2 До поры до времени Кристине удавалось откреститься от ответов на этот вопрос. Оказавшись на первом этаже бизнес-центра, она с удивлением отметила, что стоит и ждет, когда лифт, который она же сама и вызвала, распахнет двери и впустит ее внутрь. Когда его двери открылись, из лифта выскочила уборщица. Автоматически Кристина обронила: – Здрасьте. В глазах уборщицы была – нет, не насмешка над девушкой, – а радость от встречи, причудливо сочетающаяся с испугом. Молча кивнув, женщина поспешила к выходу. Эта короткая сценка таила в себе что-то необычное и заставила девушку отвлечься от размышлений. Пока она поднималась на нужный этаж, до нее дошло: – Шуба! На ней была норковая шуба начальницы производственного отдела, – сказала она сама себе изумленно. Конечно, вот откуда взялись испуг и спешка, препятствующие мимолетной радости от встречи с Кристиной. Неожиданная догадка насмешила девушку как ребенка. Вот что случается, когда в офисе нет камер наблюдения! Что ж, так ей и надо. Сосредоточившись и приободрившись, Кристина нажала на кнопку домофона. Пора было браться за дело. Секунда – и секретарша с ресепшена открыла ей дверь офиса. Офиса, входя в который Кристина не чувствовала себя нужной. Пора было закончить этот мазохизм. – Вы как всегда вовремя, – ядовито заметила секретутка и помчалась по своим делам. Кристина пропустила колкость мимо ушей. Обижаться было некогда. Оказавшись внутри, девушка не знала, как поступить, но точно понимала, что пришла сюда, чтобы больше здесь ни за что не появляться вновь. Она думала, что, приняв решение об увольнении, наконец-то берет жизнь в свои руки – мол, остается лишь действовать по ситуации, но и тут ситуация вышла из-под контроля: кругом все было заставлено коробками, из которых торчали папки с отчетностью. Ресепшн был заставлен горшками с цветами, и, конечно, туда-сюда сновали ее коллеги. Никто с ней не поздоровался, ни один человек не улыбнулся, поглядев в ее сторону. Конечно, нет, а зачем? Ведь она всего лишь пустое место. Призрак, который мешает… мешает чему – переезду? Или фирма закрывается, превратившись, словно по мановению, в однодневку? Внезапно Кристина почувствовала в себе такой сильный гнев, что, казалось, если она не выскажется, то сожжет себя изнутри костром, который полыхал в ней все сильнее. – Эй, тараканы! Я увольняюсь! – крикнула, удивляясь накатившей на нее смелости, ампутантка, как ее называли за глаза. Казалось, в следующие несколько секунд в офисе все затихло. Секретарша, которая закончила распихивать документацию по коробкам и несла в руках последний цветок, ранее стоявший на подоконнике, выронила его, картинно ахнув. Горшок разбился, и шестеренки вновь завертелись. – Ну и дура, – усмехнулась Кристина и, опершись на костыль, чигнула коробку с бумагами от себя подальше. Даже с одной ногой можно быть самодостаточной и счастливой. – А теперь пропустите инвалида в отдел персонала! Ну что, непонятно сказала? С этими словами в офисе как по щелчку воцарилась тишина. Кристина была удивлена и воодушевлена тем, что по-прежнему способна влиять на людей, в какой-то степени владеть ими, подобно тому, как она могла в прежние дни вить веревки из мальчишек, умело подводя их к нужным поступкам. Все только оттого, что она – девушка. И если грамотно себя преподнести, то рано или поздно выстроится очередь из самцов, которые, если очень сильно постараются, смогут рассчитывать на добавку. В животе приятно защекотало. Черт возьми, и почему она раньше не могла набраться решительности? Вот так, в образе довольной собой и самоуверенной девушки, Кристина прошла мимо лживых зарослей офисного планктона. Коллеги расступались сами, возможно оттого, что ее лицо приобрело серьезный вид и заостренные черты, подобные лезвию газонокосилки. Не прошло и минуты, как она без всякого стука, без тени сомнения и со сталью в голосе вошла в кабинет менеджера по персоналу и с ходу заявила: – Я увольняюсь. После секундного замешательства Галина Николаевна, женщина сорока лет, а если проще – тетка с советским мышлением, безосновательно возомнившая себя представительницей среднего класса (впрочем, ее умственные способности явно находились на этом уровне), сперва покраснев, потом побледнев, позеленев и посинев, поправила свой костюм и проговорила: – С какой стати? – В городе много хороших бухгалтеров безо всяких ограничений по здоровью. – Милочка, я вас не рассчитаю. – Чем очень порадуете трудовую инспекцию. – Мы ведем дела честно, – промямлила кадровый менеджер фразу, каждое слово в которой было ложью. Обе это знали. – Ага, и поэтому вот так неожиданно переезжаете? – Бухгалтер нанесла очередной удар. – Мы… – Вопросы Кристины, этой серой мышки, которую она считала тупой, но исполнительной, пригвоздили представительницу среднего класса к стенке, которая была тупиком. Деваться было некуда. Поражение было очевидным. – Букву забыли, Галина Николаевна? Вы пока вспоминайте, а я схожу за своей зарплатой, распишусь в ведомости и не дай бог к моему возвращению на вашем столе не будет моей трудовой книжки! В душе уже празднуя победу, Кристина с достоинством вышла за дверь. Только теперь она почувствовала, что по офису растекся запах краски. Это снова навело ее на мысли о переезде офиса: чем он вызван, желанием сэкономить на аренде? Расширением площадки? Перепланировкой и ремонтом помещения? По каким бы причинам контора ни паковала чемоданы, ее все это не касалось. Войдя в кабинет