Снова вышли на улицу. Вижу, парень с девушкой. Я и попросил у них. Парень удивился: «Я же тебе только что дал». Оказалось, те же самые. Пришлось оправдываться: «Вас же много, всех не упомнишь». Вышло смешно. К чему это я вспомнил? Кино мы тогда сняли! Так вот, стою я в автобусе с микрофоном, готовлюсь сдавать экзамен, чтобы поступить на работу в экскурсионное бюро. Казанский вокзал. Кроме методиста комиссия пришла — два экскурсовода, они тоже должны были высказать своё мнение: гожусь ли я. Уже собрались двери закрывать, как в автобус входят двое. Сразу видно, они от райкома партии. Проверка на политическую грамотность. Методист и экскурсоводы тут же выскакивают из автобуса. А мне что делать? Я ведь ещё и не экскурсовод вовсе. Сели они на переднее сиденье. И мы поехали. Совершенно не знаю, о чём говорить. Теоретически ясно. Устроил из этого комедию. Принимал в комсомол Письменного, три раза принимал. А потом у Никитских ворот расстрелял его и повесил мемориальную доску на дом, возле которого расстрелял. У меня все руки были в крови. Кого только я ни описывал! Развлекался как мог. Подъём театральный! Мои бабушки в тулупах плакали. А эти два смотрят. Видно, оба — тупые, необразованные абсолютно. На скорости, на которой идёт автобус, невозможно увидеть мемориальную доску, увидеть её можно только тогда, когда точно знаешь, где она висит. Водитель тоже плачет — настоящие слёзы на глазах. Он-то экскурсию «Москва — столица нашей Родины» слышал много раз и великолепно знает, что и когда надо говорить. Только бы он меня не выдал! А я выкладываюсь. Сорок минут орал, комедию ломал. Наконец всё кончилось. Ну, думаю: конец, точно выгонят. По крайней мере повеселился. И вдруг один подходит, пожимает руку и говорит: «Большое спасибо». В этот день проверяли все автобусы, которые выходили с экскурсиями. Оказалось, что я единственный прошёл из всех — самый грамотный. А нёс такую ахинею, которую даже трудно себе представить!.. Те двое прислали в Экскурсионное бюро бумагу, что я самый заслуженный экскурсовод — им и в голову не пришло, что я и не экскурсовод вовсе. Меня тут же зачислили. Кстати, потом директор Веня полюбил меня, я стал у него самым главным экскурсоводом. Но долго на «Столице» я, естественно, усидеть не смог. Стал возить людей по Золотому кольцу. Из Совета министров возил, из Центрального музея Ленина… Такие прожжённые там сидели… А я им спектакли устраивал. Владимир, Суздаль, Переславль-Залесский, Ростов, Иваново, Загорск. Большое кольцо — Ярославль, Кострома. Ещё очень люблю Звенигород. Одна церковь в нём осталась. Тогда всё пребывало в ужасном виде, потому что никто ничего не восстанавливал. В далёкие времена была борьба за власть между Звенигородом и Москвой: то ли в Звенигороде делать столицу, то ли в Москве. Об этом рассказано в «Андрее Рублёве». Один сын Ивана Второго хотел сделать столицей Звенигород и развернул там огромное церковное строительство. Он и уехал туда. А тот, кто хотел основать столицу в Москве, решил избавиться от него: ослепил брата, прямо в церкви, вырезал всю его деревню и татар привёл. Так описывают это событие Костомаров и Соловьёв. Звенигород — очень красивый городок. В Звенигороде жил Чехов, врачом работал. Пожил Чехов в Звенигороде недолго. Сейчас в доме, где он жил, музей. В нём много фотографий, интересная переписка — какой-то старик сдал материалы. Лика волновала меня тогда. Не все города, по которым возил экскурсии, я любил. Например, Суздаль не любил. Из него сделали бутафорию — подмазали, подкрасили. Мишура. Звенигород хорош был тем, что его не трогали. Ну стоит собор XV века и стоит. Говорят, разваливается, а выглядел он тогда гораздо лучше, чем храмы в Суздале: стены в полтора метра, им не так просто разрушиться, краски держатся свои. Работа в экскурсионном бюро давала много денег, потому что мы часто устраивали левые экскурсии. Например, провели десять «Кремлей» за день, а назавтра у нас «Кремль» — левая экскурсия! Ещё был интересный случай. В семь утра от гостиницы «Ленинград», что в высотном доме, мы должны уезжать на два дня, уж не помню куда. Был январь месяц. Холодный, ледяной. Приезжаю к гостинице, стоит «Икарус». В нём тепло, даже жарко. Никого нет. Тишина, ночь. Вдруг из гостиницы выходят какие-то люди, полураздетые, пьяные, идут к «Икарусу». Я, смеясь, говорю шофёру: — Смотри, наши экскурсанты! Он на дыбы: — Близко не подпущу, они мне загадят салон — пьяные! А они, действительно, подходят к нашему автобусу, один из них стучится. На улице метель, темень, ночь. Я