Я старалась быть лучше их и проиграла. Кем я стану, если меня не будут трогать ни смерть, ни боль, ни все остальное? Если отступлюсь от всего и всех? Вместо того чтобы бояться, я могла бы стать той, которую боятся. Не спуская с него глаз, вонзаю клинок в руку. Боль накатывает волной, которая поднимается выше и выше, но не опадает. В горле рождается, но там и остается низкий, глухой стон. Я, может быть, не заслуживаю наказания за это, но наказания вообще заслуживаю. На лице Даина странное, отсутствующее выражение. Он делает шаг назад, от меня, словно я не просто исполнила приказ, но и сама совершила нечто шокирующее. Откашливается. – Не раскрывай свое владение кинжалом. Не раскрывай свою власть над чарами. Не демонстрируй все, что ты умеешь. Выказывай силу через бессилие. Вот что мне нужно от тебя. – Да, – выдыхаю я и вытаскиваю лезвие. Кровь стекает на стол Мадока, и ее больше, чем я ожидала. Все вокруг вдруг начинает кружиться. – Вытри, – коротко, сквозь зубы, бросает Даин. Удивление на его лице сменяется чем-то другим. Вытереть стол нечем, кроме как краем кофты. – А теперь дай руку. – Я неохотно подчиняюсь, но он бережно берет ее и оборачивает зеленой тряпицей, которую достает из кармана. Пытаюсь пошевелить пальцами и едва не теряю сознание от острой боли. Ткань повязки быстро темнеет, пропитываясь кровью. – Когда я уйду, отправляйся на кухню и обложи рану мхом. Я снова молча киваю, не надеясь, что смогу облечь мысли в слова. Стоять становится все труднее, но я смыкаю колени и цепляюсь взглядом за красную щербину, оставленную на столе острием кинжала. Дверь кабинета открывается, застигая врасплох нас обоих. Даин роняет мою руку, и я сую ее в карман, покачнувшись от боли. На пороге стоит Ориана, с деревянным подносом, на котором поместились дымящийся чайник и три глиняные чашки. Сейчас на ней домашнее платье цвета незрелой хурмы. – Принц Даин. – Она изящно кланяется гостю. – Слуги сказали, что вы уединились с Джуд, и я подумала, что они ошиблись. Приближается коронация, и ваше время слишком ценно, чтобы тратить его на глупую девчонку. Вы оказываете ей слишком большую честь, и, несомненно, ваше внимание излишне. – Несомненно, – скалится Даин. – Я и не заметил, что задержался. – Пока вы еще с нами, выпейте чаю. – Она ставит поднос на стол. – И мы могли бы поговорить. Все вместе. Если Джуд как-то оскорбила вас… – Извините, – бесцеремонно перебивает он. – Вы напомнили мне о моих обязанностях, так что я незамедлительно приступлю к их исполнению. Принц проходит мимо Орианы, но, прежде чем выйти, оглядывается и смотрит на меня. Пройдено испытание или нет, так и остается загадкой. В любом случае он уже не доверяет мне так, как доверял до самого последнего времени. Ну да ладно. Я тоже не очень-то ему доверяю. Поворачиваюсь к Ориане. – Спасибо. – Меня колотит. На этот раз – надо же! – она воздерживается от своей обычной критики. Вообще ничего не говорит, только касается пальцами моих плеч. Я прислоняюсь к ней, и в нос бьет запах вербены. Закрываю глаза и втягиваю знакомый аромат. Мне плохо. Я в отчаянии и приму любое утешение. * * * О занятиях даже не думаю и, дрожа с головы до ног, отправляюсь к себе в комнату и залезаю в постель. Таттерфелл мимоходом поглаживает меня по голове, как будто я сонная кошка, и возвращается к сортировке моих нарядов. К вечеру должны принести мое новое платье, а сама церемония коронации состоится послезавтра. После провозглашения Даина королем начнется месяц празднеств, гуляний и попоек. За это время исчахнет и родится заново луна. Рука болит так сильно, что я даже мох на рану не кладу – боюсь потревожить. Просто держу ее у груди и баюкаю. Боль обретает собственный пульсирующий ритм, становится вторым, рваным сердцебиением. Подвигнуть себя на какую-то активность не могу, поэтому лишь лежу и жду, когда она отступит. В голове носятся по кругу мысли. Лорды, леди и ленники, правящие дальними дворами, уже прибывают, чтобы засвидетельствовать свое почтение новому Королю. Темные дворы и Светлые дворы, Свободные и Дикие. Подданные Верховного Короля дворов, с которыми заключено перемирие, пусть даже неустойчивое. Присутствовать будет даже Двор Подводного мира. Многие принесут клятву верности новому Королю в обмен на его мудрость и защиту, пообещают защищать его и, если потребуется, отомстить за него. А потом выкажут свое уважение неуемными гуляньями. Мне полагается праздновать вместе со всеми. Танцевать, есть, пить, драться – и так целый месяц. Чтобы подготовиться к такому испытанию, нужно почистить, погладить и освежить каждое платье. Таттерфелл пришивает новые, сделанные из сосновых чешуек манжеты к обтрепавшимся рукавам. Небольшие дырочки на юбках закрываются вышивкой в форме листьев или гранатов, а в одном случае прыгающей лисой. Десятки пар уже починенной кожаной обуви стоят наготове с тем расчетом, что я, предаваясь безумным пляскам, буду менять их каждый вечер. По крайней мере есть с кем танцевать – с Локком. Пытаясь отвлечься от боли в руке, вспоминаю его янтарные глаза. Таттерфелл