С помощью Давида Эскиме он приступил к внутреннему осмотру. Поль натянул маску до своих черных глаз и посмотрел на дочь с чувством некоторой неловкости. Он видел, что она держится стойко, столкнувшись с чем-то неописуемым. Луиза сама захотела присутствовать при обследовании, хотя этим мог бы заняться Мартини или Брюне. Зачем принуждать себя видеть такое? Вся ситуация казалась жандарму до крайности нелепой: отец, дочь и ее парень собрались вместе посмотреть на все самое отвратительное, чем только может обернуться смерть, в то время как другие на их месте отправились бы в ресторан или поиграть в боулинг. Ничего себе семейная встреча… Медэксперт рассекал, вырезал, взвешивал. Он извлек две пули и положил их в опечатанные пакетики для улик. Потом взял образцы спермы из вагины, нейтральным голосом указал, что сексуальный контакт имел место при жизни жертвы и что, судя по внутренним ранениям, в вагину, безусловно, вводились некие посторонние предметы, одним из которых с большой вероятностью была ветвь дерева, учитывая наличие крошечных частиц коры. Нападающего не заботило, что он оставляет биологические следы. Отсутствие здравого смысла или он просто никогда не имел дела с правосудием? Или же он знал, что будущие анализы заведут экспертов в тупик? Врач описал повреждения, вызванные прохождением пуль, в том числе ранение селезенки, печени и сосудов таза в брюшной полости. Делая надрез на желудке, чтобы извлечь пищевой комок, он дополнительно заявил — для полной ясности, — что смерть женщины наступила в результате внутреннего кровотечения из многочисленных ран, причиненных огнестрельным оружием. В этот момент запах стал настолько невыносимым, что у Луизы к горлу подступила тошнота. — Со временем привыкаешь, — заверил Андриё. — Ты наверняка заметила, что Давид уже не чувствует разницы между приятным запахом блюда из почек и ароматом хризантемы. Луиза только пожала плечами. С Давидом, который, оказывается, обсуждал их отношения с медэкспертом, она объяснится позже. Следует сказать, эта парочка всегда была неразлейвода… Брови Андриё нахмурились, когда он заметил в глубине желудка какой-то предмет. Вытащил его пинцетом и вытер салфеткой. Это была шахматная фигура высотой в пять сантиметров. Если точнее, ладья из белого дерева. Луиза едва слышно пробормотала: «Извините» — и выскочила из комнаты, срывая маску. Давид вышел за ней. Капитан жандармерии посмотрел им вслед, потом жестом велел медэксперту опустить фигурку в пакет для улик. После этого тот положил желудок в ведро, уже наполовину наполненное образцами для патологоанатома. — Шахматная фигура — не та штука, которую можно проглотить случайно. Поль уложил пакеты в ряд, пронумеровал их, надписал дату, и все это не говоря ни слова. Минут через десять он стянул латексные перчатки, бросил их в мусорный бак и собрал все опечатанные пакеты: — Ладно, я пошел. Закончишь в одиночку и займись сам образцами для патологоанатома, хорошо? — Можешь на меня положиться. Знаешь, у меня две внучки, красивые, как ангелочки. Мелисса и Амбра. Я всерьез подумываю уйти в будущем году на пенсию, чтобы проводить больше времени с ними. Он наставил на Поля лезвие своего скальпеля, прежде чем продолжить: — При мысли, что тип, способный сотворить такое, возможно, живет где-то неподалеку и прогуливается по тем же паркам, что они, у меня мороз по коже. Так что доставь мне удовольствие: схвати этого сукиного сына. 10 Вымотанный Поль присоединился к дочери и Давиду Эскиме на больничной стоянке. Луиза стояла, прислонившись к машине, Давид — обнимая ее за талию. Давид был довольно приятным внешне, неплохо одевался и развил в себе отличную деловую хватку — в сельских округах бизнес на мертвых с незапамятных времен оставался весьма прибыльным. Насколько Полю было известно, он жил в квартире над своим «коммерческим предприятием». Удобно ходить на службу — просто спускаешься по лестнице, и ты уже по горло в трудах, если можно так выразиться… Давид поцеловал подругу, коротко кивнул жандарму и быстрым шагом направился обратно в морг. Поль подождал, пока не останется наедине с дочерью: — Мне неудобно, что он присутствует на вскрытиях. — Тебе все неудобно, когда речь заходит о Давиде. — Это не его работа, и он не должен иметь доступ к деталям расследования. Однажды я плюну на тактичность и наведу порядок, всему свое место: жандармам — в морге, а гробовщику — с его гробами. Луиза не стала спорить, ее отец был куда непреклоннее, чем сама Фемида. Она предпочла сменить тему: — Мне звонил Мартини. Час назад они снялись с места, там уже ни зги не видать. Они ничего не нашли ни на берегах, ни в окрестностях места преступления. Ни оружия, ни гильз, ни обуви, ни окровавленного камня. Завод и очистная станция закрылись вчера в девятнадцать часов. Этой ночью там никого не было. Поль не ответил. Безвестная жертва, ни одного свидетеля — невезуха по всем статьям. Он аккуратно уложил опечатанные улики в багажник. Сел за руль и посмотрел на дочь. Уткнувшись лбом в стекло пассажирской двери, она мысленно витала где-то очень далеко. — Можешь переночевать дома, если хочешь. — Все нормально. Я больше не подросток, и у меня есть мужчина, если помнишь. Давид будет ждать меня вечером. — Я просто подумал, что мы могли бы поужинать вместе и поговорить в более уютном месте, чем эта машина. Вскрытие — вовсе не безобидная вещь. Это разрушительный поиск истины, и он причиняет боль. Даже мне, можешь поверить. Убийства такого рода случаются не каждый день, особенно здесь. — Я это уже заметила. У нас все больше алкаши, арестанты и ворье… — И это совсем не плохо. Но когда сталкиваешься с кровавыми преступлениями, иногда хочется об этом поговорить, и не обязательно с типом, который целыми днями бальзамирует трупы. — «С типом»… Представь себе, к этому «типу» я питаю определенные чувства. И он не бальзамирует целыми днями. У него для этого есть служащие. — Супер. Она подышала на свои замерзшие руки. Поль повернул рычажок отопления до отказа, но они доедут быстрее, чем машина успеет прогреться. — Жюли Москато была твоей лучшей подружкой, — сказал он. — Вы все вечера проводили вместе, то у одной, то у другой, вы были просто неразлучны. Никто не знал ее лучше тебя. Скажи… Это тело может принадлежать ей? — Прошло двенадцать лет, папа, какого ответа ты от меня ждешь? Я не знаю. Но ты же, как и я, видел, что Андриё достал у нее из желудка. Ведь та шахматная фигурка не может быть случайностью. Жюли обожала шахматы. — Я знаю. Луиза помолчала несколько секунд, вглядываясь в летящие под колеса разделительные полосы. — Труп приблизительно ее возраста. Возможно, все это время после исчезновения ее накачивали наркотиками, насильно сделали татуировку, втянули в проституцию. А теперь похитивший ее мерзавец позволил себе роскошь вернуться к истокам, чтобы убить Жюли и скинуть нам на руки. Откуда нам знать? Она продолжала разглядывать асфальт, бегущий под сильным уклоном вдоль кладбища. Фары высвечивали кресты под тисами. То тут, то там мерцающие свечи на солнечных батарейках бдели над могилами. Луиза бросила взгляд в темную глубину, где покоилась ее мать. — Самое странное — это появление Габриэля Москато, — добавила она. — Вот уже восемь лет, как о нем ни слуху ни духу. И вдруг, как по волшебству, возникает сегодня утром. Он казался совершенно растерянным, потерявшим голову. Когда он приехал на берег, то был уверен, что убитая — именно Жюли, хотя даже не видел тела. Поль миновал теннисный клуб, включил мигалку и въехал на парковку бригады. Луиза жила в одной из служебных квартир, двухкомнатном пристанище в трехэтажном серо-красном здании, унылом, зато удобном. Большинство жандармов вместе с семьями тоже жили там, в непосредственной близости от работы. Уже много раз Поль видел, как Давид Эскиме приходил туда к Луизе. В скором времени два голубка обустроятся вместе. Он забрал пакеты с уликами, бросил взгляд в сторону цементного, похожего на сборный домик куба, расположенного слева от главного здания. Куб прозвали «Блок-хаус», на самом же деле это была их лаборатория, которая занималась экспертизами ДНК и отпечатков пальцев. — Лаборатория закрыта, передам им образцы завтра утром и предупрежу, что результаты нужны в кратчайшие