ему открываю, он мне протягивает путёвку. Передаю её водителю: — Говорил тебе, это наши люди! А он перед ними двери захлопывает: — Не пущу! Пьяные! Автобус заблюют! Пытаюсь уговорить его: — Холодно на улице, стужа, ветер, снег, они же раздетые! И у них путёвка. Должны же они съездить на экскурсию! Не волнуйся, я всё сделаю как надо. Он сидит злой. Я открываю дверь, приглашаю: — Заходите, пожалуйста! У них это называлось «Поезд здоровья». Люди с Урала. Накупили вещей и на радостях пропьянствовали всю ночь в гостинице. А им положена экскурсия. Но, поскольку они из глубинки, то не знают, что могут вообще на неё не пойти, путёвку выкинуть, а они все честно пришли. Полный автобус — человек двадцать пять. Без пальто, некоторые в одной рубашке. Наконец все расселись, дверь закрыли. Шофёр цедит сквозь зубы: — Я тебя убью, если они что-нибудь сделают. — Сиди спокойно, — усмехаюсь я. Проходит несколько минут, и они засыпают. И спят беспробудно все до одного. Пока собирались на площади, пока мы держали их перед закрытыми дверями, они замёрзли, а тут в тепле их и развезло. Минут двадцать дали мы им поспать. Потом подхожу к главному. Начало восьмого. «Вот гостиница, с экскурсии мы приехали», — говорю ему. Он смотрит на меня, ничего не понимает. Потом, видно, вспоминает, начинает оправдываться: — Простите, мы на обратном пути заснули. Расталкивает своих, будит их, и они так же аккуратно и тихо, как вошли, один за другим выходят. Из жизни у них просто вылетело два дня. Наверняка они знать не знают, какое число сегодня и что с ними происходит. Это была самая короткая экскурсия из всех, которые я когда бы то ни было провёл. Мой шофёр просто плакал от хохота. Отсмеялся наконец, я и говорю ему: — Теперь у нас есть «Икарус», есть экскурсовод, и два дня мы не должны быть в Москве. Мало того, у нас на руках путёвка, которая нам разрешает ехать куда угодно, в сторону Суздаля, Владимира. Ну, мы и двинулись к трём вокзалам. А там, как известно, стоят с мегафонами и набирают группы. Автобусов зачастую не хватает. Обычно мы делили выручку на троих: водитель, я и диспетчер. Диспетчер продаёт билеты, билеты — липовые. А собирает она с каждого по два рубля и сажает к нам в автобус сорок человек. Ездим с этой группой всего час десять. Мы честно отработали три экскурсии. После третьей я стал отказываться, а шофёр и диспетчер принялись орать на меня: «С ума сошёл, такие деньги можем взять!» Ну и катались два дня. Заработали столько, сколько я зарабатываю за месяц. Нёс я, что в голову лезло. Возил людей по Тверской-Ямской, по Красной площади, показывал Лобное место, место, где была церковь, которую снесли, торговые ряды, где люди сотни раз ходили, совершенно не представляя себе, что здесь было раньше… Оживали рассказы Гиляровского: Кремль, ресторан «Славянский базар», все старые строения… О каждом доме на улице Горького рассказывал чуть не по полчаса. А знаете, как сегодняшний Моссовет продавали? Это был дом генерал-губернатора. Однажды генерал-губернатор устроил большой приём, бал. Среди гостей выделялся седой, интеллигентный человек, говорящий на многих языках. Понравился он генерал-губернатору. Они долго беседовали. И генерал-губернатор пригласил его к себе — в любое время! Где-то через две недели стук в дверь. На пороге этот седой человек. «Вот тут со мной англичанин, — говорит он. — Ему так интересен ваш особняк, что он хочет его осмотреть». Провели англичанина в дом. Причём, разговаривали англичанин и седой человек только по-английски. Генерал-губернатор ничего не понимал. Провели втроём целый день. Распрощались. А через неделю подъезжает длинный экипаж с пожитками. Оказывается, седой человек от своего имени продал дом английскому лорду. За гигантские деньги. В нотариальной конторе заверили все бумаги, все подписи. Чтобы замять международный скандал, генерал-губернатору и Москве пришлось выплатить лорду деньги в тройном размере. Эта история была освещена во всех российских газетах и описана у того же Гиляровского, правда, сильно ужатая. В экскурсионном бюро я проработал вплоть до восемьдесят шестого года, до Перестройки. А потом стал заниматься подъёмом экономики в России. Надо было строить кооперативы. 3 Может быть, не нужно было Золотого кольца, экскурсионного бюро? Ошибка — внешняя жизнь? Зачем была подарена ему Вторая школа? И такой отец? Если бы не отец, не было бы Второй школы, не было бы Елены. Полиомиелит — болезнь такая, что ты на всю жизнь калека. И Евгений должен был прожить жизнь калеки — в кровати или в коляске.