Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 6 из 45 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ты не ответила на мой вопрос. Почему ты так печальна? Щёки у Елены ярко-красные, и губы ярко-красные, глаза золотистые, волосы светлые, пух, не волосы. — Разве? Я не замечала. Тебе показалось. Далеко ещё до села? — Ты устала? — Нет, я никогда не устаю. Я могу идти, сколько хочешь. Наверное, в родителей, они у меня оба геологи. Давай пойдём! Они разговаривали! И Елена чуть улыбалась ему. И смотрела на него. Почему же между ними воздух твёрдый? У бабы Клавди ей понравилось. Елена завела с бабой Клавдей разговор о старой деревне — как было до раскулачивания, как при Сталине жили и как сейчас? Баба Клавдя отвечала обстоятельно. Раньше они были сытые, ели от пуза. Их не раскулачили только потому, что отца и деда в тот год убили. Кто убил, за что убили, до сих пор темно. А ещё не раскулачили потому, что не успели построить большую избу, а эта — разве изба? Хоть и добротная, а пространства — на две комнаты. Никто не позарился. Скотину, да, увели. И она, девчонка, потащилась в колхоз за скотиной — пальцы любили сосцы двух коров-кормилиц. С телят вырастила их Клавдя, вместо сестёр-братьев, которых Бог ей не дал. Одна-разъединая получилась она у родителей. За отцом вскоре и мать отправилась. В доброте жили родители, в присказках да прибаутках, несмотря на работу с утра до ночи. Осталась Клавдя тринадцати лет одна с бабкой. Бабку тоже определили в колхоз. И потянулись дни без просвета. Коров ей дали десять. Доить их надо и в субботы с воскресеньями. В четыре утра вставала, с темнотой ложилась. Кроме скотного двора, где дел хватало, ещё было и колхозное поле в страду, да ещё и свой какой-никакой огород, с которого только и кормились. Всё равно жили голодно, с полупустыми закромами. Баба Клавдя говорила ровно, старательно, видать, так же, как работала всю жизнь. — А ребёночек у вас был? — спросила Елена. Баба Клавдя затянула платок: — Поспеши, доченька, с ребёночком. Вовремя не родишь, опоздаешь. Мой жених засобирался в город на заработки, чтобы достойно свадьбу справить! А уродился он горячий, ждать свадьбы не хотел, домогался меня: «Моя будешь, спокойный уйду». Я же супротив его желания пошла — хотела честь по чести, как заведено у нас в роду. Поработал он в городе всего полгода, вернулся ко мне на три дня. «Свадьба будет, Клавдя, обязательно, — сказал, — потому что нету без тебя мне жизни, но для хорошей свадьбы ещё надо денег заработать, снова в город ехать, а я боюсь чего-то. Не противься, Клавдя, прошу». Я же упёрлась: до свадьбы ни за что! Он и решил: справлять свадьбу. Но, какая бы скромная она ни была, хоть неделя для подготовки, а нужна. — Баба Клавдя вздохнула. — На следующее утро ему пришла повестка: в два дня с вещами. Он опять приступил ко мне. Я опять не далась. А его в Финскую и убили. Вот и всё. Не моя глупость, может быть, и остался бы у меня ребёночек — подарок от него, моё утешенье. Через лес шли опять по узкой тропе, один за другим. И опять молчали. «А ребёночек у вас был?» — спросила Елена. Евгений о ребёночке раньше никогда не думал. В тот день приложил это слово к себе — у него ведь тоже может быть ребёночек. Он уже достаточно взрослый, чтобы иметь ребёночка. Почему Елена спросила о ребёночке? Она хочет ребёночка? Баба Клавдя понравилась Елене. — Подожди! Он обернулся. Елена скинула рюкзак и присела на корточки. В траве лежал птенец, разевал клюв и смотрел на них испуганными круглыми глазами. — Из гнезда вывалился. — А мать где? — То-то и оно. Была бы мать, кружила бы над ним. Или погибла, или улетела за кормом. — Елена поднялась, задрала голову. — Смотри, слава богу, явилась. Над гнездом кругами летала серая птица и кричала. Носовым платком осторожно Елена взяла птенца, положила его в карман рубахи и легко начала подниматься по стволу. Через минуту она снова была на земле и надевала рюкзак. — Ну даёшь! — только и выдохнул Евгений. — Лихо. Где это ты так научилась? — Специальность. С детства. Скалы, горы, деревья — родной дом. Лазить люблю. Не боюсь ни высоты, ни грозы, ни бури. Песком меня уносило. Чуть не убила молния. А я вот она я, потому что всё это, — она повела рукой, — родной дом. Потому что владею секретом — выжить в любых условиях! — повторила. — Ладно, идём. Хватит лирических отступлений. Лишь в сумерки дошли они до места, выбранного Евгением. Не успел Евгений оглядеться, как Елена уже очистила площадку и поставила палатку. И чуть в стороне уже лежал сушняк. Он думал поразить её своим умением хозяйничать в лесу, а поучила его она. — Ну, даёшь! — снова только и воскликнул он. — А чего тут? — небрежно пожала плечами Елена. — Родители разошлись. Я каждый год в экспедициях, то с отцом, то с матерью. Ерунда всё.
