– Ты коронуешь меня. Произнесешь слова церемонии. – Я не могу, – говорит Вал Морен. – Я не родственник ни тебе, ни короне. – Ты это сделаешь, – настаивает Балекин. – Да, господин, – соглашается поэт и дрожащим голосом произносит усеченный вариант. Толпа молчит, но, когда к ней обращаются с вопросом, принимает ли она нового короля, никто не отзывается. Корона с золотыми дубовыми листьями в руке Балекина, но не на голове. Он обводит собрание взглядом, и я, даже зная, что эти глаза не заметят меня, невольно вздрагиваю. – Присягайте мне! – гремит его голос. Все молчат. Монархи не преклоняют колени. Дворяне держат рты на замке. Дикие фейри наблюдают и прикидывают, а королева Аннет, хозяйка Двора бабочек, делает знак своим придворным покинуть зал и сама отворачивается с усмешкой. – Клянитесь Верховному Королю, – продолжает взывать Балекин. – А Король – я. – Он поднимает корону и сам кладет на свою голову, но уже в следующее мгновение издает жуткий вой и сбрасывает ее на землю. На лбу – ожог, красная тень короны. – Мы не клянемся королю, а только короне, – кричит кто-то. Это лорд Ройбен из Двора термитов. Выйдя вперед, он останавливается перед цепью рыцарей. От Балекина его отделяет дюжина стражей, но лорд Ройбен не выказывает страха. – У тебя, убийца, есть три дня. Через три дня я уйду без присяги. И я буду не один. Его слова тут же разлетаются под смешки и шепот. В зале остается лишь разрозненная группа из представителей как Благого, так и Неблагого дворов, несколько диких фейри, редко покидающих свои холмы, леса и реки; гоблины, пуки да пикси. На их глазах в одну ночь погибла почти вся королевская семья. Какого еще насилия ждать, если новый монарх его не остановит? И кто будет рад такому повороту? Спрайты поблескивают в воздухе, пропитанном запахом свежепролитой крови. И в какой-то момент я понимаю, что веселье продолжится. Все продолжится, все так и пойдет дальше. Вот только в себе я не уверена. Книга 2 Вырви из сердца смертный сон, Ветры проснулись, листья вертят, Лики бледны наши, очи горят, Груди вздымает безумный гон. Руки вразмашку, разверзты рты, Кто ни увидит летящую рать, Тот позабудет отца и мать, Все позабудет, явь и мечты. Воинство мчит между ночью и днем, И зов их прекрасен как вечный сон. Уильям Батлер Йейтс. Воинство сидов Глава 21 Я прячусь под столом, словно опять стала ребенком, а надо мной кипит веселье. Прижимаю руку к груди – сердце колотится глухо и все быстрее и быстрее. Не могу собраться с мыслями. Не могу думать. Не могу думать. На платье кровь – маленькие пятна, тающие в синеве неба. Я думала, что смерть больше не может меня шокировать, но здесь ее так много. Невообразимо, смехотворно много. Перед мысленным взором снова и снова мелькают белые ребра принца Даина, красный фонтан из горла Эловин и Верховный Король, который, умирая, отказывается признавать Балекина. Я думаю о бедняжках Таниоте, Кейлин и Рие, которым довелось убедиться в том, что корона Фейриленда значит больше, чем их жизни. Думаю о Мадоке, все последние годы бывшего правой рукой Даина. Быть может, фейри и не умеют врать в глаза, но в каждой улыбке Мадока, в каждом похлопывании по спине, в каждой совместно выпитой чаше вина таилась ложь. Мадок позволил нам нарядиться к этому вечеру, а мне дал прекрасный меч, словно мы действительно отправлялись на веселую вечеринку. «Я знала, кто он такой, – твержу я себе. – Я видела кровь, засохшую на его красном берете. И буду дурой, если позволю себе забыть это». По крайней мере рыцари увели мою семью до того, как началось смертоубийство. По крайней мере остальным не пришлось смотреть на это, хотя и вряд ли они ушли так далеко, чтобы не слышать пронзительные вопли. И по крайней мере Оук теперь не будет расти так же, как и я, со смертью у истоков своей жизни. Сижу под столом и жду, когда сердце успокоится. Мне надо выбраться из холма. Веселье перерастает в буйство, а без нового Верховного монарха на троне гулякам вообще удержу не будет, и неизвестно, что еще они измыслят. Не самое удачное время для смертной оказаться в таком месте. Пытаюсь вспомнить, как мы с Призраком рассматривали сверху расположение тронного зала. Пытаюсь восстановить в памяти, где входы в основные части замка. Если бы мне удалось найти каких-нибудь стражников и убедить их, что я принадлежу к дому Мадока, они отвели бы меня к семье. Но я не хочу