Ориана отвечает болезненной гримасой. – Я бы удержала вас от пирушек и прочих увеселений, но Мадок особо настаивает на вашем в нем участии. Так что следуйте моему совету. Будьте осторожны, и, возможно, вы даже получите от этого удовольствие. Этого и следовало ожидать – еще одна лекция об осторожности. Если она не верит, что мы сможем достойно вести себя на пирушке, то о коронации и говорить нечего. Все поднимаются, и каждая из нас, проходя мимо Орианы, удостаивается поцелуя – ее холодные губы прижимаются к нашим щекам. Мне достается последний. – Не стремись подняться выше своего положения, – негромко напутствует она меня. Я не сразу соображаю, что она имеет в виду, но потом до меня доходит. Вот ужас. После всего случившегося сегодня Ориана думает, что я – любовница принца Даина. – И мыслей таких нет, – выпаливаю я. Кардан, конечно, сказал бы, что у меня все выше моего положения. Ориана берет меня за руку, и на ее лице написано сожаление. – Я лишь думаю о твоем будущем, – мягко и тихо говорит она. – Приближенные к трону редко бывают по-настоящему близки к кому-то. У смертной девушки союзников еще меньше. Я киваю, как будто принимаю к сведению ее мудрый совет. Раз уж она мне не верит, то самое легкое ладить с ней и соглашаться. Полагаю, в ее версии смысла больше, чем в правде – что Даин выбрал меня в команду его шпионов и воров. Заметив что-то в выражении моего лица, Ориана хватает меня за обе руки. Прикосновение к ране отдается болью, и я морщусь. – До того, как стать женой Мадока, я была супругой Короля Элдреда. Послушай, Джуд. Быть супругой Короля дело нелегкое. Опасность всегда рядом. И ты всегда пешка. Шокированная признанием, я таращусь на нее. Меня никогда не интересовала ее жизнь до нашего появления в семье. И вот теперь опасения Орианы за нас приобретают иной смысл: она привыкла играть по совершенно другим правилам. Ощущение такое, будто пол качнулся под ногами. А ведь я не знаю эту женщину, которая стоит сейчас передо мной, не знаю, какие испытания выпали на ее долю до того, как она попала в этот дом, не знаю даже, как случилось, что она стала женой Мадока. Любила ли она его или вышла замуж по расчету, чтобы обеспечить себе защиту? – Я не знала. – Звучит, конечно, глупо. – У меня не было детей от Элдреда. Но у другой это почти получилось. После ее смерти ходили слухи, что, мол, ее отравил кто-то из принцев, чтобы избежать соперничества за престол. – Ориана внимательно наблюдает за мной своими розовыми глазами. Вероятно, речь идет о Лириопе. – Ты вовсе не обязана верить мне. Слухов много, и все они ужасны. Когда в одном месте концентрируется огромная власть, за нее всегда идет борьба. Если двор не упивается ядом, то исходит желчью. Не думаю, что тебе подходит такое место. – Почему вы так считаете? – Последняя реплика цепляет за живое – почти то же самое сказал Мадок, когда решил, что я не гожусь в рыцари. – Может, мне-то как раз и подходит. Ориана снова касается пальцами моего лица, убирает назад волосы. Вроде жест нежности, но у нее он оценивающий. – Должно быть, он очень любил вашу мать. Он без ума от вас. На его месте я бы давным-давно отослала вас назад. Кто бы сомневался. – Если ты, невзирая на мое предупреждение, свяжешься с принцем Даином и если он сделает тебе ребенка, своего наследника, не говори об этом никому, пока не скажешь мне. Поклянись могилой матери. Я чувствую ее руку на моей шее, ее ногти на коже и мигаю. – Никому. Понятно? – Обещаю. – Ну уж эту-то клятву я выполню без труда. Нужно только добавить серьезности, чтобы она поверила. – Серьезно. Я обещаю. Ориана убирает руку. – Можешь идти. Отдохни хорошенько. Когда встанешь, до коронации будет уже всего ничего, а потом времени на отдых останется мало. Делаю реверанс и выхожу. В холле ждет Тарин. Сидит на скамеечке, украшенной резными свернувшимися змеями, и качает ногами. Когда дверь закрывается, она поднимает голову. – Что это с ней? Чувства смешались, и я пытаюсь отодвинуть весь этот комок. – Ты знала, что она была когда-то женой Верховного Короля? Брови у Тарин подскакивают. – Нет. Это она тебе сказала? – Да. – Я думаю о матери Локка и поющей птичке в золотом желуде, об Элдреде, сидящем на троне со склоненной под тяжестью короны головой. Представить его с любовницей трудно, да и сколько их должно быть, чтобы иметь столько детей. Для фейри их количество просто неестественно. А может быть, у меня просто слабое воображение. – Ха. – Выражение на лице у моей сестры говорит о том, что у нее с воображением тоже не все в порядке. Она недоуменно хмурится, потом вроде бы вспоминает, о чем хотела меня спросить. – Ты знаешь, зачем сюда приходил принц Балекин? – Он был здесь? – Большего удивления я изобразить бы не смогла. – В доме? Тарин кивает. – Приехал с Мадоком, и они несколько часов провели в его кабинете. Интересно. Значит, они прибыли уже после отъезда принца Даина. Надеюсь, принц Балекин не услышал об исчезновении служанки. Боль пронзает руку каждый раз, когда я шевелю ею, но сейчас хорошо уже то, что она вообще шевелится. Еще одного