— Однако сейчас я не хочу, чтобы ты использовал это, чтобы избежать своего наказания. — Что, если я действительно испугаюсь? — спросила я. — Что, если я подумаю, что ты собираешься убить меня? Большой палец Гейвена задержался на моем клиторе, и его глаза потемнели. Его лоб наморщился, и он наклонился вперед, нависая надо мной и пристально глядя на меня сверху вниз. Его рука покинула мою киску и поднялась к горлу, кружа и сжимая его. — Если бы я захотел убить тебя, Ангел, — сказал он, его слова были отчетливыми и холодными, — я мог бы сделать это в любой момент, и ничто не остановило бы меня. Никакое действие или слово не смогли бы помешать мне покончить с твоей жизнью. Его пальцы прижались к моему горлу сбоку, крепко сжимая его - не перекрывая поток воздуха, но, тем не менее, вызывая головокружение. Удар прошел, а потом еще один, и еще. Наконец, его хватка ослабла, и я почувствовала, что мой затуманенный разум немного прояснился. — Красный, — сказал он. Сбитая с толку, я уставилась на него, ожидая пояснений. Потребовалось мгновение, чтобы понять. — Это может быть твоим стоп-словом. — Красный? — повторила я. Его руки изогнулись под моим телом и подняли меня со своих колен, когда он встал. Я прижалась к его груди, мои руки обвились вокруг его шеи. — Мы не настоящие доминанты и сабмиссивы, — сказал Гейвен. — В этих отношениях есть доверие, а я не доверяю тебе, — Мое сердце бешено заколотилось в грудной клетке, и я опустила голову. Конечно, он мне не доверял. У него не было для этого причин. Однако я закрыла глаза при этих словах, удивляясь самой себе и тому, насколько они на самом деле чертовски ранят. — Но я не законченный монстр, — продолжил он. — И если уж на то пошло - я уважаю негласный контракт, так что ты права. Отныне у тебя будет стоп-слово. Ты можешь использовать слово "красный" всякий раз, когда тебе действительно кажется, что ты не можешь больше выдержать. — Что, если я скажу это, а ты не остановишься? — спросила я, когда он пересек комнату и остановился у кровати. Его голубые глаза снова встретились с моими, когда он опустил меня и уложил на матрас. Мое тело вжалось в поверхность, и я убрала руки с его шеи. — Поспи, Ангел, — наконец сказал Гейвен после того, что казалось вечностью. Он попятился, отходя от кровати. — Я думала, ты собирался позволить мне кончить? Неужели теперь все кончено? Я не понимала. — Да, — ответил он. — Я позволил тебе кончить, пока наблюдал. Это была твоя награда за то, что ты была такой храброй. Я села, но мои пальцы сжались в кулаки. — А как насчет тебя? — спросила я, указывая на то место, где его член все еще торчал из штанов. — Я всегда держу все под контролем, Ангел, — ответил Гейвен. — Даже самого себя. Прежде чем я успела спросить, что, черт возьми, он имел в виду - был ли это ответ на мой предыдущий вопрос или предупреждение, - он повернулся и вышел из комнаты. Мои внутренности скрутились и немедленно втянулись обратно от давления на мою задницу и нижнюю часть живота. Я подпрыгнула от этого ощущения. Он бросил меня, и оставил напоминание о себе - растягивая мою темную дыру, постоянный признак того, что, вероятно, произойдет в будущем. Гейвен утверждал, что не является монстром, но кем еще он мог быть, как не жестоким зверем, одержимым желанием разорвать меня на части изнутри, чтобы заставить пожалеть о своих поступках? Но, я не буду жалеть, — подумала я про себя. Я ни о чем не жалела. Не о побеге. Не о том, что спасла его. Не о том, что делала чтобы выжить, пока была в бегах. Я сделала все это и не сломалась. Из разбитых вдребезги осколков моей жизни я собрала себя и продолжала бороться. Я не была слабой. Я не была лишена интеллекта. И понимал ли это Гейвен или нет, он не полностью контролировал ситуацию. Не всегда. В ту секунду, когда это сорвется, я буду там и найду свой путь к свободе. Я сделала это раньше и могу сделать это снова. Глава 12 Эванджелин Прайс была у меня в голове. Опасное место, чтобы держать ее, но, тем не менее, она была там. Прошло еще несколько дней, и благодаря ее собственным заслугам – ела, когда ей приказывали, больше никаких припадков, как раньше, - она постепенно вернула