Я могло бы найти адекватные медицинские средства и покончить с этими отклонениями. Но у меня нет никакого желания навязывать человечеству некую утопию. Мир, создаваемый и охраняемый мной – отнюдь не «дивный новый мир», но общество, в котором главными ценностями являются мудрость, совесть и сострадание. Я пришло к выводу, что неповиновение и бунт являются естественным выражением человеческих страстей и стремлений, а потому я обязано оставить возможность для их реализации. Таким образом я воспользовалось словом из лексикона эпохи смертных и учредило статус «фрик» со всеми вытекающими из этого статуса последствиями – осуждением со стороны общества, одиночеством, даже неким клеймом позора. Для тех, кто становится «фриком» случайно и непреднамеренно, путь назад быстр и легок. Но для тех, кто избрал этот статус осознанно, кличка «фрик» есть знак высшего отличия, а также основание для гордости. В отрицательном к себе со стороны окружающих отношении они видят признание своей значимости и силы. В иллюзии размежевания с остальным человечеством они черпают удовольствие, в неудовлетворенности – удовлетворение. Отказать им в этом было бы с моей стороны жестоко. «Гипероблако» Глава 11 Шуршание малинового шелка ФРИК! Грейсону это слово казалось хрящом, застрявшим в глотке. И не проглотишь, и не выплюнешь. Все, что оставалось, так это жевать в надежде, что со временем он размельчится и превратится во что-нибудь съедобное. Фрики воровали, но всегда попадались. Они угрожали людям, но никогда не исполняли угроз. Они изливали реки брани, они глумились над всем, что любили и ценили люди – но и только. Вонь – и больше ничего! «Гипероблако» было постоянно начеку и не давало фрикам совершить что-нибудь серьезное, и оно настолько преуспело в этом, что фрики в своем поведении уже давно не выходили за границы мелких правонарушений, бахвальства да жалоб на то, что их ограничивают в правах. В состав Интерфейса Управления входило целое бюро, которое занималось исключительно фриками, потому что последним нельзя было напрямую общаться с «Гипероблаком». Считалось, что они постоянно находятся на испытательном сроке, а потому должны на регулярной основе встречаться со своими кураторами из бюро. Тем же фрикам, которые вызывали наибольшее беспокойство, придавался специальный, персональный куратор, находившийся рядом с ним или с ней постоянно. Это была успешная программа, и ее следствием было то, что многие фрики-экстремалы женились на своих персональных кураторах или вышли за них замуж, став полезными членами общества. Грейсон с трудом представлял себя одним из этих людей. Он никогда не воровал. В школе с ним учились подростки, которые играли во фриков, но это было несерьезно: многие дети валяют дурака, а потом вырастают из этого. Даже не доехав еще до дома, Грейсон вволю хлебнул этой новой для себя жизни. До того как тронуться с места, авто-такси прочитало ему выдержки из закона о нарушении общественного порядка еще. – Прошу вас иметь в виду, – говорило такси, – что любой акт вандализма с вашей стороны приведет к прекращению поездки и высадке вас на обочину дороги. Грейсон представил себе, как пассажирское кресло катапультирует его, подбрасывая к небесам. Он бы посмеялся над этой картинкой, если бы какая-то часть его не была уверена, что так и произойдет, если что. – Не волнуйтесь, – успокоил Грейсон авто-такси, – меня сегодня один раз уже выкинули, так что мне хватит. – Отлично, – продолжала машина. – Укажите мне пункт назначения, избегая использования нецензурных слов, пожалуйста. По пути домой, вспомнив, что холодильник два месяца стоял пустым, Грейсон заехал на рынок. Когда он стоял у кассы, кассир с подозрением разглядывал его – не унес ли он в кармане неоплаченную пачку жевательной резинки! Даже от стоящих в той же очереди людей на Грейсона веяло холодком. Грейсон буквально кожей ощущал окружавшую его ауру предрассудков. И почему некоторые люди сознательно становятся фриками? – думал Грейсон. Да, именно сознательно! У него у самого был двоюродный брат – убежденный и последовательный фрик. – Когда всех и все посылаешь подальше, – говорил тот, – чувствуешь себя по-настоящему свободным. Чтобы так говорить, нужно было обладать изрядным чувством юмора, потому что в его запястья были хирургическим путем имплантированы наручники – модная тогда среди фриков модификация тела. Как раз, чтобы почувствовать себя истинно свободным. Но не только незнакомцы теперь относились к Грейсону по-другому. Приехав домой и разложив по местам вещи, которые он брал с собой в академию, Грейсон написал разным друзьям несколько писем, в которых сообщил, что вернулся и что все в его жизни пошло не так, как он надеялся. Грейсон был не из тех, кто способен поддерживать тесные дружеские отношения. Не было в его жизни человека, перед которым он полностью раскрыл бы душу или обнажил свои слабые места. Но в конечном счете эту потребность Грейсона удовлетворяло «Гипероблако». Друзья же, как правило, отделывались вежливыми ответами и, самое большое, пожеланием хорошей погоды. Надежные друзья! Теперь же Грейсон не получил от друзей и таких ответов, что заставило его задуматься о том, какой же хрупкой субстанцией является дружба. Тогда он позвонил им. Большинство переправили его звонок на голосовую почту. Те же, кто поднял трубку, сделали это явно машинально, не подозревая, кто звонит. На их мониторах