Похоже, я разозлила Никасию так, что она позабыла об осторожности. – Вызываешь меня на поединок? – спрашиваю, поднимаясь, и представляю, с каким удовольствием посчиталась бы с ней. – Потому что если да, то право выбора времени и оружия за мной. Не сразу, но до нее все же доходит, что мой вопрос требует ответа. Я могу быть для них грязью под ногами, но это не освобождает Никасию от обязательств перед собственной честью. Уголком глаза замечаю идущего к нам Кардана. Тревожное беспокойство смешивается со страхом. С другой стороны Валериан толкает меня в плечо. Делаю шаг в сторону, но недостаточно быстро, чтобы избежать волны запаха перезревших фруктов. Высоко над нами, в черном куполе ночи, падают семь звезд. Машинально вскидываю голову, но определить точную траекторию падения уже не успеваю. – Кто-нибудь отметил? – кричит Ноггл и роется в бороде в поисках карандаша. – Это же то самое небесное событие, которого мы ждем! Кто-то должен был отметить точную исходную точку. Быстрее! Записывайте все, что помните. Пока я смотрю на звезды, Валериан прижимает к моим губам что-то мягкое. Яблоко, гнилое и сладкое. По губам, по языку бежит медовый сок со вкусом солнца, бестолковой радости и пьянящего безрассудства. Заговор Даина защищает меня от колдовских чар и постороннего контроля, но эльфийские фрукты лишают тебя контроля даже над самим собой. О нет, нет, нет, нет. Я выплевываю яблоко, и оно катится по земле, но его яд уже проник в меня и начал свою разрушительную работу. Соль. Я тянусь за своей корзиной. Мне нужна соль. Соль – противоядие. Она рассеет туман у меня в голове. Видя, что я пытаюсь сделать, Никасия подхватывает корзинку и, пританцовывая, отступает. Валериан толкает меня на землю. Пытаюсь отползти, но он держит и снова запихивает мне в рот тухлое яблоко. – Горько во рту? Я подслащу. Гнилая мякоть забивает рот и нос. Не могу дышать. Не могу… Мои глаза открыты, и я вижу над собой лицо Валериана. Задыхаюсь. Он смотрит на меня с легким любопытством, как будто ждет, что будет дальше. С периферии зрения наплывает тьма. Я задыхаюсь… умираю… Хуже всего – расцветающая внутри и стирающая ужас радость. Все прекрасно. В глазах все туманится и плывет. Я тяну руку к лицу Валериана, но мир идет кругом, и ничего не получается, а уже в следующую секунду это не имеет никакого значения. Зачем обижать его, когда я так счастлива? – Сделайте что-нибудь! – говорит кто-то, но я в своем бредовом состоянии не могу определить, кто именно. Внезапно кто-то отшвыривает Валериана в сторону. Я кашляю и перекатываюсь на бок. Кардан стоит надо мной. Слезы вперемешку с соплями бегут по моим щекам, но меня хватает только на то, чтобы, лежа на земле, выплевывать кусочки приторно-сладкой мякоти. Почему я плачу? Не знаю. – Хватит. – На лице Кардана какое-то непривычно странное выражение. На скулах играют желваки. Я смеюсь. Вид у Валериана недовольный, даже мятежный. – Не дашь позабавиться? В какой-то момент кажется, что они вот-вот подерутся, хотя с какой бы стати им драться? Потом вижу, что Кардан держит в руке соль из моей корзинки. Противоядие. (Интересно, оно-то зачем мне нужно?) Он смотрит на Валериана, подбрасывает соль, и ее рассеивает по земле ветер. – Да что с тобой? – Кардан презрительно кривит губы. – Ну вот умрет она, и что? Кого разыгрывать будешь? – Не умру. – Я не хочу, чтобы они расстраивались. Чувствую себя хорошо. Пожалуй, даже лучше, чем когда-либо за всю жизнь. Я рада, что противоядия больше нет. – Принц Кардан? – вмешивается Ноггл. – Ее нужно доставить домой. – Какие все сегодня скучные, – говорит Кардан, но ему самому, судя по тону, совсем не скучно. Наоборот, кажется, что он едва сдерживается. – Она не хочет домой. – Никасия подходит, наклоняется и гладит меня по щеке. – Не хочешь, так ведь, милашка? Меня уже начинает тошнить от медового вкуса во рту. Я ощущаю легкость. Я разворачиваюсь, как знамя на ветру. – Мне бы хотелось остаться. – Здесь все так чудесно. И Никасия просто сияет. Не уверена, что все хорошо, но чувствую себя распрекрасно. Все такие удивительные. Даже Кардан. Раньше он мне не нравился, а теперь я думаю, что вела себя глупо. Я широко и счастливо улыбаюсь ему, хотя он и не отвечает тем же. Ничего, просто не надо принимать все на свой счет. Ноггл отворачивается, бормоча что-то о генерале и глупостях, а еще о том, что принцам недолго носить голову на плечах. Кардан смотрит ему вслед, сжимая кулаки. Несколько девушек рассаживаются вокруг меня на траве. Они смеются, и я смеюсь вместе с ними. – Впервые вижу, как смертная пробует эльфийские фрукты, – говорит одна из них другой. – Она это запомнит? – Если