сроки. Пули и тампонаж пороха отправлю в Экюлли. А пока запру все в сейфе. Скоро мы выясним, Жюли Москато это или нет, а заодно имеется ли убивший ее подонок в нашей картотеке. — Как минимум один подонок в Сагасе есть, — напомнила Луиза, забирая два пакета. — Предполагаю, что ты имеешь в виду Эдди Лекуантра. — Почему мы еще его не навестили? Задать бы ему два-три вопроса о том, где он был прошлой ночью, а? — Потому что расследование только началось. Подождем анализа ДНК, ладно? Нет смысла торопиться и стучать во все двери. Конечно, у Лекуантра паршивое прошлое, но он свое отсидел, а мы в момент исчезновения Жюли не нашли даже тени улик. Всему свое время, и мне не хочется ссориться с судьей Кассоре. Пока что у нас более-менее приличные отношения, так что не будем портить идиллию. — Тебя послушать, так только и остается, что вечно чего-то дожидаться. Все так медленно. Это действует на нервы. — Медленный не я, а правосудие. Поль вздохнул. Его дочь еще не устала от рутины. В ней еще горел пыл молодости и толкал перескакивать через ступени. — Меня заинтересовало то, что сказал медэксперт, — бросила она. — Что именно? — Что жертва не выделяла слюну в носки. Это означает, что убийца засунул их ей в рот после смерти. Зачем вставлять кляп женщине, которая не может кричать? — И какие мысли? — Ты не раз говорил мне, что в преступлениях часто отсутствует логика. Но в данном случае мне кажется, что она тут есть, помимо самого́ жестокого убийства. Нас хотели заставить поверить, что этой женщине вставили кляп, чтобы не дать ей кричать, пока ее насиловали и вставляли… в нее ветку. Она приподняла один из образцов: — Я видела носки, они не были ни порванными, ни грязными, то есть жертва не бегала в них. Это убийца принес их с собой. Он заранее решил запихнуть их в рот своей добыче после того, как убьет ее. Другими словами, он тщательно продумал свои действия. — И в чем же здесь логика? — Я не знаю, но мне кажется, что, когда ты кого-то насилуешь и разбиваешь ему голову, ты особо не размышляешь. Ты действуешь инстинктивно, а когда дело сделано, ты прежде всего думаешь, как бы тебе убежать, а не как собрать гильзы. Представляешь себе эту сцену? Мы сами должны расшифровать логику, которая скрывается за этой парой носков. Но одно очевидно: убийца не паниковал. — Ну конечно «расшифровать». Как в твоих чертовых «Экспертах»[14]. Ты очень скоро поймешь, что в жизни все по-другому, моя дорогая. Одни люди убивают, другие умирают. А мы между ними, как дерьмо в проруби, или как пешки, или даже как предохранители, выбирай сама. Мы пытаемся расставить верные вещи по верным местам, но при всем старании это не всегда получается. После девяти вечера помещение бригады походило на морг, который они недавно покинули. Дежурный жандарм отдал им честь. Неоновые лампы освещали выкрашенные в грязно-бежевый цвет коридоры с кремовым линолеумом на полу, который поскрипывал под подошвами и отклеивался у входа в каждый кабинет. Все пропахло чистящими средствами и затхлой древесиной. Взявшись за дверную ручку, Поль повернулся к дочери: — Черт, Луиза, ты же могла стать адвокатом в Лионе или же найти приличную работу в каком-нибудь другом месте, а не в этой крысиной дыре. У тебя были все возможности. И зачем тебе понадобилось смотреть, как у женщины извлекают из брюха ее органы? — Папа, пожалуйста. — И почему ты втюрилась в какого-то… продавца гробов? Почему ты не уехала из Сагаса, когда представился случай? Ты же знаешь, я бы тебе помог, я бы все сделал, чтобы ты могла добиться чего угодно. Здесь ведь нет перспектив. Не будешь же ты заниматься этим всю жизнь, как твой старикан-отец? Луиза сунула ему в руки пакеты с уликами: — Я устала. До завтра. — Почему ты не отвечаешь на мои вопросы, черт тебя побери? Почему мы с тобой ни разу не смогли поговорить? Она исчезла в коридоре. Застыв на месте, Поль дождался, пока в холодном коридоре хлопнула входная дверь. Отношения с Луизой не улучшались, скорей они катились под откос. Взять ее в свою команду, надеясь, что это их сблизит, вполне вероятно, в конечном счете оказалось грандиозной ошибкой.