Жалко только, что у Кости не было с собой пистолета, – он бы застрелился, и что он не был наркоманом, тоже было жаль – ведь тогда все эти видения были бы обоснованы. Надуманы и нереальны. Казалось, он перепрыгивал несколько лестничных пролетов один за другим. Впоследствии, когда все закончилось, Костя не столько удивлялся тому, что беспрепятственно спустился на первый этаж в ту ночь, сколько тому, что ему удалось не расшибиться где-то посередине, что называется, между небом и землей. Оказавшись на первом этаже, он, понятное дело, мечтал только о том, чтобы снаружи было по-другому, по-нормальному. Так, чтобы вышел на улицу и увидел перед собой улицы заграничного города. Подышал воздухом, а потом прыг в такси – и поминай как звали. Преодолев холл с сувенирными магазинами и барами, по которому он уже не раз топтался, Константин наконец оказался прямо возле входной двери. Но тут его остановил недовольный уборщик и попросил нашего героя выписаться из гостиницы как положено. Спорить было опасно, и поэтому он согласился. После всех процедур, когда магнитный ключ уже был в руках у служащего за стойкой, Костя поспешил к выходу. – Жаль, что вы от нас так скоро… Надеемся, что вам у нас понравилось, не так ли? – сказал ему швейцар вкрадчиво-вкрадчиво, вежливо-вежливо. Настолько, что любого бы дрожь проняла – до такой степени сильная исходила от этого швейцара угроза. – Спасибо, очень. Все может быть, – ответил Костя уклончиво и вышел вон, отвернувшись от неприятного лица, на котором тут же возникла довольная улыбка. Выйдя из «Хилтона», Костя почувствовал себя человеком. Пусть тем же, что и был – мерзким существом, изменяющим своей жене, но все-таки – живым. Ночь была человеческой, звуки вокруг были простые и знакомые. И темнота такая радостная и приятная, вроде той, когда в детстве не можешь уснуть, потому что ждешь, когда наступит утро. Ведь как только рассветет, ты возьмешь свои вещи и поедешь с родителями на первом же поезде в деревню к бабушке – на лето. Мечтать Косте суждено было недолго – он испугался того, что никакое такси за ним не приедет. Не приедет, а он останется здесь один-одинешенек. Придется вернуться в гостиницу, а там эти сожрут его заживо. И наверное, чем грешнее он жил, тем вкуснее будет их трапеза. Неизвестно, чем бы все закончилось, но такси все-таки приехало. Костя не был забыт и, как полагается, доехал до Хитроу. «А все почему?» – может, спросите вы. А потому, наверное, что снаружи все и правда по-нормальному… Глава 9 Возвращение домой 1 Полет домой был полной противоположностью полета в Лондон. Все это было невыносимо. Костя до сих пор был на пределе, и пожалуй, невозможно описать всю ту гамму чувств, которые он испытывал. Удивительно, но именно Даша оставалась тем островком света, который держал молодого человека на плаву в океане безумия. Она была его спасением в том смысле, что, пытаясь избежать мыслей о том, участником чего он стал, Костя думал о своей супруге. Об этой милой, любимой девушке, которая поверила ему, как и все остальные, но при этом была рядом и чаще прощала, чем кто-либо еще. Теперь, после того, что произошло и чего он не мог объяснить даже теоретически и все-таки пытался осмыслить, мужчина грустил от того, что не дал жене знать о времени своего прилета. Это значило, что она его не встретит. При всем при этом вряд ли она этого хотела. Вспоминая, как скомканно и нарочито нежно он с ней общался последний раз, стоя в Гайд-парке, Костю тошнило. Он чувствовал, что это было последней каплей, и понимал, что все кончено. И все-таки, казалось, он остался жив только потому, что хотел ее увидеть. В остальном положение было еще более незавидным. Костя замечал, как стыдливо от него отводили глаза пассажиры, которым он