только кто-то не наложит чары забвения, – раздается у меня за спиной голос Локка, но не злой, как у Кардана, а приятный. Я поворачиваюсь к нему, и он трогает мое плечо. Какая теплая у него ладонь. – Она не захочет, – смеется Никасия. – Ей бы еще кусочек яблока. При воспоминании о яблоке рот наполняется слюной. Сколько их, блестящих и золотистых, валялось на тропинке по пути в школе. Кляну себя за глупость и жалею, что не остановилась, не подобрала. – Так ее можно расспросить кое о чем? – интересуется Морагна. – О том, о чем спрашивать не принято? И она ответит? Не смутится? – А с чего бы ей смущаться, если она среди друзей? – Никасия щурится, как кошка, которая только что съела сметану и готова подремать на солнышке. – Кого из нас ты больше всего хотела бы поцеловать? – спрашивает Флоссфлауэр, придвигаясь поближе. До сих пор мы едва перебросились парой слов, и теперь я рада, что она хочет подружиться. – Я бы хотела поцеловать вас всех. – Они покатываются со смеху, а я смотрю на звезды и улыбаюсь. – Ты носишь слишком много одежды, – замечает Никасия и, глядя на мои юбки, неодобрительно качает головой. – И они уже испачкались. Их нужно снять. А ведь правда, как это я не замечала, что платье такое тяжелое. Представляю себя совершенно голой в лунном свете, с серебристой, как листья над нами, кожей. Я поднимаюсь. Все вокруг как будто немного скособочилось. Начинаю стягивать одежды. – Ты права. – Меня охватывает радость. Платье соскальзывает и разливается под ногами мелкой лужицей. Белье на мне обычное, из мира людей – черный бюстгальтер и трусики в зеленый горошек. Все смотрят на меня как-то странно, словно никогда такого белья не видели. А еще все вокруг сияет и блестит, так что, если смотреть долго, начинает болеть голова. Какое мягкое у меня тело, как покачиваются груди, вот если бы не мозоли на руках… Под ногами теплая земля, мягкая трава щекочет голые подошвы. – Я – красивая, да? – Мне интересно знать мнение Никасии. – Нет, – отрезает она, бросая взгляд на Валериана, и поднимает что-то с земли. – Ты совсем не такая, как мы. – Слышать такое неприятно, но я не удивлена. Рядом с ними любая покажется бледной тенью, смазанным отражением отражения. Валериан показывает на висящие у меня на шее бусы: высушенные красные ягоды, нанизанные на длинную серебряную цепочку. – Это тоже надо снять. Я заговорщически ему киваю. – Ты прав, они мне больше ни к чему. Никасия улыбается и протягивает руку с какой-то золотистой штукой. Присмотревшись, вижу, что это грязные, растоптанные остатки яблока. – Давай оближи мне ладони. Ты ведь не против, да? Только сделай это, стоя на коленях. По кружку одноклассников ветерком проносятся хихиканья и ахи. Они хотят, чтобы я сделала это. А я хочу, чтобы они были довольны и счастливы. Так же довольны и счастливы, как я. И меня снова манит и влечет вкус яблока. Ползу к Никасии и тут… – Нет, – передо мной встает Кардан, и его звенящий голос звучит немного неровно. Другие расступаются, дают ему пройти. Он сбрасывает мягкий кожаный сапог и выставляет вперед бледную ногу. – Джуд подползет сюда и поцелует мою ногу. Она сказала, что хочет поцеловать нас всех. Как-никак ее принц все же я. Снова смеюсь. Даже не знаю, почему я раньше не смеялась так часто. Все такое чудесное, такое удивительное. Смотрю на Кардана и вижу – с ним что-то не так. В его глазах пламя гнева, желания и, может быть, даже стыда. Мгновением позже он моргает, и на лицо возвращается обычное выражение холодной самоуверенности. – Ну? Побыстрее, – торопит он. – Поцелуй ногу и скажи, какой я великий и как ты мной восхищаешься. – Хватит, – резко вмешивается Локк и, взяв меня за руку, поднимает на ноги. – Я отведу ее домой. – Неужели? – Кардан вскидывает брови. – Только сейчас собрался? Интересное выбрал время. Любишь пробовать, да перебрать не хочешь. – Мне не нравится, когда ты такой, – понизив голос, говорит Локк. Кардан вытаскивает из лацкана булавку, изящную, тонкой работы вещицу в форме желудя с дубовым листком. В голове мелькает шальная мысль, что он отдаст булавку Локку, чтобы тот не забирал меня отсюда. План Локка представляется мне совершенно невозможным. Потом Кардан берет меня за руку, и тепло его пальцев растекается по моей коже. Он укалывает булавкой мой большой палец, я ойкаю и сую палец в рот, ощущая языком металлический привкус крови. – Приятной прогулки. Локк уводит меня с лужайки, прихватывая по пути чье-то одеяло, которое набрасывает мне на плечи. Фейри провожают нас взглядами. Мы выходим из рощи. Я спотыкаюсь, и Локк поддерживает меня. Некоторые из наставников отворачиваются, чтобы не встречаться со мной взглядом.