Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 57 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Никогда не любила эту песню, потому что она напоминает мне кое о ком. О том, кого здесь нет сегодня, как нет и принцессы Рии. Но… О нет, он здесь! Я вижу его. Принц Кардан, шестой по старшинству сын короля Элдреда, идет через зал – прямо к нам. Валериан, Никасия и Локк – три самых близких и верных друга – следуют за ним. Толпа расступается и умолкает, склоняясь перед ними в поклоне. Вид у принца, как всегда, сердитый, веки подведены сурьмой, в темных, как полуночное небо, волосах золотой ободок. На нем длинный черный камзол с высоким зазубренным воротником, расшитый узорами из небесных созвездий. Валериан в темно-красном, на манжетах поблескивают отполированные, но не ограненные рубины, каждый размером с каплю застывшей крови. Волосы у Никасии сине-зеленые, цвета океанской глубины, и украшены жемчужной диадемой. У замыкающего шествие Локка вид скучающий и усталый, волосы точь-в-точь по цвету лисий мех. – Нелепы, как шуты, – говорю я Тарин, которая уже следует за моим взглядом. Не могу, однако, не признать, что они так же прекрасны. Прекрасные лорды и леди, точно как в песне. Если бы мы не занимались вместе с ними, если бы я не знала из первых рук, сколь жестоки они с теми, кто вызвал их недовольство, я, возможно, была бы без ума от них, как и все остальные. – Виви говорит, что у Кардана есть хвост, – шепчет Тарин. – Она сама его видела, когда на прошлое полнолуние купалась в озере с ним и принцессой Рией. Представить Кардана плавающим в озере, прыгающим в воду и смеющимся над чем-то, что не касается чужих страданий, трудно, даже невозможно. – Хвост? – эхом отзываюсь я, и зарождающаяся на лице недоверчивая улыбка блекнет при мысли о том, что поделиться со мной историей, случившейся, похоже, несколько дней назад, Виви не потрудилась. Три сестры – необычная конфигурация. Одна всегда оказывается лишней. – С кисточкой на конце! Обычно свернут под одеждой и разворачивается, как хлыст. – Она хихикает, так что я едва понимаю ее следующие слова. – Виви сказала, что и сама бы такой хотела. – Хорошо, что у нее его нет, – твердо замечаю я, что, конечно, глупо. Ничего не имею против хвостов. Кардан и его свита уже так близко, что говорить о них небезопасно. Я роняю взгляд и, хотя ненавижу это, опускаюсь на колено и стискиваю зубы. Рядом то же самое делает Тарин. И не только она. «Не смотри на нас, – думаю я. – Не смотри». Проходя мимо, Валериан дергает меня за заплетенную в рог косичку и задерживается, хотя его приятели идут дальше. – Думаешь, я вас не видел? Вы с сестрой в любой толпе выделяетесь. – Он наклоняется. В его тяжелом, жарком дыхании ощущается запах медового вина. Мои пальцы сами сжимаются в кулак, словно чувствуют близость ножа. Но в глаза Валериану я все же не смотрю. – Какая унылая, невыразительная физиономия. Он еще раз сильно дергает меня за косичку. Я моргаю. В животе сворачивается кольцом бессильная ярость. Валериан смеется и идет дальше. Ярость сгущается в стыд. Жалею, что не ударила его по руке, хотя и понимаю, что от этого стало бы только хуже. Тарин видит что-то в моем лице. – Что он сказал тебе? Качаю головой. Кардан останавливается возле мальчика с длинными медными волосами и крошечными, как у бабочки, крылышками. Мальчик не поклонился, он смеется, и Кардан делает выпад. Не успела я моргнуть, а сжатый в камень кулак принца вылетает и бьет паренька в скулу. Тот падает, а Кардан, наклонившись, хватает одно из его крылышек. Оно рвется легко, как бумага. Мальчик тонко, пронзительно кричит и, кривясь от боли, сворачивается в комок. Интересно, быстро ли у фейри отрастают крылья? Я знаю, что бабочка, потерявшая крыло, летать уже не сможет. Придворные замирают и хихикают, но это длится секунду-другую, никак не больше. Потом, словно ничего и не случилось, все снова поют и танцуют. Веселье продолжается. Так у них принято. Кто-то встал у Кардана на пути, и его мгновенно и жестоко наказали. Одних изгоняют из дворца, а иногда вообще отлучают от Двора. Ломают. Кардан проходит мимо мальчишки, похоже, уже позабыв о нем. Как хорошо, думаю я, что у него пять достойных братьев и сестер, и он вряд ли доберется когда-нибудь до трона. Представить не могу, что у него будет больше власти, чем сейчас. Даже Никасия и Валериан переглядываются со значением. Потом