* * * Несколько раз он звонил ей в дверь. Сначала никто не открывал, потом тоненький голосок сказал, что мамы нет дома. И тогда, онемев от удивления и не зная, что думать, Костя топтался возле двери, посматривая между делом на лифт и вспоминая, как здесь же он чуть не плакал. Минут через сорок она появилась перед его глазами. – Как вас зовут? – кинулся мужчина к девушке в ноги, в то время как та поднималась по лестнице, да еще и с продуктами в руках – лифт-то сломан. – Слышь, дядя, иди-ка отсюда лесом, – грубо ответила она. – Не смотри, что я девушка. – Постойте, я вас знаю. – Ничего страшного. Я вот тебя впервые вижу. Девушка подошла к двери, и тут все сомнения вылетели в трубу – это была Алиса. – Алиса, это ты? – спросил Костя. – Ну я. А вы-то, простите, чьих будете? – Погоди, погоди, а как насчет самоубийства? Просто ответь, пожалуйста. – Друг дорогой, – обратилась она к нему не то снисходительно, не то иронично, – самоубийство – это трусость. Мне некогда себя жалеть, потому что я знаю, для чего живу. – И для чего же? – спросил он Алису, как только нашел в себе силы прийти в себя. – Ну если не вдаваясь в подробности, то в свое время я немало настрадалась, и это страдание… «Сделало из тебя мужика?» – подумал вдруг Костя и чуть не засмеялся. Шутка была что надо, но вслух он ее не озвучил, постеснялся. Он понимал, что его остроумие – лишь реакция на шок: не каждый раз сталкиваешься с потусторонними вещами, альтернативной реальностью и прочими необъяснимыми явлениями. Юмор делает жизнь легче, а мир – добрее, именно поэтому он и выступает как одна из психологических защит. – …многому меня научило, – продолжила Алиса. – Это глупо – обсуждать все это с незнакомцем перед собственной дверью. Поэтому пошли внутрь. «Да, на нее прежнюю это и правда непохоже», – отметил про себя Костя и, поблагодарив хозяйку, вошел в квартиру. Он взял у девушки пакеты с продуктами, пока она закрывала за ними дверь. В коридоре его ожидал новый сюрприз: девочка лет шести с радостью кинулась встречать мамочку. – Привет, золотце мое. Я пришла. У тебя все хорошо? – спросила Алиса, погладив дочку по голове. Девочка молча закивала головой, а потом спросила, что это за дядя с пакетами, показывая на Костю. Костя и Алиса переглянулись. Поняв, что он потерял дар речи, Алиса ответила: – Этот дядя говорит, что мы знакомы, хотя я его совсем не помню. Поиграешь в комнате, пока мы с ним попьем чай, хорошо? Ребенок с улыбкой согласился и был таков. Раздевшись, Алиса и ее старый новый друг прошли с продуктами на кухню. Через какое-то время Костя расслабился, и они стали нормально общаться, сидя за чаем. – А, ну так вот. Я тебе говорила про страдания. Ничего особенного не произошло, казалось бы… – начала она издалека и почему-то задумчиво. – Я росла без родителей и воспитывалась бабушкой. Если бы не она, то я бы и не знала, что такое быть доброй и как это – быть любимым ребенком. Денег у нас было мало, и поэтому ходила я по школе как оборванка, мало с кем общалась. Мне это было не нужно. Поступила на бюджет в универ, а дальше с горем пополам начала наверстывать упущенное и познакомилась с Витей. – А Витя, это? Папа… – начал догадываться Костя. – Да, папа Катьки. – И где он? – Умер от меланомы, – спокойно и грустно произнесла Алиса. – Вот херня… – Не выражайся, доча у меня ушастая. У Вити была ксеродерма пигмента. – То есть? – Это значит: «на роду написано». Дальше Костя по большей части молчал и слушал. Отвечал только, если Алиса интересовалась чем-либо из его жизни. Девушка рассказала, как они с Витей познакомились, как она ему доверилась и как много он дал ей понять за те семь лет, что они были вместе: – Он был для меня примером и всегда им останется. Как муж, друг и просто хороший парень. Он всегда разбирался сам, если кто-то на него наедет, всегда сам рвался заработать денег. Такой, знаешь, реалистичный оптимизм. В нем это сквозило. Он верил в Бога, и, когда рак начал ухудшаться, он сказал, что «умереть не страшно, если жил хорошо. У меня есть вы, и хотя каждый наш день может стать последним, есть что-то кроме. Кроме вот этой больничной койки, палаты, болезни, меня и тебя». Я никогда не верила в Бога – надеялась на себя и в принципе была разочарована в жизни. До того, как с ним познакомилась. А потом Витя все изменил. Я не верила, а он верил. Но без фанатизма. Его вера была настоящей, без понтов и показухи. Она делала его тем, кого я любила. И поэтому я не мешала ему верить. Ну и вот, когда он все это мне выдал, лежа в палате… Это было за несколько дней до его смерти. Я сказала, что не понимаю, о чем он, и спросила, чего же здесь не хватает. На что он мне ответил, что, «верю я в Провидение или нет – не важно. Жизнь – это как мозаика. Она абсурдна и сложна, пока не начнешь пытаться ее собрать. А когда видишь всю картину – недостающее встает на свои места. Надо только найти этот