– Не совсем. А можешь более простой пример насчет твоей идеи? – Вижу, что не совсем. Эм-м… Ну вот девушка стоит. Обычно ты ее не ударишь. А если она побежит на тебя с ножом и без шуток? – Не знаю… – Так вот, ты либо защитишься и отнимешь нож, либо она тебя убьет. Я говорю о том, что не нужно создавать себе лишних ограничений, когда четко видно, где добро, а где зло, но берегись, если одно не может существовать без другого. Самозащита не делает из тебя преступника. Тем более, наша судебная система строится на том, что ты можешь доказать. Вроде бы Федор Михайлович иллюстрировал эту тему, тебе не кажется? – Ясно… Ну а вот ты говорил про ту свою девушку. Думал ли ты когда-нибудь совершить самоубийство? – Как это соотносится с Достоевским? – разочарованно спросил Павел, отметив, что интервьюер преследует свои задачи, а на смысл ответов парнишке наплевать. – Ну, он же в «Дневнике писателя» затрагивал тему самоубийства… – не слишком уверенно пояснил студент. Собравшись с мыслями, Павел решил, что эта реплика станет последней в этой неожиданной и затянувшейся словесной перестрелке: – Честно говоря, каждому из нас бывает плохо. Настолько, что хочется послать все к черту. Но сила человека определяется в такие дни тем, ради чего он остается жить, – ради детей, ради тех, кому еще хуже, чем тебе, ради того, чтобы написать книгу. А если мы спустимся на землю, то сейчас вежливость удерживает меня от того, чтобы послать тебя на хрен, а вообще – я хочу зайти в магазин за продуктами, так что давай на этом закончим. Иначе, того и гляди, поймешь на себе суть моей идеи в полной мере. – Хорошо, я понял. Давай, – коротко согласился парень и ушел в туман. Снаружи Павлу было холодно, а внутри себя больно и злобно. Превосходя бурю внутри, неровно шагая, он двинулся в комнатку на Вознесенском – убогую, но такую уютную и теплую. 3 По пути в мещанское гнездышко молодой человек заскочил в магазинчик, где взял молока и десяток яиц. «Яйца, потому что сытно и быстро. Молоко в самый раз к кофе», – нашептывал он сам себе, стоя у витрины. Прошел на кассу, но, вспомнив о Кристине, вернулся в отдел, где продавалось печенье. Продавщица недовольно цокнула, закатив глаза. – Я отвлек вас от игры в телефоне, понимаю. Не скучайте, я скоро вернусь, – бросил он ей и поскакал за сладким к чаю. – Эй, ты чего такая? – спросил Паша соседку. Он смотрел на ссадины, поселившиеся на ее руке, скрывая свое нездоровье и махнув рукой на покупки, которые надо было распаковать. – Ты прямо как я уже стал, – с усмешкой парировала Кристина, оценив его состояние. Ловкий ход, если не хочется отвечать на больной вопрос. – Почти. И все-таки? – настаивал он, машинально то поднимая, то опуская на пол пакет с едой. – Да просто… руку поцарапала. – Покажешь? – He-а, только если так, – мельком показала повреждения девушка, поспешно спрятав руку под свитер. – Бедняжка, кто это тебя так? – обеспокоенно уточнил Паша. Глаза его выражали сочувствие. – Не важно… – не хотела грузить парня Кристина. Неравнодушие грело и отпугивало одновременно. – А по-моему, важно, – говорил Паша, переобуваясь и снимая куртку. – Кто-то из наших? – Не-а, – мяукнула девушка, зачарованная его ловкостью. Когда-то раньше и она могла переобуваться так же быстро, невзначай. – На улице упала? Кристина отрицательно покачала головой, поджав губы. – Хозяйка? – продолжал допрос молодой человек, чувствуя подвох. – Да. Павел ничего не ответил. Добившись своего, он ждал продолжения. – Когда проснулась, тебя