. Я открываю рот, чтобы сказать что-то еще, но прежде, чем я успеваю, Найл прерывает меня. — Спокойной ночи, Изабелла, — говорит он с такой решительностью, что я понимаю, что спорить бесполезно. Завтра мы отправляемся в Нью-Йорк. И после этого… Все будет кончено. 26 НАЙЛ Я совершил еще одну гребаную ошибку. Я не могу перестать думать об этом на следующее утро, на протяжении всего процесса пробуждения, одевания и выхода из дома, между нами царит каменное молчание с моей стороны и неуверенное со стороны Изабеллы. Я снова потерял контроль. Я хотел наказать ее. Я думал, ей не понравится, что я вот так доводил ее до крайности, мучил до слез с нежным, дразнящим удовольствием. Она умоляла так нежно, так умоляюще, и она так сильно кончила для меня, когда я позволил это, я потерял весь свой контроль. Я должен был обладать ею. Несмотря на ограничения моего собственного тела и мои травмы, я должен был трахнуть ее так жестко и грубовато, как она того заслуживала, как я не мог перестать воображать. И я это сделал. Я также почувствовал, как мою гребаную душу вырывают из моего тела, когда я кончил, сильнее, чем когда-либо прежде, и понял, что, вероятно, это был последний раз, когда я кончал с ней. Так и должно было быть. Через несколько часов мы будем на аэродроме. Я посажу нас обоих в самолет, и тогда мы отправимся на путь к свободе… для нас обоих. Но я чертов дурак, если думаю, что когда-нибудь смогу оставить все это позади. Мы почти подъезжаем к аэродрому, когда я слышу шум машин. Блядь. Этого почти достаточно, чтобы заставить меня задуматься, не спланировал ли это Диего, решивший подождать, пока мы почти достигнем свободы, прежде чем предпринять последнюю попытку атаковать. Когда мой мотоцикл почти достигает взлетно-посадочной полосы, на него наезжают две машины, блокируя путь между нами и ожидающим самолетом. — Держись! — Кричу я достаточно громко, чтобы услышала Изабелла, и вытаскиваю пистолет из-за пояса джинсов. Стрелять из пистолета во время езды на мотоцикле — это немалый подвиг, но я тоже делаю это не в первый раз. Я сворачиваю в сторону, чувствуя, как Изабелла цепляется за меня, слыша ее крик страха, когда машины тоже заносит по асфальту, останавливаясь, когда из них высыпают вооруженные люди. — Найл! — Она выкрикивает мое имя, когда раздаются выстрелы, а я извиваюсь и ныряю, стреляя в сторону мужчин, пытаясь уберечь нас обоих от попадания. Я вижу, как двое мужчин падают, кровь разбрызгивается по асфальту и их машине, и Изабелла снова кричит. Я не позволю им остановить нас. — Не сопротивляйся мне! — Кричу я, опуская мотоцикл так низко, как только могу, чтобы не сбросить нас обоих, и Изабелла наклоняется вместе со мной, когда я снова стреляю, пули каждый раз попадают в цель. Я обхожу одну машину, краем глаза наблюдая, как мужчины пытаются укрыться, а затем снова стреляют, и вижу, как открывается боковая дверь одной из них, когда выходит Диего. — Верни мне мою невесту, Фланаган! — Кричит он, и я смеюсь, достаточно громко, чтобы быть услышанным за стрельбой и ревом моего двигателя. Я бросаю мотоцикл, хватаю Изабеллу за талию и стаскиваю ее с него вместе с собой, освобождаясь, когда он катится по асфальту. Я стреляю снова, на этот раз едва промахиваясь. — Ни единого гребаного шанса в аду, Гонсалес! — Кричу я в ответ. — Я женился на ней, так что ты упустил свой шанс! Теперь она моя, и я забираю ее домой. Можешь гнить в гребаном аду. Я целюсь в него, но он пригибается как раз вовремя. — Убейте их обоих! — Кричит он, все его оставшиеся люди как один бросаются вперед, и я толкаю Изабеллу к самолету. — Беги! — Кричу я, и она повинуется, убегая к самолету, пригибаясь под свист пуль. Однако они больше сосредоточены на мне, чем на ней, и это справедливо. Я тот, кто смертельно опасен, тот, кто может уничтожить их всех, и я, черт возьми, сделаю это, если это будет означать безопасность моей жены и ребенка. Она моя жена. Еще две пули вылетают из моего пистолета, когда я приближаюсь к самолету. Изабелла уже карабкается на борт, и я запрыгиваю вместе с ней, проскальзывая в дверной проем, когда стреляю снова. Пуля попадает в борт, отскакивая в сторону, и я кричу пилоту, чтобы он взлетал, но самолет уже начинает выруливать. Я полностью запрыгиваю в самолет, почти падая на Изабеллу, держась перед ней, прикрывая ее от случайного выстрела, когда самолет отрывается от все еще стреляющих мужчин. Диего кричит и проклинает, но сейчас он не может нас остановить. Мы свободны. Задыхаясь, я поворачиваюсь к Изабелле, которая выглядит так, словно вот-вот упадет в обморок. Она тяжело дышит, ее рот открыт, когда она пытается набрать достаточно воздуха, и она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Мы находимся в грузовом самолете, где практически нет посадочных мест, и груз трясется на своих ремнях, когда самолет начинает взлетать. — Ты сказал, что я твоя, — шепчет Изабелла, глядя на меня снизу вверх. Ее рука медленно поднимается, касаясь щетины на моей щеке. — Ты это имел в виду? Я закрываю глаза, желая отдаться ее ласкам. Все мое тело вибрирует от адреналина и страха, и когда я открываю глаза и смотрю на нее сверху вниз, я чувствую близость, с которой я чуть не потерял ее. Это было так чертовски близко, и видение того, как она истекает кровью на асфальте, схватившись за живот, настолько яркое, что кажется, будто это произошло на самом деле. Это так ярко, чувство потери так сильно, что я не могу остановить то, что происходит дальше. Я наклоняюсь, прижимаясь своим ртом к ее рту, зарываясь руками в ее волосы, поднимая ее с пола. Ее губы раскрываются для меня, мой язык переплетается с ее языком, когда я стону, не заботясь о том, что пилот может услышать. Я наполовину встаю, наполовину ковыляю к одному из немногих кресел у окна и сажаю Изабеллу к себе на колени, продолжая целовать ее яростно, безумно, желая навсегда запечатлеть ощущение ее губ на своих. — Хотел бы я иметь это в виду, — шепчу я ей в губы, запуская пальцы в ее густые волосы, наслаждаясь мягкостью ее губ. — Но сейчас ты моя, Изабелла. И я никогда никому не позволю причинить тебе боль.