Валериан пожимает плечами и следует за Карданом. Зато Локк наклоняется и помогает пареньку подняться. Друзья подхватывают несчастного и уводят, и именно в этот момент Локк поднимает голову. Его рыжевато-коричневые лисьи глаза встречаются с моими, и зрачки расширяются от удивления. Я замираю, а сердце пускается вскачь. Напрягаюсь, готовясь к очередной порции насмешек, но тут уголок его рта поднимается. Локк подмигивает, словно признает, что попался, как будто у нас с ним какой-то общий секрет. Как будто на самом деле он не считает меня презренной, а мою смертность заразительной. – Перестань на него таращиться, – одергивает меня Тарин. – Ты разве не видела… – начинаю объяснять я, но она не дает договорить – хватает за руку и тащит к лестнице, к нашему выступу из мерцающего камня, где мы можем спрятаться. – Не нарывайся и не давай им лишнего повода задираться – хватит и того, что есть! Удивленная ее горячностью, я вырываю руку и вижу на запястье краснеющие полумесяцы, следы ее пальцев. Оглядываюсь, но Локка уже поглотила веселящаяся толпа. Глава 4 Брезжит рассвет. Я открываю в своей комнате окно, впускаю последнее холодное дыхание уходящей ночи и снимаю придворный наряд. Тело пышет жаром. Сдавленная и пережатая во многих местах, кожа перестает болеть, а вот сердце никак не успокаивается.
Я была при Дворе много раз и видела вещи пострашнее оборванных крыльев. Неспособность лгать фейри компенсируют хитростью, жульничеством, умолчанием и жестокостью. Искажение слов, далеко не безобидные розыгрыши, недомолвки, двусмысленность, скандалы, не говоря уже о мести друг другу за замшелые, полузабытые обиды. Погода не столь непостоянна, моря менее капризны. Как русалки не могут жить без соленых морских брызг, так Мадок не может жить без кровопролития. После каждого сражения он ритуально окунает свой берет во вражескую кровь. Я видела этот берет под стеклом в арсенале. Ткань задубела и настолько пропиталась кровью, что стала почти черная, не считая нескольких зеленых пятен. Иногда я наклоняюсь и всматриваюсь в него, пытаясь увидеть в наплывах засохшей крови кровь моих родителей. Хочу почувствовать что-нибудь, кроме невнятного, смутного беспокойства. Хочу почувствовать больше, но с каждым разом чувствую меньше. «Сходить в арсенал?» – думаю я, но так никуда и не иду. Стою перед окном и представляю себя бесстрашным рыцарем или ведьмой, которая спрятала сердце в палец, а потом этот палец отрубила. – Я так устала, – говорю я вслух. – Так устала. Долго сижу, глядя, как поднимающееся солнце золотит небо, слушая, как разбиваются о берег волны, а потом мимо окна пролетает, на фоне светлеющих облаков, какое-то существо. Сначала я принимаю его за сову, но потом вижу глаза хоба. – От чего устала, сладенькая? – спрашивает он. Вздыхаю и разнообразия ради отвечаю честно: – От собственного бессилия. Хоб внимательно рассматривает меня и улетает. * * * Днем отсыпаюсь. Просыпаюсь, не понимая, где нахожусь. Выпутываюсь из длинных, расшитых занавесей вокруг кровати. На щеке полоска засохшей слюны. Ванна приготовлена и ждет, но успела остыть, и вода едва теплая. Прислуга должно быть пришла и ушла. Тем не менее я забираюсь в ванну, плещу водой в лицо. Живя в Фейриленде, вольно или невольно замечаешь, что все здесь пахнут вербеной или толчеными сосновыми иголками, высохшей кровью или молочаем. Я, если не отмоюсь начисто, буду пахнуть, как пот из подмышек и несвежее дыхание. Когда Таттерфелл приходит зажечь лампы, я одеваюсь к лекции, которая начинается ближе к концу дня и продолжается до глубокого вечера. Натягиваю серые кожаные сапоги и тунику с вышитым шелком гербом Мадока – полумесяц, повернутый набок и напоминающий чашу, с которой стекает капля крови. Внизу обнаруживаю Тарин за банкетным столом. Она одна, с чашкой крапивного чая и пресной лепешкой. Сегодня ей не до веселья. Мадок настаивает – возможно, из чувства вины или стыда, – чтобы с нами обращались как с детьми фейри. Чтобы нас учили тому же и чтобы мы получали то же, что и они. Похищенные дети попадали в Верховный двор и раньше, но никто из них еще не воспитывался как джентри. Нет, я, конечно, благодарна. Мне нравятся уроки. На вопросы отвечаю умно и правильно, этого у меня никто не отнимет, даже если преподаватели делают иногда вид, что считают иначе. Вместо щедрой похвалы получаю разочарованный кивок. Принимаю и радуюсь – значит, я могу быть своей, независимо от того, нравится им это или нет. Раньше с нами ходила Виви, но потом ей стало скучно. Мадок взъярился, но поскольку то, что нравится ему, безусловно, не нравится Виви, вся его брань только укрепила ее решимость. Она и нас пыталась убедить отказаться от занятий и оставаться дома, с ней, но если мы с Тарин не в состоянии справиться с интригами детей фейри без того, чтобы бросать уроки или бегать за поддержкой к Мадоку, то как он поверит, что мы сможем управлять Двором, где столкнемся с теми же интригами, но на более высоком и опасном уровне? Помахивая корзинками, мы с Тарин выходим из дома. Покидать Инсмир, чтобы попасть во дворец Верховного короля, вовсе не обязательно, но мы идем в обход двух островков, Инсмура, Острова камня, и Инсуила, Острова скорби. Все три соединены наполовину утопленными каменистыми тропами и камнями, достаточно большими, чтобы можно было перепрыгивать с одного на другой. Стадо оленей плывет по направлению к Инсмуру в поисках лучшего пастбища. Мы проходим мимо Озера масок и через дальний угол Молочного леса, пробираемся между бледными, серебристыми стволами под выбеленными листьями. Оттуда мы видим русалок и их братьев, мерроу, загорающих на солнышке возле скалистых пещер. В предвечернем свете чешуя отливает янтарным блеском. Все дети джентри, независимо от возраста, учатся у преподавателей, собранных со всего королевства. Занятия проходят на территории дворца. В одни дни мы сидим в какой-нибудь роще, выстеленной изумрудным мхом; в другие занимаемся в высоких башнях или на деревьях. Мы узнаем о движении созвездий по небосводу, о целебных и магических свойствах трав, о языках птиц, цветов и людей, а также о языке фейри и о том, как ходить по листьям и веткам, бесшумно и не оставляя следов. Нас учат играть на арфе и лютне, стрелять из лука и фехтовать. На практических занятиях по магии мы с Тарин только наблюдаем. В перерывах все играют в войну на зеленой поляне под сенью деревьев. Благодаря занятиям с Мадоком я опасный противник, даже с деревянным мечом. Тарин тоже неплоха, хотя тренировки в боевых искусствах ее больше не привлекают. На Летнем турнире, до которого осталось всего лишь несколько дней, мы проводим показательное сражение перед членами королевской семьи. При поддержке и содействии Мадока кто-то из принцев или принцесс может произвести меня в рыцари и включить в состав своей личной гвардии. Это уже какая-никакая власть, защита. И тогда, занимая такое положение, я могла бы защитить и Тарин. Ну, вот и школа. Принц Кардан, Локке, Валериан и Никасиа уже растянулись на траве с другими фейри. Девушка с рогами лани – Поэзи – смеется над чем-то, что сказал Кардан. Нас они не удостаивают даже взглядом. Мы расстилаем одеяло, достаем тетради, ручки и чернильницы. Какое облегчение. Наш урок касается истории заключения мирного договора между Орлаг, владычицей Подводного мира, и разнообразными королями и королевами сухопутных владений фейри. Никасия – дочь Орлаг, отправленная ко Двору Верховного короля на воспитание и обучение. Красоте королевы Орлаг посвящено немало од, а вот ее личные качества, если Никасия пошла в мать, восхваления вряд ли заслужат. На протяжении всего урока она демонстрирует торжествующее злорадство и самодовольную гордыню, откровенно кичась своим происхождением. Потом наставник переходит к рассказу о лорде Ройбене из Двора Термитов, и я теряю интерес. Мысли утекают в сторону от истории. Ловлю себя на том, что продумываю комбинации: удар, выпад, защита, блок. Держу ручку, как рукоять клинка, и забываю делать записи. Солнце опускается к нижнему краю неба. Мы с Тарин достаем из корзинок хлеб, масло, сыр и сливы. Я с жадностью намазываю масло на хлеб, но, прежде чем успеваю откусить, проходящий мимо Кардан пинает мыском сапога землю, и пыль летит на мой бутерброд. Другие фейри смеются. Поднимаю голову – он смотрит на меня с жестокой радостью, как хищная птица, решающая, стоит ли проглотить маленькую мышку. На нем расшитая колючками туника с высоким воротником, пальцы унизаны тяжелыми перстнями. На губах заученная ухмылка. Я стискиваю зубы и говорю себе, что если не буду обращать внимание на его колкости и насмешки, то рано или поздно он потеряет ко мне интерес. Отстанет. Надо лишь еще немного потерпеть, несколько дней.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!