директора, девушка увидела нескольких работяг, красящих стены в черный цвет с тупым усердием. Она не знала, чью прихоть исполняют эти странные люди, но ей казалось, что этот некогда приличный кабинет после обновления будет походить на комнату для допросов. Ладно, хватит. Главное, что сейф на месте. Добравшись до него, Кристина ввела код, нажала кнопку, и дверца ящика с деньгами открылась, слегка пискнув, будто закончившая разогревать еду микроволновая печь. Согласно ведомости, которую она заткнула себе за джинсы, Кристине за две недели работы в этом месяце причиталось двадцать тысяч рублей. Но кто верит цифрам на скучных деловых бумажках? Не моргнув глазом и удивившись своей невесть откуда взявшейся хладнокровности, девушка взяла из сейфа – потомка волшебного сундучка из народных сказок – на десять тысяч больше. Стыда она при этом не испытала – надо же было хоть как-то восполнить моральный ущерб, который она кротко сносила все это время. – Будем считать это отпускными, – сказала она рабочему, который недовольно на нее поглядел. Поняв, что прозвучавшие слова мало касаются ремонтника, продолжавшего осуждающе смотреть на девушку своими честными глазами, она интуитивно воспользовалась тем, что в народе называют женской логикой, и не стала закрывать сейф. – Ребят, если что, сейф открыт, – обронила она с безучастным видом эксперта, констатирующего некий факт, и, направляясь к выходу, неловко зацепила костылем банку черной краски. Некогда красивые досочки, несмотря на разбросанные по полу газеты, начали превращаться в озеро, покрытое пленкой нефти. – Ох, простите. Это не я, это все моя инвалидность, – кокетливо извинилась Кристина, и в ту же секунду честный рабочий поставил полупустую банку краски в прежнее вертикальное положение. Несмотря на его молниеносную реакцию, пол был испорчен. Этого было достаточно для того, чтобы двое других мужиков взяли из сейфа сколько позволит совесть и как ни в чем не бывало продолжили свой труд. Оказавшись за дверью директорского черного кабинета, девушка отчего-то подумала, что любого человека можно испортить вот так, как она только что испортила паркет. Захотелось вернуться, извиниться перед всеми и положить назад деньги. Но Кристина оказалась сильнее своих желаний. Да и в зимней куртке прыгать по офису было безумно жарко. Пора было валить отсюда подобру-поздорову, пока запал бунтарства не иссяк. Заявление на увольнение писала молча. Галина Николаевна стояла к ней спиной и смотрела в окно, опираясь на подоконник. Когда Кристина забрала свою трудовую книжку – о чудо, с ней и другие документы – и раздумывала, стоит ли дожидаться подписи генерального директора или проще расписаться за него самой, Галина Николаевна обернулась и неслышно подошла к уже бывшей сотруднице. – Я хотела бы перед тобой извиниться. – Извините, но ваши извинения ничего не изменят. – Это не важно. Прости меня. Кристина заглянула в глаза Галине Николаевне всего на мгновение, но мигом отвела взгляд, ужаснувшись искренности этой женщины. По ее глазам, в которых не было ничего, кроме сожаления, было видно, что коллега извинялась не из страха перед трудовой инспекцией, а просто так, от души. «Господи, какой кошмар. Что же я натворила?» – сокрушенно подумала Кристина и, легонько пожав руку менеджеру, удалилась из кабинета. 3 Тем временем офис стремительно пустел. Компьютеры и прочая офисная техника были погружены молодыми людьми на служебные машины, а мебель и кухонная утварь разобраны и отнесены в «Газель», которая терпеливо ждала отправления. С каждой минутой Кристине все больше казалось, что помещение, такое знакомое ей прежде, умирало – выключался свет, снимались жалюзи, словом, ребята сматывали удочки. Интуитивно бухгалтер воспринимала происходящую перестановку как знак или сигнал, предвещающий скорые перемены в ее жизни. Офисную агонию разбавляли лишь крики секретутки и беготня генерального директора Николая Николаевича – мужика, как ни странно, неплохого, в меру мягкого и даже порядочного, – оба искали шубу. – Кристиночка, привет. Вы часом не видели шубу Яночки? – А что, пропала? – с притворным удивлением и с усталостью на лице Кристина взглянула в лицо секретарше. Бедная девушка производила жалкое впечатление. – Да, и как видно, она уже сделала ноги, – стукнул каблуком своих дорогих туфель генеральный. «Никогда не понимала, зачем «вешалкам» такая дорогая одежда», – хотела уколоть напоследок Кристина, но сдержалась. Вместо этого она произнесла: – Знаете, я устала от работы и я увольняюсь. – Как? Мы же с вами рука об руку столько времени… – недоумевал начальник, расстроившись от услышанного гораздо больше, чем от пропажи Яночкиной шубы. «Ага, значит, тебе надоело ее трахать», – со злобным удовлетворением подумала Кристина. – Простите, но это очень долго объяснять, – отвечала она. – Заявление у Галины Николаевны. Подпишите, пока оно не потерялось, пожалуйста. – Слово «пожалуйста» Кристина постаралась подчеркнуть, намекнув всем своим видом, что будет, если этого не произойдет. По правде, она была мокрой от пота, уставшей от этой кутерьмы, которую сама разожгла лишь сильнее, и не собиралась никуда жаловаться, несмотря на то что ей, как любому бухгалтеру, было чем козырнуть перед проверяющими организациями. Так что Кристина блефовала, но ей было уже все равно, поверит он в ее ненавязчивую угрозу или нет. – Ну хорошо, – ответил Николай Николаевич, и она вдруг поняла, что его ей тоже жалко.