— Понятно, небось это у тебя последние приличные туфли? — не обманулась Натка, неплохо представляющая мою финансовую ситуацию. Судейские зарплаты — очень так себе, я вам скажу, а в моем маленьком семействе две прекрасные дамы, и та, что помоложе, особенно нуждается в новых шмотках и косметике. Плюс абонемент на фитнес, дорогие «зожные» продукты, платные семинары и мастер-классы для блогеров — Сашка нас регулярно разоряет, так что да, купить себе новые туфли мне удается редко. Реже, чем нужно. А уж насколько реже, чем хочется… Но я, конечно, не хожу босиком. Для нынешней теплой осени у меня имеется две пары приличных туфель — комфортные лоферы на каждый день и неудобные шпильки «на выход», но лоферы я промочила, и пришлось влезть на каблуки. Не идти же на работу в старых дочкиных кедах, которые она носила в позапрошлом году и не убила насмерть лишь потому, что у нее нога резко выросла… Хотя кеды классные, Сашка говорит — по-прежнему в тренде. А каблуки, конечно, хороши тем, что зрительно удлиняют ноги, но вот управляться с конечностями повышенной протяженности на шпильках становится сложновато. Для бега по пересеченной местности, какой является любой московский двор в обычном жилом районе, шпильки точно не предназначены. Пока я доковыляла до своей старой «Хонды», Натка в ажитации успела навернуть вокруг авто пару-тройку кругов. В машине ей тоже не сиделось спокойно и тихо. Пока я, сверяясь с навигатором, рулила по городу, сестра вертелась, подпрыгивала и болтала, болтала… Я понимала, что это у бедняжки нервное, и не прерывала ее. Даже я, хотя история с мошенническим отъемом Наткиной квартиры касалась меня куда меньше, чем самой сестры, испытывала неимоверное радостное облегчение вкупе с глубокой признательностью к полиции. К признательности, надо сказать, обильно примешивалось изумление: — Удивительно, как быстро они справились! Натке не нужно было объяснять, о чем это я. — Я тоже прям не верю! — призналась она и зачем-то истово перекрестилась. — Клянусь, никогда, никогда больше не буду критиковать нашу родную полицию! Дай бог им здоровья и повышения зарплаты! Нет, ты только подумай, какая немыслимая скорость! Я только утром написала заявление — и уже к вечеру мощенницу повязали! — Скорее всего, твое заявление было не первым и следствие по какому-то подобному делу уже велось, — предположила я. — А ты своевременно добавила какую-то недостающую деталь, которая и позволила получить мгновенный результат. — Так я же им фотку дала! — вспомнила Натка и расплылась в самодовольной улыбке. — Наверняка у них не было никаких снимков лже-Плетневой, а тут я — р-раз! И принесла фото мошенницы на блюдечке с каемочкой! — В общем, ты тоже молодец, — похвалила я сестрицу, потому что она этого явно ждала. — Вот! Видишь: я умная! А то все: дура ты, Натка, дура… Тут я дипломатично промолчала, и фонтанирующая сестрица тоже заткнулась и присмирела, перестав нервировать меня неумолчной болтовней, телодвижениями и жестикуляцией. Остаток пути до новостройки на Монтажной мы проделали в тишине и относительном спокойствии. Натка все еще ерзала, но хотя бы молчала и смотрела в окошко, выглядывая «Пятерочку», обозначенную нам следователем в качестве ориентира. Осенью темнеет рано, и на место мы прибыли уже в глубоких сумерках. Следователь оказался абсолютно прав: сунься мы непосредственно в новостройку — блуждали бы там, как в лабиринте, непредсказуемо долго. Московские градостроители на сей раз проявили фантазию: строящийся объект имел сложную конфигурацию не то полурасплавленной шестеренки, не то звезды с затейливо загнутыми лучами… А, я догадалась: это они решили разлапистое солнышко построить! — Да, светила тут не хватает, — пробормотала я вслух. Новостройка, занимающая добрый квартал, была освещена только с одного бока, да и там горел всего один фонарь, подвешенный точно над опущенным шлагбаумом. В карликовой будочке рядом с ним, судя по темным окнам, никого не было. Должно быть, вместо живого человека наблюдение