– Москва не сразу строилась. Плюс спешка, ну и, наконец, я играл не свою роль. – Как понять? – У нас все было искренне. Но при этом для меня знакомство с ней, а затем и переезд к ней для совместной жизни было таким чудом, такой новинкой, что я не вполне был к нему готов. И, за недостатком опыта, последовало, что я играл того мужчину, портрет которого она себе нарисовала, увидев его черты во мне. – И что, все это время ты ей врал? – Нет, я же сказал, все было от души. Но при этом я старался быть для нее таким, каким она меня видела, а не самим собой. Понимаешь? Я сам загнал себя в угол, ведь если любишь, то не надо подстраиваться под того, кто любит тебя. Живя вместе, вы учитесь уважать друг друга такими, какими есть. – Но разве это не отмаза для того, чтобы сидеть на попе ровно? – Почему? – То бишь: не меняй меня, я такая, какая я есть. Не умею готовить, ну и что? Такова моя уникальность и т. п. – А-а-а, вот ты о чем. Не, люди в паре развивают друг друга. Если ты уважаешь мое пространство, то я буду уважать твое. И эта атмосфера доверия поможет захотеть меняться в лучшую сторону для того, кто тебе важен. При условии, что все взаимно. Но, что бы я тебе ни болтал, факт остается фактом: я – социальный дебил, с которым лучше не иметь дела. – Ха-ха-ха! С чего бы это? – Просто я неуживчивый, агрессивный и раздражительный чел. Притом, заметь, я без высшего образования и работаю в колл-центре. Прямо скажем, экстра-класса работник! – Как ты самоласково! – Ну, от вас-то ласки не дождешься… – намекнул парень игриво. – …сказал социальный дебил, возжелавший стать изгоем, – подколола его соседка. – Да, и правда забавно. И все-таки оно так и есть. – Сомневаюсь… Если тебе не удалось справиться с агрессивностью, значит, это та часть тебя, которая тебе полезна. Сейчас сужу по себе, без обид. – Да не вопрос. Что ты хочешь сказать? – По твоей же логике, отношения – это штука обоюдная. Так что себя винить ни к чему. Когда больно, то все выглядит иначе: начинается нытье – ужас, Господи помоги. Но стоит тебе только стать счастливым, как эйфория заставляет жить легко и просто – только для себя. И сразу нет дела ни до того, что другим может быть нужна помощь, ни до того, что сам можешь оказаться в жопе сию секунду. – Стремная картинка, но идея ясна… – Да? – Да. Ты же о себе начинаешь говорить, так? – Ну да. – Расскажи, если можно, как ты тут оказалась и что с ногой? – А утром опять будешь ругаться, что я Одноножка, которая мешает спать? – Может, да, а может, и нет, – усмехнулся Паша. – А только что говорила, что агрессивность мне на пользу. Что поделать, попробую очеловечиться и быть добрым. – Играть роль? – Нет. Ты не создаешь мне рамок, не делаешь запретов. Так что я сам этого хочу. – Но если не получится… – Заволновалась соседка, собираясь с мыслями. – Рассказывай уже, – подбодрил парень. – Мне не терпится уснуть под твою безумно интересную историю. – Ладно. Тогда слушай… История Кристины была проста и не нова. Разве что кончилось все чуть более трагично, чем у тех семей, которые просто развелись, погрустили и начали жить заново. Попав в аварию, девушка потеряла ногу. А затем и мужа. Слушая ее голос, Павел пытался перенестись с ней на пять лет назад, в то время, когда она была здоровой и счастливой. По ее словам он понял, что Кристина была девушкой, которая любила раз и если не навсегда, то всерьез, искренне и надолго. Слезы, которые катились по ее щекам, доказывали это, и когда он захотел ее утешить, девушка отвернулась и попыталась успокоиться сама: – Мне пока сложно принимать ласку… Став инвалидом, учишься надеяться только на себя. «Как будто остальным не приходится этому учиться», – подумал про себя Павел, чувствуя, что если беседа продлится в подобном ключе, то он сам вскоре заплачет. – Ничего, ничего. Если хочешь, расскажешь потом… – Суп с котом. Встречаться мы начали еще в школе. Потом поступили в Политех. Понимаешь, это было… так, будто мы были реально созданы друг для друга. – Бывает, – ответил с тяжестью в голосе Павел, обрадовавшись, что темнота скрыла его слезы от девушки, лежавшей совсем рядом… Но все же на своем