упавший на пол, потерянный фрагмент», – процитировала его Алиса и глотнула чаю. – И тогда до меня дошло. После этих слов я перестала плакать и волноваться (как бы это ни звучало) и просто была с ним столько, сколько могла. Рак нам не помеха. – Да, я понял, о чем ты, – кивнул головой Костя, нисколько не сомневаясь в искренности Алисы. Ему не показалось странным, что она сказала: «рак нам не помеха», как будто Витя до сих пор жив-здоров и просто задерживается на работе, а не умер от рака. Он жил в ее сердце. Костя был рад, что Алиса была счастлива в недолгом браке со своим мужем. Он с грустью понял, что лучше ей не знать о ее альтернативной жизни. Той жизни, в которой у нее не могло быть ангельского вида доченьки. Жизни, в которой она была лишь замученной неурядицами добродушно любящей Костю девушкой с открытым людям сердцем. – Рада, что до тебя дошло. Так что, когда кто-то говорит мне хоть что-то про самоубийство, я или косо на него смотрю, или в лицо плюю. – Спасибо за рассказ. – Да не за что. А у тебя что произошло? Ты так молодо выглядишь, а уже седой. – Если кратко, – начал Костя, – то я идиот. Мне не понравилось, что жена не хотела, чтобы я ей изменял, потому что я был свободолюбивым, и в итоге мы разошлись. А если честно, то я был не свободолюбивым, а безответственным. Недавно вернулся из Лондона. И там… – Костя на мгновение смолк, но это мгновение казалось для него длиннее вечности. – …со мной произошли всякие необъяснимые вещи, после которых я понял, что не всемогущ, не всесилен, смертен и что Бог существует. Хотя я его и не видел. – А я-то тут при чем? – Новая Алиса смотрела на него так, что он понял – от ответа ему не отвертеться. – А ты… Извини за подробности, но раз ты спросила, то… ты была моей любовницей, – сказал Костя смущенно и испуганно, ожидая удара кулаком в лицо от этой, казалось бы, хрупкой девушки. Но она просто ахнула. Она ждала продолжения. – Думаешь, чего я приперся. Квартира почти не изменилась. Выглядишь ты менее ранимой, более самостоятельной и все такой же красивой. Ну чего смотришь? Не веришь – могу уйти, а ты пока звони в дурдом, – сказал он ей вызывающе, ибо теперь не он, а она оцепенела. – И как мы познакомились? – спросила Алиса, наконец очнувшись от шока. – В Сети. Мне нравилось с тобой общаться. И ты меня любила. Но в итоге я испугался потерять все и сбежал. – Я знаю, что это было не со мной, но знаешь, я тебе верю, – неожиданно твердо проговорила девушка. – Если все правильно поняла, то ты пришел извиниться? Вот здесь Костя молчал довольно долго. И было отчего. – Тебе правда нужен ответ? – Правда, – сказала она уже не так уверенно и даже слегка испугавшись его сомнений. – Ну тогда… Дело в том, что из-за меня ты умерла. Пошла на суицид. И опять Костя понял, что не всегда нужно отвечать правдой на вопрос – как бы настойчиво человек не хотел получить от тебя ответ. Слезы Алисы доказывали правильность его мысли. Успокоив девушку, он неловко извинился перед ней за все, что натворил: – Извини, пожалуйста, что все так вышло. Не вини себя за то, что произошло, ладно? – Ладно, – сказала она нехотя и со злобой. Костя понимал, что нельзя оставлять ее такой, несмотря на то, что она стала сильной и самодостаточной. Он больше не хотел быть душегубом. Хватит… – У тебя раньше не было дочки, когда был я, – нашелся Костя. – Значит, произошло чудо. Раньше ты была одинокой и слабой девушкой, которую некому было научить справляться с трудностями и поддержать в трудную минуту. А потом появился я, но и я обошелся с тобой ничем не лучше остальных. Сейчас все иначе. Ты жила с тем, кто был с тобой до конца. Этого достаточно, чтобы не сдаваться. Ничего не бывает зря, вспомни о Вите, а не обо мне. – Ты прав, – признала она и уже без притворства улыбнулась. – Ну, я пойду? – Да, давай. Только знаешь… – Чего? – Если ты умеешь признавать свои ошибки, то не стоит себя за них осуждать. Они всегда будут. Я рада, если нам вместе было классно. В тот раз. Спасибо, что приехал. – И тебе, Алиса, – сказал он, сглотнув комок. Слезы были на его глазах, но это были слезы не отчаяния, а трогательной радости. Он чувствовал, что стал лучше и получил искупление. Вернувшись домой, Костя по-настоящему обрадовался, что жизнь его стала такой же невзрачной, какой она была до отъезда. Даже горе становится поучительным, когда понимаешь, что и оно обогащает твою жизнь. Костя был настолько воодушевлен тем, что с ним произошло, что немедленно написал Ивану Николаевичу письмо, в котором ясно дал ему понять: пришла пора уволиться и искать другую работу. Месть Насти вкупе с чудом, свидетелем которого он стал, заставила переоценить свою жизнь. Отправив письмо, Костя подумал с улыбкой, что Настя была права и, пожалуй, он больше не станет ни с кем заниматься сексом в туалете. Перед сном он поблагодарил Бога за то, что Алиса жива. Этого хватало, чтобы быть счастливым.