себе привилегии. Простыни и стеганое одеяло на ночь. Ночная рубашка - тонкая, но без нижнего белья, - которая идеально обрисовывала ее тело, когда она стояла у окна и любовалась закатом каждый вечер. Она привыкла к груше страданий в своей заднице и великолепно принимала ее снова и снова, когда я вынимал ее, чтобы почистить и позволял ей делать перерывы на душ и другие дела. После третьего дня, когда она была вставлена, я решил, что, вероятно, пришло время подготовить ее другими способами. Из-за этого решения мы оказались в тупике: она скрестила руки на груди и посмотрела на меня с искоркой сопротивления в глазах. — Нет. — Она покачала головой. — Гейвен, я не буду этого делать. — Это была не просьба, — спокойно ответил я, поднимая пакет. — Мы можем сделать это либо трудным путем, либо легким. Уверяю тебя, все пройдет гораздо гладко, если ты просто сдашься. — Я могу сделать это сама, — сказала она, ее лицо вспыхнуло, когда ее глаза проследили за свертком в моей руке. Я покачал головой. — Ты не можешь принимать это решение, — сказал я. — Гейвен. Мне следовало бы наказать ее за то, что она продолжала использовать мое имя, но мне нравилось как оно звучит в ее устах. На самом деле, я хотел услышать его по-другому. Я хотел услышать, как она прокричит это. — Пожалуйста, это унизительно. Я была хорошей. Я не пыталась сбежать. Я ела все, что мне давали. Пожалуйста, если ты настаиваешь, я сделаю это, но не заставляй меня… Ее маленькие попытки вернуть себе контроль были забавными, но я не сдался, и она это знала. Я указал на ванную. — Давай, любимая, — сказал я. — Если ты справишься с этим, возможно, я дам тебе награду. — Ты выпустишь меня из этой богом забытой комнаты? — спросила она, разглядывая упаковку, прежде чем перевести взгляд на мое лицо. Я выгнул бровь, когда она прикусила нижнюю губу. Я уже знал ответ на этот вопрос. У меня были планы на нее позже на этой неделе, планы, которые дали бы ей немного больше свободы, чем она привыкла. Если она воспринимала это как свою награду, кто я такой, чтобы говорить ей обратное? — Возможно, — уклонился я от ответа. Ее зубы еще глубже впились в нижнюю губу, а взгляд перебегал с упаковки на мое лицо и обратно. Наконец, она повернулась. Ее плечи поникли, когда она направилась в ванную, и я понял, что мне придется придумать лучшую награду для моей хорошей девочки. — Подойди к раковине и наклонись, — приказал я, наблюдая, как покачиваются ее бедра, когда она выполняет мои команды. Бросив на меня ответный взгляд, Ангел подчинилась. Наклонив голову перед зеркалом, она наклонилась над раковиной и ухватилась за мраморную столешницу с обеих сторон. Вид ее округлой попки, выставленной вперед и наклоненной в мою сторону заставило мои внутренности сжаться от желания. Я резко вдохнул и приблизился. Мои пальцы сжали упаковку, и я осторожно положил ее на прилавок рядом с ней, прежде чем провести ладонью по заднице своей жены. — Ты так хорошо вела себя в последнее время, — пробормотал я, просовывая руку между ее ягодиц и поворачивая грушу, вставленную в ее крошечное отверстие. Звук ее прерывистого дыхания эхом отдавался от гладких стен ванной комнаты. Это было как музыка для моих гребаных ушей. Я закрыл глаза и насладился этим, прежде чем закончить скручивание грушу полностью, так, чтобы она закрылась изнутри и позволила мне вытащить ее. Низкий стон вырвался из ее горла, более глубокий, чем ее естественный голос, и звук отдался прямо в моем члене, когда я медленно двигал гладкой металлической грушей взад и вперед. Я вытащил ее из ее дырочки, слушая ее пронзительный стон, когда она снова растянула тугое кольцо мышц. Наконец, после нескольких долгих секунд, она высвободилась, и она прислонилась к стойке с еще одним вздохом - на этот раз облегчения. Новичкам часто было трудно взять "грушу страдания", но я был достаточно любезен, чтобы найти тот, который был меньше среднего. Хотя я был уверен, что моему Ангелу это, вероятно, не показалось проявлением доброты. Тем не менее, мне нравилось творчески подходить к своим наказаниям для нее. В глубине души, думаю, ей это тоже нравилось. Я погладил ее попку, обхватив ладонями