снует по комнате, а я закрываю глаза и проваливаюсь в странный, рваный сон. Просыпаюсь глубокой ночью, вся в поту. Слезы высохли, паника и боль улеглись, и меня окутывает покой. Раненая рука напоминает о себе глухой пульсацией. Таттерфелл ушла. В изножье кровати сидит Виви, и в ее кошачьих глазах лунный блеск и зеленоватое сияние шартреза. – Пришла посмотреть, в порядке ли ты. Конечно, нет. Опираясь на одну руку, заставляю себя подняться. – Извини за то, о чем попросила. Не надо было. Заставила тебя рисковать. – Я – твоя старшая сестра. И ты вовсе не обязана защищать меня от моих же собственных решений. После падения Софи мы с Виви до самого рассвета ныряли в черную, ледяную воду, пытались найти девушку, звали ее, пока не охрипли. – И все-таки… – И все-таки, – жестким эхом повторяет она. – Я хотела помочь. Хотела помочь той девушке. – Жаль, не получилось… – Слова застревают у меня в горле. Вивьен пожимает плечами, и этот жест напоминает мне о том, что мы, пусть и сестры, во многих отношениях разные. – Ты приняла очень смелое решение. Гордись этим. Смелым может быть не каждый. Мне самой иногда смелости не хватает. – Ты о чем? «Не говорите Хизер, что на самом деле происходит», – передразниваю ее. Виви строит гримасу, но и улыбается – ей приятно, что я перевела разговор на менее опасную тему, от погибшей смертной девушки к другой, ее подруге, тоже смертной. – Несколько дней назад Хизер стала водить пальцем по моему уху. Я подумала, что она хочет спросить о чем-то, но она только сказала, что оно у меня стильное. Оказывается, есть люди, которые отрезают уши, делают их заостренными, а потом пришивают. Ничего удивительного. Я понимаю желание иметь уши, как у нее, и даже завидовала сестре – вот бы и мне такие, торчком, с легким пушком. Умалчиваю я о другом: никто, потрогавший их, не поверит, что над ними потрудился кто-то, кроме природы. Хизер обманывает – либо Виви, либо себя саму. – Не хочу, чтобы она боялась меня. Думаю о Софи и уверена, что сестра тоже думает о ней, о набитых камешками карманах. Софи лежит на морском дне. Может быть, эта смерть все же подействовала на мою сестру сильнее, чем она хочет показать? Снизу доносится голос Тарин. – Принесли! Наши платья! Идите смотреть! Виви соскакивает с кровати и улыбается мне. По крайней мере у нас было приключение. И скоро будет еще одно. Жду, пока она выйдет – надо надеть перчатку, чтобы скрыть рану, – и следую за ней по лестнице. Платья уже лежат на трех стульях и диване в гостиной Орианы. Мадок терпеливо выслушивает неумеренные комплименты супруги, восторгающейся идеальным качеством шитья. Ее бальное в точности повторяет розовый цвет ее глаз с постепенным переходом в красный и выглядит так, словно пошито из огромных лепестков, вытянувшихся в длинный шлейф. У Тарин шикарная ткань, а крой корсажа идеален. Между этими двумя лежат симпатичный костюмчик Оука и камзол с накидкой Мадока в его любимом цвете засохшей крови. Виви поднимает свое серебристо-серое платье и улыбается мне. А вот и мое. Поднимаю его, и Тарин ахает. – Ты не это заказывала! – говорит она обвинительным тоном, как будто я намеренно и тайком в чем-то ее обманула. Действительно, бальное платье у меня в руках совсем не то, что предлагала Брамблвефт. Оно совсем другое и чем-то напоминает изумительные, безумные наряды из гардероба матери Локка. Белое у горла, платье понемногу темнеет, переходя к голубому и индиго в самом низу. На этом фоне четко выделяются вышитые силуэты деревьев, похожие на то, что я вижу на закате за моим окном. Швея даже пришила крохотные кристаллические бусинки, представляющие звезды. Такое платье я не могла даже представить, и оно настолько прекрасно, что, глядя на него, я на мгновение замираю и не могу думать ни о чем, кроме этой красоты. – Оно… оно, кажется, не мое, – бормочу я. – Тарин права. Это не совсем то, что было на эскизе. – И все равно миленькое, – утешительно, словно я чем-то расстроена, говорит Ориана. – А еще на нем твое имя. В душе я рада, что никто не пытается отнять платье. Не знаю, почему оно попало ко мне, но если я смогу в него влезть, то несомненно надену. Мадок поднимает брови. – Мы все произведем прекрасное впечатление. Проходя мимо, он треплет меня по голове. В такие мгновения почти можно убедить себя в том, что нас не разделяет река пролитой крови. Ориана хлопает в ладоши. – Девочки, подойдите сюда, пожалуйста. Помогите мне. Озадаченные, мы обступаем диван и ждем. – Завтра вы окажетесь среди гостей из многих разных дворов. Вы находитесь под защитой Мадока, но большинство присутствующих ничего об этом не знает. Будьте осторожны, не позволяйте соблазнить вас предложениями заключить сделку и не давайте обещаний, которые могут быть использованы против вас. А самое главное, не допускайте оскорблений, которые могут послужить поводом для злоупотребления гостеприимством. Не ведите себя безрассудно, чтобы не оказаться в чьей-либо власти. – Безрассудно мы никогда себя не ведем, – уверенно говорит Тарин, что является вопиющей и неприкрытой ложью.