уже не было. Собралась на выход, все как обычно – лестница… Я спускалась, а она поднималась. И нет чтобы посторониться, а она, задумавшись вдруг глубоко о своем, взяла да и пошла прямо на меня. Ну я ногу согнула, задницей ступеньку поймала и вперед. – Сильно ободралась? – Нет, только запястье. Правда, шрам теперь останется. – М-да уж, не сильно, а шрам останется. А она что? – Извинилась, вся сама не своя, и в квартиру пошла. Я как раз, увидев ее внизу, дверь на ключ закрывать не стала. – М-м-м… А зачем приходила? – А ты сейчас удивишься. Она приходила, – стуча пальчиками по столу, Кристина изобразила барабанную дробь, – чтобы предупредить, что всем теперь придется платить по триста рублей за воду. – Господи, теперь еще и за воду? – Ну ты чего такой? Всем, кроме нашей комнаты. – Сделала нам поблажку, значит. Тебя пожалела, да? – Видимо. А может, в качестве извинений. Тем временем Паша, сделав пару шагов, убрал провиант в холодильник. «Вот оно, преимущество маленькой комнатки, – думал он. – Все рядом». – А печенюхи нам к чаю. – Спасибо. Сколько с меня? – Забей, мы же соседи, – отмахнулся он удивленно. Ему бы и в голову не пришло задаться подобным вопросом. «Насколько же она приличная! А может, просто не доверяет», – мелькнула мысль. Девушка улыбнулась его ответу, и он в очередной раз отметил ее красоту. Когда вскипел чайник, Паша продолжил разговор: – Сказать, что сегодня было? – Скажи. – Я ходил в травматологию. Сделал рентген, перелома нет, все хорошо – только растяжение. Потом за мазью и в магазин. И пока мотался туда-сюда, по дороге попался мне бомжик один и еще бабушка – из тех, что милостыню просят. – И чего? – А ты знаешь, я всю жизнь считал, что я выше таких, как они, что они мне чужие. И прикинь, первый мне сказал, что чужих друг другу на свете не бывает, вроде как даже удачи мне пожелал, а вторая мне хотела своих денег дать – пожалела меня, что я хромаю… А мне раньше и в голову не приходило, что я могу быть почти что вот в таком же положении, что они. Так что… теперь я лучше могу понять, что значит это для тебя. – Спасибо тебе. – Она пододвинулась к нему ближе, и затем они поцеловались. – Ух ты, ни фига себе, сказал я себе! – Нравится? – Ну еще бы! Только знаешь, я соврал… – Насчет чего это? – приготовилась выпустить иголки Кристина. – Ни на какого психолога я не учился. Ты, наверное, уже поняла, что у меня в семье не все в порядке. Да и у тебя, я вижу, тоже. За столько дней ни одного гостя. – Чего ж ты соврал? – Боялся показаться смешным, – пожал плечами сосед. – Так какой же ты на самом деле? – Кристина откусила печенье, внимательно разглядывая собеседника. – Точно тот же самый социальный дебил, каким и был, сколько ты меня знаешь, – отвечал он, разливая кипяток по кружкам. – Только теперь мое эго подспущено, как дырявый мяч, и я могу тебе сказать, что ушел из дома, потому что не хочу в армию. – Ох, думаешь, здесь тебя не найдут? – спросила Кристина. – Не знаю… Любят же расселенные дома беглые зэки, – хихикнул Паша. – По крайней мере, здесь у меня есть время отсидеться и подумать, как быть дальше. – Ясно, – согласилась девушка и пожаловалась на то, что голую кожу щиплет от соприкосновения руки со свитером. – Ничего… Все пройдет, ведь ранка свежая. – Павел погладил ее по голове, успокаивая. – Появится корочка, и не останется никаких шрамов. – Закончил мысль и сам стал спокойнее. Его губы помнили недавний поцелуй, но он стеснялся просить большего. «Пускай все идет как идет», – решил он.