— Я воды набрал. Есть хочешь? — Терпимо. Иду мыться, а ты разводи костёр и открывай тушёнку. Привет! Он смотрел ей вслед. Клетчатая мальчишечья рубашка, тёмные брюки, полотенце через плечо. Что за колдовство? Почему он не в силах двинуться с места? 7 Елена любит воду. Вода смоет пот. А Зоя сейчас стоит рядом с Тарасом и с яхты смотрит в воду совсем на другом конце света. Вода уже серая, растеряла краски до завтрашнего солнца. Тарас склонился к Зое, она подняла лицо к нему. О чём они говорят? Вода тёплая, пахнет водорослями и почему-то хвоей, понесла по течению. Елена начала работать и руками, и ногами, чтобы не отнесло далеко от стоянки. Отец учил плавать кролем, а мать саженками. С самого детства… если отец скажет: «надо идти», мать обязательно возразит: «не надо». Мать скажет: «надо стричь ребёнка», отец возразит: «не надо». Она взросла на противоречиях и противоположностях. «Чёрное», «белое» так и застыло пластами, и до сих пор она не знает, что же чёрное, что белое. Даже когда разошлись, каждый вечер отец приходил к ним. Не с детьми встретиться, а поссориться с матерью. Обоим необходимо было возражать друг другу, говорить обидные вещи. В нежном возрасте Елена смотрела на родителей с любопытством — интересно играют. Так кто же из них прав? Этот фильм, эта книга — «дерьмо» или «явление»? Слова «дерьмо», «маразм», «идиотизм», «так твою мать» — семейный багаж, семейные реликвии. И Елена с восторгом произносила их в детском саду, победно поглядывая на воспитательницу — вот что она знает! А однажды воспитательница сказала ей: «Эти слова плохие, Леночка, некрасивые». И спросила: «Где ты набралась их?» У Елены хватило сообразительности не сказать «дома», она отошла к окну, стала смотреть на заснеженные клумбы и качели. «Разве эти слова дурные? — думала она. — Они сердитые». Дома ничего не сказала родителям, но, когда в следующий раз они стали «обкрикивать» какую-то статью и прозвучали слова: «Так твою мать», спросила тихо, что это значит? И отец, и мать повернулись к ней, а потом стали смотреть друг на друга. В этот день они больше не ругались и не спорили. Но на другой даже не вспомнили о её вопросе, и крики, и привычные слова мячиками запрыгали по комнате с прежней силой. Для Елены началась новая игра. Она решила сама догадаться, какие слова можно произносить вслух, какие нельзя. Вывод напрашивался простой: те, что воспитательница в саду не говорит, плохие. Но получалось, что она не говорит многих слов. Раньше Елена легко болтала с ребятами и взрослыми, а теперь прикусила язык — не хотела больше говорить плохие слова, стайкой сидевшие у неё на языке и непринуждённо слетавшие с него раньше. Пошла в школу. Очень скоро поняла, что можно, что нельзя говорить. И умирала от любопытства: в других семьях родители так же ругаются? Уроки выучить старалась до прихода родителей (они вместе работали в одном научно-исследовательском институте) и смотаться к Зое, где Зоина мама накрывала для неё стол и угощала вкусными котлетами, гуляшами и салатами, а папа расспрашивал её об уроках и книжках, о занятиях в кружках. Зоя отличалась от других девочек — чёрным, пристальным и одновременно отрешённым взглядом, длинными тугими косами и добротой: раздаривала свои печенья, ластики, карандаши… Она слушала учителя, пристыв к нему неподвижным взглядом, и чётко выполняла всё, что от неё требовали. Особенно радовалась Зоя урокам математики. Задачи, устный счёт… — ответ выскакивал из неё пулей и всегда был правильный. Сидеть с ней за одним столом очень нравилось Елене, Зоя помогала ей включаться в урок и поглощать его, как поглощают интересный фильм. Сейчас Елена неслась течением тёплой Москвы-реки, вдыхала запах вспотевших цветов и деревьев, воды, просквожённой солнцем. О чём Зоя говорит с Тарасом? Где они сейчас? Почему Зоя не написала, что уплыла на яхте, с Тарасом? И в ту минуту, как сформулировался этот вопрос, Елена чуть не пошла ко дну, так затяжелели руки и ноги: да ведь Зоя потому никогда ничего не рассказывает ей о Тарасе, даже имени его не упоминает никогда, что знает о её отношении к Тарасу. Конечно, знает! Елена захлебнулась, забила руками, ногами по воде и с трудом поплыла против течения к берегу. Зоя щадит её. Жалеет. Не хочет огорчать. Бережёт. Охраняет от боли. Огонь взлетал высоко и освещал деревья. — Садись-ка, суп уже почти готов. Хочешь кипятку? — Хочу. Елена взяла в руки кружку и словно повисла на ней, жёстко-горячей, казалось, выпустит её и сама рухнет. — Есть сгущённое какао, есть чай, есть сухая малина. — Спасибо, Жень, давай малину.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!