холмики, раздвинул ее ягодицы и уставился вниз на ее слегка приоткрытую дырочку. — Бьюсь об заклад, спать в этом было неудобно, — сказал я. — Ты, черт, не представляешь, — фыркнула она. При этих словах из меня вырвался смешок. Я редко находил что-либо забавным, но именно поэтому она идеально подходила мне. Независимо от того, насколько сильно я доводил ее до предела, Ангелу удавалось преодолевать их каждый раз. День, когда ее отец предложил мне ее руку и сердце, был самым счастливым днем в моей жизни, а она даже не подозревала об этом. То, что начиналось как не более чем инструмент для достижения моих самых смелых мечтаний, странным образом превратилось во что-то, из-за чего я изо дня в день боролся. Ради нее. Моей жены. Ангел. — В конце концов, это будет того стоит, — заверил я ее, опуская палец ближе к ее дырочке. Я обвел ее, и она снова напряглась. — Когда я трахну свою тугую девственную попку, ты поблагодаришь меня за то, что я тебя растянул. Ее дыхание снова участилось, когда я поиграл с ее дырочкой, обводя ее пальцем, прежде чем сильнее надавить на нее и погрузить один палец поглубже. Грязные светлые волосы скользнули заколке по спине, когда она подняла голову и захныкала. Из ее горла вырвались грязные гребаные звуки, но никакого сопротивления. Да, она начинала привыкать к этому, как я и хотел. Я засунул второй палец в ее попку и раздвинул их ножницами, заставляя ее внутренности напрягаться и сжиматься вокруг меня, когда она издала резкий звук. Ее бедра прижались ко мне, ноги беспокойно задвигались. Крепко положив одну руку ей на поясницу, я удержал ее на месте и засунул пальцы в ее анус. В зеркале, когда лицо Ангела запрокинулось, я увидел вспышку белых зубов, когда она стиснула их и впилась в мои пальцы. Боль превратилась в удовольствие и удивление, а затем, в конечном счете, в стыд. Прелестный розовый румянец залил ее щеки, а губы приоткрылись, когда она низко и протяжно застонала. — Вот так, малышка, — настаивал я. — Ты так хорошо держишь мои пальцы. Ты знаешь, что будет дальше. Ее голова снова опустилась, и ее лицо скрылось из виду, когда я высвободил пальцы, а затем отошел в сторону, чтобы вымыть руки, прежде чем взять упаковку, которую я взял ранее, и вскрыть ее. Содержимое рассыпалось по стойке, заставив ее слегка подпрыгнуть там, где она стояла, все еще согнувшись, но головы не подняла. Я улыбнулся. Какая нервная маленькая девочка. Вынимая маленькую трубочку, которая прилагалась к расходным материалам. Я надел прилагаемые перчатки и хорошо смазал торец, прежде чем закончить приготовления. Мгновение спустя я вернулся к Ангелу. — Протяни руку назад, — приказал я. — Держи себя открытой для меня. — Нам действительно обязательно это делать? — захныкала она. Я промолчал и вместо этого ответил ей резким шлепком по бедру сбоку. Она взвизгнула и тут же отскочила назад, ее рука зацепилась за одну ягодицу и распахнула ее для меня. — Хорошая девочка, — пробормотал я, приставляя конец короткой насадки к ее дырочке и вдавливая его внутрь. Она сжалась вокруг него и снова захныкала. — Может быть холодно. Я сжал пальцами конец трубки, и вода хлынула ей во внутренности. Ее прерывистое дыхание наполнило комнату, и я стоял там, наблюдая, как ее темная дырочка сжимается и освобождается от насадки внутри. Это был интимный акт - вычищать ее внутренности для моего последующего использования. Это было то, что мне бы понравилось, если бы мы были чем-то большим, чем притворяющимися доминантами и сабмиссивами, в роли которых мы себя изображали. За этим поступком последовали бы доверие и забота, но теперь к ним добавилось напоминание о том, что она предала меня и сбежала. Вместо того, чтобы довериться мне настолько, чтобы рассказать, что сделала ее сестра - чему она, вероятно, была свидетельницей, - Ангел сделала то, что я думал, мы можем избежать. Она сбежала и до сих пор не выказала ни малейшего раскаяния. Нет, она не сожалела о своих действиях, и никто из нас не мог двигаться вперед, пока она не пожалеет. — Это странное ощущение, — сказала она, прижавшись щекой к стойке, в то время как ее пальцы сжались на ягодицах. — Ты привыкнешь к этому, — ответил я.