Наташа отводит взгляд, сделав вид, что изучает обстановку. Номер Мабуши куда больше, чем Наташин. Они расположились в большой гостевой, но есть и ещё несколько комнат. Здесь хватило места и двум просторным диванам, и столику с бутылкой вина и закусками. Панорамное окно в номере доктора выходит не на соседний корпус, а на живописные зелёные холмы. Свет в номере слегка приглушён. В воздухе тонкие ароматы фруктов и вина. Кэти полулежит на плече мужчины. Они оба внимательно смотрят на Наташу. — Вам здесь нравится? — спрашивает Мабуши. — Да, здесь здорово, — отвечает Наташа. Не важно, имеет ли он в виду свой номер или весь отель. В обоих случаях Наташа ответила бы одинаково. — Как вы обычно отдыхаете? — спрашивает он. Наташа неуверенно пожимает плечами. Ей впервые стало неудобно за то, что ей нечего вспомнить: за всю свою жизнь она ещё ни разу не выбралась отдохнуть. Поездки с семьёй на юг России здесь, во всей этой роскоши, даже неудобно вспоминать. — Я, в общем, больше работаю, — отвечает она. — И чем же вы зарабатываете на жизнь, Наташа? — Я делопроизводитель в логистической компании, — Наташа быстро выпаливает заученную легенду и делает большой глоток, чтобы скрыть неуверенность. — Такая красота заперта в офисе, — Мабуши окидывает её взглядом с головы до ног. — По-моему, это преступление. — А чем вы занимаетесь? — спрашивает Наташа. — Можно сказать, я международный консультант, — отвечает он. — За свои годы я успел узнать многое, и теперь даю людям советы, учу тому, чему когда-то научился сам. Этим и живу. Наташа кивает. Ей неловко. Она не знает, как продолжить беседу. Кэти рассеянно водит пальцем по груди мужчины, и Наташе становится неловко вдвойне. — Знаете, давайте перейдём на «ты», — Мабуши берёт бокал и наклоняется через стол к Наташе. — Я знаю один немецкий обычай. Смотрите, мы переплетаем руки в локтях… — Предлагаете выпить на брудершафт? — Наташа оживляется. — Да, я знаю! Брови доктора очень натурально взлетают, он сразу становится куда моложе, чем казался. — У вас тоже так делают? В Африке это всех удивляет. Только в Кейптауне я встретил девушку, которой не пришлось объяснять! Наташа придвигается к столу, и они выпивают. Он целует её в губы. Его борода мягкая, а поцелуй неожиданно приятный. Через долгую секунду она отстраняется. — Когда пьют на брудершафт, целоваться не обязательно, — говорит она. — Я знаю, — спокойно отвечает он. — Но мне этого хотелось. Я всегда делаю то, чего хочу. Это полезно. Вам тоже советую. Кэти целует его — страстно, жадно. С минуту они занимаются друг другом, а потом поворачиваются к Наташе. — Иди к нам, — говорит Кэти. Наташа сидит, не шевелясь, как кролик перед удавом. Мужчина обходит стол, встаёт перед Наташей и подаёт ей руку. — Тебе понравится. Наташа медлит, глядя на его ладонь. Так сильно она не нервничала никогда в жизни. Ни в одной операции. Ни в Сомали, ни в Ливане, ни в Бейруте. Ни даже в Маниле, перед самым первым своим боем. «У тебя есть приказ», — звенит в голове. «Выполняй приказ». Наташа вкладывает свою ладонь в его и встаёт. Приобняв её за талию, он усаживает её рядом с Кэти. — Всё хорошо, — говорит девушка, глядя Наташу по плечам, по шее. — Расслабься. Пусть всё идёт само собой. У неё очень ласковые руки. Наташа закрывает глаза. Ей кажется, что она моментально опьянела. — Вот так. Отпусти тормоза. Я тебе помогу. Её губы касаются Наташиного подбородка, и они мягкие как пёрышко. Когда Кэти её целует, губы Наташи сами приоткрываются. Прикосновения нежные и умелые. Наташа понимает, что это неправильно, но Кэти осторожная, милая, деликатная — как подружка, которой можно доверить самое личное. — Вот так, — повторяет она. Мабуши встаёт перед ними. Он распускает завязки своих штанов, и они спадают, открыв его мужское естество. Он глядит на девушек, и в его глазах ни капли смущения. Кэти, всё ещё обнимая Наташу, утыкается лицом ему в промежность, целует ему пах. Постепенно её губы переходят на его набухший ствол, порхают вдоль, ласкают приоткрывшуюся головку. Дыхание Мабуши становится тяжелее и глубже. — Иди сюда, — шепчет Кэти, притягивая Наташу к себе. Она уже не хочет сопротивляться. — Смелей, — она легонько подталкивает голову Наташи к паху мужчины. — Я покажу, как