диване. – Между сессиями знаешь, как было здорово, – объездили всю Россию. Помню, он мне подарил карту, и мы решили, что к тому времени, когда у нас появится ребенок, на ней хотелось бы оставить минимум нехоженых мест. Закончив учебу, мы поженились. Пару лет вместе, а потом эта фигня случилась, и все так жестко обломалось. – Представляю… – Как? Ты что, был женат? – У меня тоже были свои надежды, которым не суждено было сбыться. И мне тоже было больно. Кристина опять тихонько заплакала. Не удержавшись, он погладил ее по голове, провел рукой по волосам. – Ведь он же неплохой был… я не понимаю, как так можно. Десять лет вместе… и все из-за ноги.. Павел тоже не понимал, как можно было бросить любимую женщину, особенно когда знаешь ее со школьной скамьи. Он пытался представить себе Кристину шестнадцатилетней школьницей, которая в те дни жила и не парилась, не зная, что с ней произойдет лет так через десять. – А сейчас тебе сколько, двадцать шесть? – Двадцать семь. Исполнилось недавно. – А сама как думаешь, он тебя реально бросил чисто из-за травмы или это было поводом от тебя отмахнуться? – Не знаю… Мне только кажется, что я бы, окажись на его месте, себе такого не позволила. Может, он тогда уже и не хотел ничего. – Или просто испугался. Он же столько времени знал тебя совсем другой, а тут такое… и это на всю жизнь. – Ох, не знаю… – в очередной раз вздохнула она. – Так, а потом, вы стали общаться? – Нет. Это он дал понять мне четко, мол, привет семье, а тебе всего хорошего. – Так почему же тебе до сих пор грустно? – То есть как почему? Потому что все было хорошо, а потом все так же резко оборвалось и стало плохо. – Но ведь семейная жизнь не гарантирует тебе счастья. – Пожалуй… Но вся эта случайность с аварией. Из-за такой мелочи такие последствия! – Ой, да ладно тебе. Не верю я в случайности. Вон, смотри, в свое время военные психологи составили портрет Гитлера, чтобы спрогнозировать, как он будет себя вести и понимать, чем война кончится. – И что теперь? – спросила Кристина с некоторым вызовом. – Да то, что стало ясно, что этот парень покончит с собой. Нам сейчас легко об этом говорить, а ты попробуй предсказать это тогда, когда этого еще не произошло. Я тебе больше скажу, дай такой прогноз какая-нибудь Ванга, прикинь, все бы сошлось – получилось бы, что и наука, и непонятная бабка разными путями пришли бы к одному и тому же. Весело? – Но ко мне-то это как относится, не пойму? – Мне просто кажется, что случайности не случайны. И у каждого человека по определению готово свое будущее, которому нужно только дать время, чтобы оно произошло. А иначе человечество – всего лишь бессмысленный муравейник, в котором каждый развлекает себя как может, а для чего – непонятно. – М-м-м. – Кристина задумалась. – То есть у меня нет гарантии, что, не попади я в аварию, муж не ушел бы от меня позже? – Вот именно! – Хорошо… – задумчиво согласилась она, как бы пробуя его вывод на вкус. – Знаешь, я вот лежу тут и сравниваю две наши истории. Сравниваю, чтобы убедиться, что я был мудаком, который недостаточно старался для счастья любимого человека. Таким дурнем, что теперь не хочется вспоминать даже то хорошее, что у нас было. – Ставить крест на своем прошлом? Очень умно. – Девушка проплакалась и пришла в себя. – Точно, лучше жить в прошлом, перечеркивая самой себе возможность быть счастливой в будущем? – парировал Павел. – Я не хочу думать о том хорошем, что с нами было, потому что мы больше никогда не будем вместе. Надо отвыкать. Посмотри в окошко: снежок, ноябрь. В прошлом году мы с ней лежали рядышком, и за окном был тот же снег и тот же месяц. А знаешь, как нелегко ходить одному там, где мы гуляли вдвоем? Так что да: иной раз лучше не вспоминать. И знаешь, такое странное состояние… Ходить по тем местам, где мы вместе гуляли, – вот ты тут есть, а ее рядом нет. Или едешь в метро по привычной ветке, а потом раз – и совсем в другую сторону. Конец отношений – это маленькая смерть. И когда начинаешь сравнивать в новой для себя ситуации то, как было и как стало, то понимаешь, каким ты был мудаком и как тебе было хорошо. – Я понимаю тебя.