наказания можно и не выдержать. И тем не менее Мадок вовсе не казался сердитым, когда принесли платья. Он был таким же, как всегда, даже довольным. Может, они с Балекином разговаривали о чем-то другом. – Странно. – Я не могу рассказать сестре о Софи, не признавшись, что служу Даину, а раскрывать эту тайну мне запрещено. Хорошо, что до коронации рукой подать, а после нее все будет по-другому. * * * Поздно вечером лежу на кровати в одежде, жду Призрака, дремлю. Пропущено уже два занятия: первое – из-за вечеринки у Локка, второе – из-за Софи. Если он придет, то определенно не в лучшем настроении. Выбрасываю все постороннее из головы и сосредотачиваюсь на отдыхе. Вдох – выдох. Когда я только попала в Фейриленд, у меня возникли проблемы со сном. Логично предположить, что должны были быть кошмары, но последних я почти не помню. Мои сны старались конкурировать с ужасом реальной жизни. Я не могла успокоиться так, чтобы отдохнуть. Всю ночь и все утро я ворочалась и металась, слушая, как рвется из груди сердце, а когда, далеко за полдень, засыпала, остальные фейри еще только поднимались. Словно беспокойный призрак, я слонялась по пустым коридорам, листала старинные книги, переставляла на доске фигурки из «Лисы и гусей», делала тосты с сыром на кухне и таращилась на пропитанный кровью берет Мадока, как будто в его складках крылись ответы на все вопросы вселенной. Обычно меня находил один из работавших здесь домовых, Нелл Утер. Он отводил меня в мою комнату, говорил, что если я не могу спать, то должна по крайней мере лежать с закрытыми глазами. Тогда, если уж мозг не знает покоя, отдохнет по крайней мере тело. Так, с закрытыми глазами, я и лежу, когда с балкона доносится шорох. Поворачиваюсь, ожидая увидеть Призрака, и уже хочу подразнить его – мол, ходить бесшумно разучился, – но вдруг понимаю, что гость, пытающийся открыть дверь, вовсе не Призрак, а Валериан, и в руке у него длинный нож, а на губах злобная ухмылка. – Что… – Я кое-как сажусь. – Что ты здесь делаешь? – ловлю себя на том, что говорю шепотом, словно боюсь, как бы его не обнаружили здесь. – Почему ты здесь? «Ты – мое творение, Джуд Дуарте. Ты будешь наносить удары, только когда я прикажу. Во всех остальных случаях воздерживайся от любых действий». По крайней мере принц Даин не пользовался чарами, чтобы заставить меня подчиниться тем приказам. – А почему бы мне не быть здесь? – спрашивает Валериан, подходя ближе. От него пахнет подъельником и жжеными волосами, а на щеке видна полоска золотистой пыли. Не знаю, где он был и откуда пришел, но у меня такое впечатление, что он нетрезв. – Это мой дом. – Я приготовилась к тренировке с Призраком, поэтому у меня при себе два ножа: один в сапоге, другой на поясе, но, помня приказание Даина и не желая расстраивать его еще больше, я не достаю ни один, ни другой. Присутствие Валериана здесь, в моей комнате, ставит меня в неловкое положение. Он подходит к кровати. Нож держит более или менее правильно, но видно, что опыт практического владения у него невелик. Валериан не генеральский сын. – Это не твой дом, – возражает он дрожащим от злости голосом. – Если ты действуешь по указке Кардана, то тебе стоит подумать как следует о ваших отношениях. – Теперь мне уже страшно, но голос благодаря какому-то чуду звучит ровно и спокойно. – В холле стражи, и, если я закричу, они поднимутся сюда. У них большие и острые мечи. Огромные. Кардан подставляет тебя. «Выказывай силу через бессилие». Мои слова, похоже, не доходят до него. Глаза безумные, покрасневшие, внимание рассеяно. – Знаешь, что он сказал, когда узнал, что ты меня ударила? Сказал, что я заслужил большего. Невозможно. Валериан, должно быть, ослышался, неправильно его понял. Кардан, наверно, просто смеялся над ним. – А чего ты ожидал? – спрашиваю я, старательно пряча удивление. – Не знаю, заметил ты или нет, но твой приятель – настоящий псих. Если раньше Валериан не был уверен, что хочет атаковать, то сейчас с сомнениями покончено. Он прыгает и с силой вонзает нож в матрас, а я скатываюсь на пол с другой стороны кровати и тут же вскакиваю. Валериан вырывает нож из матраса, и в воздух взлетают и медленно, словно хлопья снега, опускаются гусиные перышки. Он тоже поднимается, и я достаю свой нож. «Не раскрывай свое владение кинжалом. Не раскрывай свою власть над чарами. Не демонстрируй все, что ты умеешь». О чем Даин не знал, так это о моем умении выводить людей из себя. Валериан снова наступает. Он пьян и вне себя от бешенства да и обучен плохо, но у него врожденные кошачьи рефлексы и высокий рост, что дает ему определенное преимущество. Сердце стучит все сильнее. Я понимаю, что надо позвать на помощь. Закричать. Открываю рот, и Валериан бросается на меня. Крик вылетает шумным выдохом. Я теряю равновесие, грохаюсь плечом на пол и откатываюсь в сторону. Отточенный до автоматизма рефлекс срабатывает, несмотря даже на то, что он застиг меня врасплох. Я выбрасываю ногу, бью в руку, и нож отлетает в сторону. – Хорошо, – говорю я, как будто уговариваю нас обоих успокоиться. – Хорошо.