надо. Повторяй за мной. Она вбирает пенис в рот, двигается взад-вперёд не спеша, со знанием дела. Мабуши издаёт тихий стон. Кэти вращает головой, слегка причмокивая. За её щекой видны очертания толстого ствола. — Давай вместе, — говорит она, отстранившись на секунду. Она тянет Наташу к себе, будто хочет её поцеловать, но вместо губ девушки Наташа касается горячей мужской плоти. — Вот так, — говорит Кэти. — Не стесняйся. Она приникает ртом к члену, двигаясь синхронно с Наташей, рукой мягко задавая ей ритм. Наташа делает над собой усилие, будто перед прыжком в воду. А после уже не стесняется. Не помня себя, Наташа целует напряжённый пенис, ласкает его языком. Кэти действует всё раскованнее, заражая своей смелостью. Её руки блуждают по телу Наташи, дразня и раззадоривая. На затылке Наташа чувствует большую мужскую ладонь, и её тепло придаёт уверенности. С ними уже не нужно притворяться. Можно делать то, что хочется. Они вместе с Кэти ласкают затвердевший член. Запрокинув голову, мужчина издаёт протяжный стон. У Наташи мелькает мысль, что ей должно быть противно и стыдно. Но это только мысль. Хочет она лишь одного: чтобы это продолжалось дальше. — Пойдём в спальню, — слышит она бархатистый бас. Она поднимает на него взгляд и улыбается легко и естественно. Ей уже очень интересно, как это будет. Какой он в постели. Что ему нравится. И здесь, в этом шикарном номере, всё будет лучше, чем с первым парнем в университете, и со вторым, сразу перед армией? Пока всё намного лучше. Они втроём перебираются в спальню, на огромную кровать. Всё происходит так, как Наташа не могла и мечтать. Её деликатно раздевают, гладят, целуют. Никакого принуждения, ни намёка на давление. Откинувшись, она отдаётся умелым рукам, закрывает глаза, дав волю своим ладоням. Кто-то снимает с неё трусики, чьи-то руки мягко разводят ей колени, чьи-то губы касаются её нижних губ. Она только зажмуривается сильнее — а когда открывает глаза и смотрит вниз, видит у себя между ног рыжую макушку Кэти. Бархатный язычок порхает, а потом проникает внутрь, сразу же найдя самое чувствительное место. Из груди Наташи вырывается низкий стон. Мабуши накрывает её губы своими. Ласки длятся долго. В какой-то момент Наташа понимает, что целует её уже Кэти, умело лаская ей грудь, а мужчина расположился у Наташи между ног. Секундное давление — и он легко проскальзывает в неё. Наташа изгибается дугой. Мабуши двигается плавно и уверенно, точно угадывая, как она хочет. Кэти ласкает ей грудь, позволяя стонать вволю. Это не заканчивается до самого утра. Эти двое, которых Наташа совсем не знает, неутомимы. Мабуши поражает своей выносливостью, которой Наташа не ожидала от мужчины его возраста. Он сильный и гибкий, опытный, понимающий. Они сплетаются в таких позах, какие Наташа и представить себе не могла, и одна позиция лучше другой. Кэти ласкает и его, и её, точно зная, что нужно Наташе именно сейчас. Экстаз накатывает волнами, и он не кончается. Наташа желает только одного — чтобы он обладал, обладал ею всегда. Пусть делает с ней всё, что захочет. Она готова. Только пусть не останавливается. Она просыпается рано утром. Рядом спят Мабуши и Кэти, обнявшись во сне. Наташа не помнит, как уснула. Ещё совсем рано. Небо серое, только-только начало светать. Тихо, чтобы не разбудить, не одеваясь, она выходит с телефоном в ванную. Долго медлит, прежде чем позвонить Куратору. — Я у Мабуши, — говорит она шёпотом. — В его номере. Мы… провели вместе ночь. Кажется, он мне доверяет. — Хорошо, — удовлетворённо произносит Куратор. — Что мне теперь делать? Звонить Хаггарту? Вызывать Интерпол? Брать его самой? — Сейчас останься с ним. Будь с ним рядом. — То есть, не арестовывать его? — Только если будет крайне удачный момент. Только если будешь на сто процентов уверена, что ему можно будет предъявить уголовное обвинение. Пока будь с ним. И жди. Он вешает трубку. Некоторое время Наташа сидит на краю ванны, уставившись на погасший телефон и кусая губы. Она тихо возвращается в комнату. Глядит на Мабуши и Кэти. Тело всё ещё помнит прикосновения ласковых умелых рук. Никогда в жизни ей не было так хорошо, как прошлой ночью. Мягко скользнув под одеяло, Наташа прижимается к тёплым телам и старается ни о чём не думать.