У Люиса раньше, наверное, были пышные волосы, ещё кое-где они остались. И профиль у Люиса совсем неплох, лоб — большой. А то, что нос — длинный, и не мешает вовсе. — Ты о чём так пристально думаешь? — О нашей с тобой семье, — говорит Варвара. Машина резко тормозит, и Варваре приходится выбросить вперёд для спасения все четыре конечности. — Ты что? — удивляется она. Люис смотрит на неё, как на сумасшедшую. — Что я такого сказала? — спрашивает Варвара. — О какой семье? — Если я стала твоей женщиной, значит, я стала твоей женой. — Где это ты такое выкопала? — В русских романах. Ты теперь должен на мне жениться. Люис припарковал машину к тротуару. — Мы с тобой родим деток и будем все вместе завтракать и ужинать, и рассказывать о своём дне. — Ты это того? — Что значит «того»? — Ненормальная?! Я твой бойфренд, ты моя гёрлфренд, и это всё. Ничего из подобной ситуации вовсе не следует. Поживём друг с другом, пока нам это будет нравиться. — Но я так не хочу. Ты теперь мой мужчина навсегда, я твоя женщина навсегда. Люис положил руку ей на плечо, слегка сжал: — Ты совсем того, малышка. Слово какое откопала — «навсегда»! «Навсегда» — нет, всё — временное, понимаешь? Всё — «пока». Может, на день, может, на месяц, может, на год. — А что потом? — Откуда я знаю. Я тебя вчера увидел и влюбился. Ты такая странная. Твой взгляд странный. Ты загадка. Тебя и не раскопать, если сама не скажешь. — Я не хочу на месяц, на год, я хочу навсегда. — Она протянула руку к Люису и провела ею по его щеке, она видела такой жест в кино. — Я хочу, как в кино, — сказала она. — О, за этим дело не станет. У нас всё будет точно так, как в кино, — усмехнулся Люис. Он поехал дальше и до самого ресторана не сказал больше ни слова. В ресторане на стенах висели картины — сады, цветы, китайские мужчины и женщины. И звучала фоном тихая музыка. К ним сразу же подошла маленькая китаянка, положила перед ними красивые большие книжки. — Открывай и выбирай, что ты хочешь. Варвара послушно открыла. — Но я ни слова не понимаю. Ни само название, ни то, что в скобках. — О, это мы поправим. — И он принялся пояснять каждое блюдо. — Мне больше всего нравятся шримпы и дамплингсы. Да, ты, наверное, не знаешь слово «шримпы». Шримпы — это креветки. Это морские животные. — А что такое дамплингсы? — Не знаю, как перевести. Тесто и внутри или креветки, или мясо. Так, что ты хочешь? — Я ничего не ела такого. Давай то, что тебе нравится. Пока Люис заказывал еду, она во все глаза смотрела на него. Казалось, он решает судьбу всего мира, такое важное было у него лицо. Когда китаянка ушла, он через стол склонился к ней. — Ты хотела, как в кино. Чем не так, как в кино? Мы сидим в ресторане, и мы с тобой совсем как муж и жена. — Нет, Люис. У мужа и жены общий дом и общая кровать. — Я не могу пока дать тебе дом и общую кровать, потому что я сам живу с мамой, мне нечем платить за свою квартиру и нечем кормить свою жену. — Но ты скоро окончишь школу и поступишь в колледж. Ты ведь в этом году оканчиваешь школу? У Люиса дрожат руки. Они лежат на скатерти и мелко дрожат, она и не замечала раньше. А когда она могла заметить? У них не было общего «раньше». В машине руки он держал на руле. — Почему у тебя дрожат руки? — Что тебя больше интересует: окончу ли я школу или почему дрожат руки? — И то, и другое. — Школу я пока бросил. — Ты работаешь? — Можно сказать, работаю. — Кем? — Это сложный вопрос. Можно сказать, по обеспечению нужного мне уровня жизни. — Я не понимаю. — И не надо, малышка, понимать. Пей зелёный чай, сейчас принесут еду. А я пока исчезну на минуту. Чтобы руки перестали дрожать и пугать тебя. Если хочешь, сходи пока в туалет. В туалете тоже висит картина, и тоже звучит музыка. Варвара держит руки под струёй горячей воды. Пахнет травами, и у неё кружится голова от ощущения значительности момента. Она — в ресторане! Еда оказалась вкусной и сытной. Половина осталась на тарелке. — Я больше не могу, — призналась Варвара. — А это всё выбросят? — Зачем «выбросят»? Положат в коробку, и ты, когда захочешь, доешь дома. — Ух ты! — выдохнула Варвара. Руки у Люиса больше не дрожали, а глаза заблестели. — Я не договорил тебе. У меня дрожали руки, потому что требовали наркотика. — А теперь почему не дрожат? — Потому что я себе сделал укол. Теперь я в порядке. — У тебя лицо стало другое. И весь вид. Ты возбуждённый. — Этого я и стремился достичь. — Зачем? Разве ты так не можешь быть возбуждённым? Люис вытаращил глаза, словно увидел доселе невиданное, незнакомое явление. — Ты чего? — Варвара поёжилась. — Ты… не понимаешь? Разве я увижу без наркотиков то, что я вижу сейчас? Разве я без наркотиков переживу то, что переживаю с ними? Жизнь вокруг — тусклая. Неужели ты не поняла? Что мне может предложить жизнь? Скучную работу за небольшие деньги, так ведь? Скучный дом, где я буду вместо отдыха смотреть дурацкий телевизор, ни уму, ни сердцу, так ведь? Детей, из-за которых я по крайней мере на двадцать лет попаду в рабство, так ведь? — Почему в рабство? — Потому что мне нужно кусок пиццы или кусок курицы в день, а ребёнка надо кормить часто и разными продуктами, чтобы он мог расти, его надо водить в школу, учить скучным вещам. Нет, у меня от этого зевота. — Ты не хочешь детей? — А зачем они мне? Хомут на шею. Денег им нужна куча, они прожоры. Да, ещё будут изводить: «хочу», «не хочу». — Но тебя-то растили! Люис не услышал, продолжал: — А потом, думаешь, они много радости получат в этом мире? Посмотри как-нибудь последние известия, там убивают, тут убивают.