напоминал наркомана, у которого вот-вот случится ломка. Лоб его покрывала испарина, а сам он вздрагивал от любого шума и движения. Половину пути он лихорадочно хлебал минералку, чтобы оставаться в сознании. О сне, понятно, не могло быть и речи – Костя боялся закрыть глаза, потому что не хотел снова увидеть, скажем так, своих новых «лондонских друзей», с которыми, как он надеялся, удалось распрощаться навсегда. Тем не менее очнулся он за сорок минут до посадки, разбуженный стюардессой, которая с профессиональной лаской и настороженностью спросила, все ли в порядке и не хочет ли он воды. Сориентировавшись, Костя выдавил стюардессе, что все неплохо, и попросил стакан воды, который та поспешила ему принести. Родной Петербург был близко. За окном было видно Россию. 2 Оказавшись в городе, уже по дороге домой, Костя, пересилив себя, позвонил начальнику и отчитался. Он объяснял, что все прошло замечательно, но в голосе его были неуверенность и страх, причины которого Иван Николаевич постичь был не в силах. Босс терялся в догадках, не обманывает ли его подчиненный и что вообще произошло, тактично требовал, чтобы Костя появился сегодня в офисе, отчитался подробно и просто поговорил – обычное дело, но менеджер отказался и повесил трубку, а затем и вовсе выключил телефон. Даша, он знал, трубку не возьмет, а вот начальник беспокоить будет – тут к бабке не ходи, и так ясно. Подходя к дому, Константин боролся с тем, чтобы не заплакать. Он понимал, что сам виноват в том, что случилось, и знал, что у каждого человека есть свой предел. Он представлял, как сейчас войдет в квартиру, расскажет Даше обо всех сверхъестественных вещах, что с ним произошли, извинится перед ней за все, и все встанет на свои места, но понимал, что это лишь его фантазии. Потому что перед поездкой в Лондон Даша была близка к точке кипения. После того, как она узнала, что Костя поедет в аэропорт один, а потом поняла, что он не дал ей даже и шанса, чтобы она могла его встретить сегодня утром, – после всего этого Костя догадывался, что Даша справедливо решила вычеркнуть его из своей жизни. Он не стал звонить в дверь – чувствовал, что жены нет дома, и поэтому сразу открыл дверь ключом. Войдя внутрь, он убедился с первых секунд, что квартира пуста и он был прав – Даши тут не было. Свет включать не хотелось. Закрыв дверь, в чем был прошел на кухню – в холодильнике им была оставлена бутылка пива. Сделав пару глотков, Костя заставил себя подняться со стула и пойти разуться, помыть руки и разобрать вещи после приезда. В комнате он обнаружил записку от Даши, смысл которой был в том, что она хочет с ним развестись в самое ближайшее время при минимуме встреч и дальнейшего общения. Записка была относительно короткой, ровной, серьезной. Грустно было осознавать, что вот так все закончилось. Общаясь с другими девушками, сближаясь с ними, Костя неизбежно отдалялся от той, которая всегда была рядом. Ирония была в том, что, когда ему перестала быть нужна измена, он сам стал не нужен жене. Горю его, конечно, не было предела, но после того, что произошло с ним в Лондоне (в который он больше ни ногой), этот человек понял, что иногда приходит такая пора в жизни, когда надо принимать взвешенные решения и брать на себя ответственность за ход своей жизни. Он не мог назвать себя ни атеистом, ни верующим, но все же всегда, как говорят, «нутром чуял», что есть что-то свыше; он был далек от богословия, но теперь сообразил, что страдать и мучиться, пользуясь плодами своего греха, – не есть искупление. Раскаяние и искупление будут таковыми лишь тогда, когда ты признаешь свои ошибки, примешь их и откажешься от той корыстной выгоды, которую получаешь, греша одним и тем же каждый раз. И вот ведь странное дело – ему было так