туда идти. Не хочу видеть Мадока, покрытого кровью, сидящего рядом с Балекином. Не хочу делать вид, будто ничего ужасного не случилось. Не хочу прятать отвращение и омерзение к генералу. Есть другой выход. Можно проползти под столами до ступенек и подняться на уступ, примыкающий к штабной комнате Мадока. Думаю, оттуда я спущусь прямо в ту часть замка, которая, скорее всего, сейчас безлюдна, к тому же там начинаются секретные туннели. И тогда я покину замок, не волнуясь ни о рыцарях, ни о страже, вообще ни о ком. От адреналина тело зудит, требуя действий, но то, что мне хотелось бы принять за план, еще не план. Я могу уйти из дворца, но мне некуда идти. «Подумаешь об этом потом», – настаивает внутренний голос. Ладно, пока хватит и половины плана. На четвереньках, не обращая внимания на платье и волочащиеся по земляному полу ножны, не замечая боли в руке, я ползу и ползу. Надо мной играет музыка. Доносятся и другие звуки – треск, должно быть, костей, рыдания, вой. Мне не до них. Потом скатерть поднимается, в глаза ударяет огонь свечи, и фигура в маске хватает меня за руку. Скрючившись под столом, я не могу достать меч, поэтому выхватываю спрятанный в корсаже нож. Уже собираюсь ударить – и тут узнаю нелепые башмаки с заостренными мысами. Кардан. Единственный, кто мог законно короновать Балекина. Единственный, не считая Балекина, оставшийся в живых потомок рода Гринбриаров, Зеленого вереска. В Волшебной стране его ищут, должно быть, все, а он здесь – бродит в полумаске лисицы из серебряной фольги, хлопает глазами, уставившись на меня в пьяном раздумье и слегка пошатываясь на ногах. Я только что не смеюсь. Как мне повезло, что именно я его нашла. – Ты смертная, – сообщает он. В другой руке у него опущенный вниз пустой кубок. – Тебе здесь небезопасно. Особенно если собираешься в каждого тыкать ножом. – Мне небезопасно? – пропускаю мимо ушей нелепое заявление. Удивительно, он ведет себя так, словно всегда заботился о моей безопасности – в том смысле, чтобы обратить ее в опасность. Напоминаю себе, что сейчас он, должно быть, в шоке и сильно переживает и, возможно, поэтому ведет себя странно. Трудно лишь представить, что принц настолько неравнодушен к кому-то, что способен скорбеть. Сейчас ему, кажется, даже до себя нет дела. – Забирайся сюда, пока тебя не узнали. – Играть в прятки под столом? Ползать в грязи? Типично для твоей породы, но ниже моего достоинства. – Он неуверенно смеется, словно ожидает, что я его поддержу. Но мне не до смеха. Сжимаю кулак и бью его в живот – как раз туда, куда нужно. Он падает на колени. Кубок, глухо звякнув, катится в грязь. – Оу! – громко стонет Кардан, и я, пользуясь моментом, затаскиваю его под стол. – Мы выберемся отсюда, и никто не заметит, – говорю я. – Прячемся под столами и продвигаемся к ступенькам, потом на верхние уровни дворца. И не убеждай меня, что ползать – ниже твоего достоинства. Ты все равно такой пьяный, что едва держишься на ногах. Слышу, как он фыркает. – Ну, раз уж ты настаиваешь. – Разглядеть выражение лица трудно из-за темноты, к тому же он в маске. Пробираемся под столами. Над головами звучат баллады и застольные песни, слышатся крики и шепоты, и все это на фоне приглушенного, как дождь, шороха ног танцующих. Сердце бешено колотится – оттого, что случилась резня, оттого, что Кардан рядом и я ударила его безнаказанно. Сосредоточиваюсь на шаркающих звуках, которые он производит, двигаясь следом за мной. Воздух пропитан запахами утрамбованной земли, пролитого вина и крови. Чувствую, что голова становится пустой, что меня начинает трясти. До боли закусываю губу, чтобы взять себя в руки. Надо держаться. Нельзя распускать себя, только не сейчас, когда Кардан может увидеть. Не сейчас, когда в голове начал складываться план. План, для которого потребуется этот последний принц. Оглядываюсь и вижу, что Кардан остановился. Сидит на полу, рассматривает собственную руку. Кольцо на пальце. – Он меня презирал. – Голос звучит спокойно, буднично. Принц будто забыл, где находится. – Балекин? – спрашиваю я, думая о том, что видела в Холлоу-Холле. – Мой отец. – Кардан фыркает. – Я почти не знаю остальных своих братьев и сестер. Разве это не забавно? Принц Даин – тот и видеть меня не хотел во дворце, поэтому выгнал. Не знаю, что сказать. Жду. Странно, что он ведет себя так, будто способен испытывать эмоции.