за входом на объект вела какая-нибудь видеокамера. А может, его вообще не было: дом вроде уже закончен, а квартиры сдаются без отделки, так что вряд ли на строительной площадке еще остались материалы, которые можно утащить… Интересно, это тоже долгострой, о завершении которого мечтают тысячи дольщиков? Или даже десятки тысяч? Здание огромное… Мы тут точно заблудимся и потеряемся. — Следователь обещал, что нас встретят, — припомнила Натка и первой выскочила из машины. Я поискала, где бы припарковаться, и удачно нашла местечко в «кармане» у супермаркета. Там же нашелся и обещанный нам провожатый. Крепкий парень, фигурой, прической, манерой одеваться и непроницаемым лицом неуловимо напоминающий Костю Таганцева и его коллег-оперов, стоял на тротуаре в жидкой луже света от вывески «Пятерочки». При нем не было ни собаки на поводке, ни пакетов с покупками, ни коляски с ребенком, ни жестянки для подаяний — короче, он не был похож на человека, стоящего именно здесь и сейчас по какой-то своеобычной надобности. — Простите, вы не нас ждете? — спросила я его, выбираясь из машины. — Вы Наталья Владимировна? — Я, это я Наталья Владимировна! — примчалась к нам Натка, успевшая резво пробежаться вдоль забора новостройки. — А это моя сестра, мы вместе будем, ничего? Парень безразлично пожал плечами, махнул рукой, приглашая идти за ним, и молчком пошел к шлагбауму. Натка пыталась его расспрашивать, но быстро отстала. Правильно, нам же только провожатого обещали, а не экскурсовода. Следуя за парнем, мы гуськом обогнули заградительное сооружение и двинулись в глубь обширной территории, обнесенной забором и обойденной заботами электриков. — Тут ночью-то не ходят, — снизошел до пояснения очевидного наш провожатый, включая фонарик. — Под ноги смотрите. Последовав его примеру, Натка включила фонарик в мобильном, я тоже, но это не сильно спасало. Под ногами — парадными шпильками! — был неуютный хрустящий гравий, местами коварно заляпанный обширными пятнами то ли густой грязи, то ли, не дай бог, еще сырого бетона. — Зачем тут вообще ходить? — спросила Натка (у меня не получилось бы сформулировать этот вопрос цензурно), и наш немногословный спутник вместо ответа снова махнул рукой. Луч фонарика мазнул по стене и ненадолго замер, выхватив из темноты подобие таблички — запаянный в пластик бумажный лист А4 с коротким текстом: «В офис». Ниже имелась стрелка-указатель. Два слова и один знак были напечатаны на принтере, картридж которого не помешало бы обновить, а сама ламинированная бумажка крепилась к стене с помощью полосок скотча. — Представляю, какой это офис! — фыркнула Натка. — Годился для продажи квартир по дешевке, — сказал наш провожатый и тоже то ли фыркнул, то ли кашлянул. Следуя по стрелке, мы свернули за угол и оказались на довольно просторной площадке, плотно заставленной то ли здоровенными длинными ящиками, то ли вагонами… А, нет, контейнерами! — Туда, где свет, — указал наш провожатый. Ряды красно-коричневых контейнеров в темноте походили на узкие улицы, встык застроенные одинаковыми низкими домиками. Мы увидели еще одну самодельную табличку или даже вывеску — из целых трех бумажек, с надписью «Квартиры от застройщика» и тоже со стрелкой. Это была уже избыточная информация. Гораздо лучше, чем плохо напечатанный указатель, направление сообщал широкий поток густо-желтого электрического света. Увидев его, я обрадовалась, будто мне красную ковровую дорожку расстелили: появился хоть какой-то шанс не убить окончательно разнесчастные парадные шпильки. А то я уже влезла ими пару раз в какую-то густую грязюку… Плафон-тарелка с желтой лампой ватт на сорок свисал с потолка стандартного контейнера сразу за открытым проемом, с трогательным намеком освещая шипастый резиновый коврик на пороге и не позволяя с легкостью рассмотреть, что там дальше, внутри. Мы приблизились — Натка в своей удобной обуви топала первой, я за ней — и увидели в дальнем конце пустого длинного помещения одинокий стол, даже не офисный, а просто