плохо, так больно и одиноко, что хотелось застрелиться, и в то же время он страстно хотел жить. Так сильно, как он никогда раньше не хотел. То ли дело в том, что Костя осознал, что смертен, то ли наоборот, понял, что бессмертие вполне реально, но в конце концов он решил жить по-другому, не так как раньше и непременно – здесь и сейчас. А что до ошибок – ну да, он причинил много зла своей жене, видимо, бывшей, и любовницам, но ведь он приносил также немало добра и счастья всем этим женщинам. Короче говоря, несмотря на все случившееся и теперешние проблемы, ему не хотелось ни выпить, ни побыть одному, ни быть сердитым на весь мир. «Что ж, развод так развод. Это будет верным, как бы горько потом ни будет, я переживу, и Даша будет счастлива. Дану меня все сложится», – так думал он, раскуривая сигарету на балконе и посматривая на то, как закат лениво растекается по стеклам соседних домов. Его не волновала даже седина, появившаяся на голове как-то раньше обычного – в тридцать-то лет! «Ну если что, можно и покрасить волосы», – решил он. Самое главное, что он был жив и вроде бы остался в своем уме. А остальное вполне себе решаемо. И вдруг Костя швырнул окурок вниз, стукнул рукой по перилам балкона и… тихо, с надрывом расплакался. Он был благодарен Boiy, что остался жив, и сожалел, что Алиса умерла. Умерла из-за него. Понимание этого ужасающего, сжирающего изнутри факта убивало. Пожалуй, впервые за всю свою жизнь Константин решил совершенно искренне помолиться. Вот так – на балконе, стоя в трусах и футболке, не зная ни молитв, ничего из того, что вроде бы положено знать. Через какое-то время он услышал звонок в дверь. «Неужели это Даша? Надо открыть», – пронзила его мысль. Бегом через всю квартиру, перепрыгивая через кровать, маневрируя между предметами мебели, Костя в минуту оказался перед дверью. Открыв, он действительно увидел перед собой ее – целую и невредимую, но такую подавленную. – Привет! – бросился он ее обнять, даже не дав толком переступить порог. – Привет, – сказала она устало. – Нет, нет. Пожалуйста, не трогай меня. Пришлось прекратить объятия. Это было очень досадно. И как же раньше он мог не замечать всей Дашиной красоты? «Поезд ушел, ту-ту!» — издевался внутренний голос. – Ах да, извини. Проходи, пожалуйста. Ты как, надолго? – спросил он с надеждой. – Я фен забыла, так что… ненадолго. Ты, – секундная пауза, после того как девушка увидела гримасу грусти на его лице, – записку видел? Короче, давай разведемся. – Да, видел. – Костя отвернулся и прошел в комнату. Разговаривать расхотелось, но он понимал, что надо договорить. Подарки для жены, которые лежали в пакетике на кровати, казалось, смотрели на него уныло и презрительно. Даша зашла в комнату. Он поспешно сказал: – Вот, смотри, что у меня для тебя есть. Я не особо наделен фантазией и воображением, ну, ты знаешь, аутизм дает о себе знать. Ну, надеюсь, тебе понравится. – Он протянул Даше пакет, стараясь не смотреть в глаза. Все это было излишне манерным и каким-то ненатуральным. «Такое чувство, как если бы кто-то умер, а в соседней комнате началось веселье по этому поводу. Просто не к месту», – думал он, смотря на жену, наблюдая за тем, как она рассматривает подарки, и в то же время избегая встретиться с ней глазами. – Спасибо за подарки. – Не нравится – можешь выкинуть, – бросил он ей и второпях исправился: – Вернее, пожалуйста. Насчет развода. Даш, я думаю, что развод – это будет лучшее, что я для тебя сделаю за всю нашу жизнь вместе. Нет, серьезно. Я сам до всего этого довел, был мелочным и эгоистичным. И ты бы знала, как много я об этом думал в последние дни. Прости, что не дал тебе меня проводить и встретить… – Костя, а ты что седой? – встревожено спросила Даша. – У тебя виски седые. Что случилось? – Да так, ничего не случилось, – отмахнулся он. – Не напоминай. Дай мне досказать. Короче, последние месяцы я тебе изменял и врал, что не изменял. Аты все понимала, просто доказать не могла. И от этого становилось все больнее. Я надеюсь, что в дальнейшем ты не будешь обижена на мужчин. Но, пожалуйста, пойми, что изменяют друг другу все. В той или иной форме, хотя бы раз. Далеко не всегда это плохо. – Опять оправдываешься? – спросила она, вертя кружку в руках и опустив глаза. – Вовсе нет. Моя идея была в том, что отношения на стороне нередко более искренни, чем в семье между супругами. И даже если я заблуждаюсь, посмотри – мы живем не просто с теми, кого любим, а с теми, кто принимает нас такими, какие мы есть. А правда, любовь и брак – вещи несовместимые. Особенно тогда, когда у тебя есть кто-то третий. Так что оправдываться мне нечего. На днях все уладим с документами. Забавно, я ведь даже не в курсах, что надо делать, чтобы развестись. – Извини, я сейчас, – сказала Даша и отправилась в ванную, пряча лицо так, чтобы Костя не видел ее слез и поплывшей косметики. Через какое-то время она вернулась в комнату и он протянул ей фен: – Вот, это твое. Хочешь, пойдем попьем чаю? – Нет, спасибо, – вздохнула она. – Я, пожалуй, пойду. – Ну хорошо, конечно. Дай мне пару дней, а потом созвонимся и поставим все точки над «Ь>. – Пожалуйста. Делай как тебе удобно. После этого он постоял посмотрел, как она одевается, а потом молча закрыл за ней дверь. Чтобы не раскисать, надо было что-то делать. И кажется, он знал что. 3 Как вы, наверное, догадались, в планах Кости было заглянуть на работу, отдать документы и отчитаться перед боссом, получить заслуженный нагоняй и сочувствие по поводу седин, а затем – поездка в Москву, на квартиру к Алисе… На работе все прошло достаточно легко. Даже очень. «Не ври, друг мой любезный, – вновь напомнил о себе его внутренний голос, самый преданный и беспристрастный собеседник. – Лучше расскажи, как Настя тебя поимела за то, что ты в свое время отымел ее. Ты думал, что она не опасна? Что она молодая дурочка? Или что она побежит плакаться к твоей жене? Только отомстила тебе девочка по-взрослому. Дура бы не догадалась потребовать у охраны запись с камер слежения. Ту самую, на которой видно, как вы любите друг друга в туалете. Ай-я-яй. И как ты думаешь, уволит тебя Иван Николаевич или пожалеет? Будешь ли ты под ним прогибаться? Подумай об этом, советую». – Костя врал сам себе, а голос говорил правду. Разговор с начальником был ужасным, просто пытка, а не разговор. Пока он был в командировке, Ивана Николаевича навестила Настя, с сюрпризом. Интересно получилось – вроде бы его с Настей уже ничего не связывает, он даже не знает, где она и как поживает (да и не особо хочется), а последствия их разрыва налицо. В тот день, когда Настя зашла к Косте на разговор перед тем, как забрать трудовую книжку, она, как рассказал Иван Николаевич, не найдя его в своем кабинете, спустилась к охране и, уговорив ребят (женщины это умеют), получила видеозапись. Костино хамское поведение по отношению к Насте было бомбой с часовым механизмом. Бомба спустя положенный ей срок разорвалась. Иван Николаевич получил компромат на Константина в тот самый день, когда он беззаботно гулял со Сьюзи по Лондону. Видеозапись с таким содержанием начальнику пришлась, мягко говоря, не по вкусу. Костя не знал, как у того с личной жизнью, но зато понимал, что былого авторитета не вернуть. Строгий выговор получен, и о следующей премии можно и не мечтать. Так что внутренний голос злился на Костю неспроста. Но его проблемы на работе совсем не беспокоили. Гораздо важнее, думал Костя, узнать, что теперь произошло с Алисой. Он боялся думать, что ее нет в живых.