обеденный, как с какой-нибудь зачуханной кухоньки старых советских времен. Кажется, на нем даже цветастая клеенка имелась, я не успела толком рассмотреть из-за плеча сестры, которая остановилась прямо передо мной, искательно озираясь: — А где? — Подвинься! — я подтолкнула Натку в помещение, и почти сразу же за моей спиной пугающе грохнуло и проскрежетало. А потом погас свет. В кромешной тьме мы не остались только потому, что не успели еще выключить фонарики в мобильных телефонах. Я испуганно замерла. — Эй, что за шутки! — Натка проворно обошла меня, грохнула в дверь кулаком, энергично попинала сплошной металл. — Открывай! Я сделала робкий шажок в глубь узкого помещения, кажущегося теперь бесконечно длинным, и повозила вокруг слабым лучом телефонного фонарика: — Тут никого нет. — А где же следователь? — Натка обернулась и тоже посветила в углы. — Мы не туда пришли? — Боюсь, что никакого следователя здесь нет и не было, — вздохнула я, начиная осознавать серьезность нашего положения. — Похоже, нас с тобой заманили в ловушку. — Зачем? У меня и денег-то больше нет! Я строго посмотрела на дурочку — жаль, в темноте она не могла разобрать выражение моего лица: — При чем тут деньги? Из того, что у тебя еще можно отнять, осталась только жизнь. Это прозвучало слишком зловеще, я вообще-то так не хотела: не улыбалось мне унимать очередную Наткину истерику. Ладно еще успокаивать ее в комфортных условиях собственной квартиры, где тепло, светло и есть хотя бы простейшие седативные средства, но будучи запертыми в темном холодном контейнере… Стоп, спокойно, не надо драматизировать, иначе истерика сейчас накроет и меня. Попробуем мыслить спокойно и конструктивно: — Что с дверью? Ее можно открыть изнутри? — Разве что с динамитом. — Натка пытливо погрохотала у входа, потом выругалась и в голос заорала: — Выпустите нас! Откройте! А-а-а-а! Спокойно не получалось. — Это бессмысленно, — я поморщилась: эхо в пустом контейнере оглушало. — Думаю, этот гад уже ушел, а больше никого на стройке ночью нет, так что никто тебя не услышит. Тут я сообразила, что при наличии исправных мобильных истошно голосить «Спасите-помогите!» нет никакой необходимости, и спешно выключила фонарик. Взглянула на дисплей и выругалась, как только что Натка: — Здесь связи нет! — Как это? — сестра тоже выключила подсветку. — Блин, точно! Связи нет вообще! Почему?! Так, спокойно, только спокойно… И конструктивно, только конструктивно… — Наверное, потому что вокруг высокие здания, а мы в металлическом контейнере, как в глухой коробке, — предположила я. — В смысле, в глухой? — Натка снова включила фонарик и пошла по периметру помещения. — Хочешь сказать, сюда и воздух не проникает? То есть мы тут задохнемся?! — Насчет воздуха не знаю, может, если ляжем на пороге, получится дышать через щелочки… — Лежа на пороге, мы от холода загнемся, — резонно рассудила сестра. — Иди сюда, тут стулья есть. Мягкие. Как раз две шту… Скрип, хруст, звук падения, снова ругань. — Так, стул у нас всего один. Но еще можно сидеть на столе. На нем даже спать можно, если свернуться калачиком… Я покачала головой, не понимая, чего больше в том, как Натка принялась осваиваться в нашей тюрьме, — мужества или, наоборот, трусости. Сестре вообще-то свойственно закрывать глаза на серьезность ситуации, страшась ответственности за случившееся и до последнего затягивая с разрубанием какого-нибудь гордиева узла… — Тебе стул или стол? У меня есть антибактериальные салфетки, сейчас я протру эту клеенку, — Натка продолжала хлопотливо вить нам гнездышко. Я прошла к ней, села на стул и выключила свой мобильник. В режиме работы фонариком он очень быстро разрядится… — Ну вот! Жестковато, конечно, но сидеть на твердом полезно для ягодиц, — Натка кое-как устроилась на столе. — Теперь можно спокойно все обдумать и обсудить… Она замолчала. В тишине я отчетливо услышала легкий частый стук. Насторожившись, я с минуту слушала его, пока не поняла, что это Натка трясется — стол под ней колченогий.