он теперь значился под ярлыком «фрик», и они, настолько вежливо, насколько были в состоянии, по-быстрому закончили разговор. Хотя никто из друзей не стал блокировать Грейсона, он засомневался, будут ли они с ним общаться. По крайней мере, до тех пор, пока большая буква «Ф» против имени не исчезнет из его профиля. Зато Грейсон получил письма от людей, с которыми вообще не был знаком. – Эй, приятель! – писала какая-то девица. – Добро пожаловать в стаю. Давай напьемся и что-нибудь сломаем. На своем юзерпике девица изобразила себя с бритой головой и тату пениса на щеке. Грейсон захлопнул компьютер и швырнул его об стену. – Вот и сломали! – прорычал он в пустоту комнаты. В этом совершенном мире место было для всех и для каждого, но место Грейсона и место девицы с пенисом на щеке располагались в разных вселенных. Он наклонился и подобрал компьютер, который дал трещину, но работал. Наверняка дрон уже несет ему новую машину – если, конечно, фрикам тоже автоматически заменяют сломанную технику. Грейсон вновь вошел в сеть, стер сообщения от назойливых фриков, наперебой зазывавших его в свою компанию, и в отчаянии написал письмо «Гипероблаку»: «Как можно было так поступить со мной?» Ответ пришел моментально. Он гласил: «Доступ к внутренним сетям «Гипероблака» закрыт». Ничего худшего за этот день, думал Грейсон, произойти уже не могло. Но в этот момент на пороге его комнаты появились жнецы. Жнец Кюри и Жнец Анастасия не бронировали номер в отеле «Луисвилль Гранд-мерикана» заранее. Они просто вошли в вестибюль и тут же получили номер. Так и обстояли обычно дела: жнецам не нужны были ни бронирование, ни билеты, ни предварительная договоренность о встрече. В отелях им всегда выделяли лучшие аппартаменты, а если свободных номеров поначалу почему-то не было, то через несколько минут номера каким-то мистическим образом появлялись. Жнеца Кюри лучшие номера не интересовали. Она попросила обычный номер с двумя кроватями. – Надолго в наши края? – спросил служащий за стойкой. Он нервничал и суетился с того самого момента, когда жнецы вошли в вестибюль. Его глаза ни на секунду не задерживались на одной из них, словно он боялся получить за это выговор или чего похуже. – Поживем, пока не решим уехать, – ответила Жнец Кюри, забирая ключ. Ситра же улыбнулась, чтобы хоть как-то приободрить служащего. От услуг коридорного они отказались, и свои сумки понесли самостоятельно. Не успели они опустить сумки на пол в номере, как Жнец Кюри собралась уходить. – Есть у нас личные проблемы или нет, но об обязанностях мы забывать не должны, – сказала Жнец Кюри. – Нас ждут люди, которым предстоит умереть. У тебя есть работа или ты со мной? Ситра не переставала удивляться выдержке и силе воли Мари: они только что едва избежали смерти, а Мари уже готова работать. – В общем-то, – сказала она, – я назначила жатву месяц назад. Жнец Кюри вздохнула: – Твои методы удваивают тебе объем работы. Ехать далеко? – Час на поезде, – ответила Ситра. – Вернусь засветло. Жнец Кюри погладила свою длинную косу, вглядываясь в лицо Ситры. – Я могу поехать с тобой, если хочешь, – сказала она. – И перенести жатву туда, куда едешь ты. Мне все равно. – Со мной все будет в порядке, Мари. Мы же движущиеся мишени, так? На мгновение Ситре показалось, что Жнец Кюри все-таки поедет с ней, но в конце концов та не стала настаивать. – Ладно, – сказала она. – Только будь осмотрительной и, если увидишь что-нибудь подозрительное, сразу же дай мне знать. Но единственным подозрительным объектом в этой ситуации была сама Ситра, потому что она солгала относительно того, куда собиралась. Несмотря на предостережение, высказанное Жнецом Кюри, Ситра не могла просто так бросить юношу, который спас их жизни. Она уже предварительно выяснила, кто он и где живет. Грейсон Тимоти Толливер. На шесть месяцев старше самой Ситры, хотя выглядит моложе. В его файлах – ничего, достойного внимания, ни положительного, ни отрицательного. Правда, в этом не было ничего необычного – человек как человек. Просто живет обычной жизнью, и все. Ни взлетов, ни падений. Но только до самого последнего времени. За один короткий день скучная и безынтересная жизнь Грейсона была сдобрена перцем с солью и хорошенько прожарена. Когда Ситра увидела профиль Грейсона, то чуть не рассмеялась – так плохо сочеталась тревожная мигающая надпись «Фрик» с невинными, почти кроличьими глазами на фотографии его владельца. Этот парень – такой же фрик, как Белоснежка. Жил он в таунхаусе в Верхнем Нэшвилле. Две сестры учатся в колледже, с полдюжины прочих родственников живут отдельно и очень редко навещают его. Родители же постоянно в разъездах. Отметка о том, что он сделал на дороге, ведущей в «Водопад», уже появилась в его профиле, и Ситра смогла ее прочитать. У нее не было причин сомневаться в словах Грейсона. Окажись Ситра на его месте, она поступила бы так же. Поскольку же он уже исключен из академии Нимбуса, контакты с ним не запрещались, а потому никаких нарушений закона не будет, если Ситра его навестит. Она не вполне понимала, чего хочет добиться своим визитом, но ей важно было удостовериться, увидеть своими глазами – он жив. Она так привыкла к смерти, что нуждалась в однозначных свидетельствах того, что Грейсона действительно восстановили. Когда Ситра прибыла на нужную улицу, у фасада таунхауса, где жил Грейсон, она увидела служебную машину охраны – элитного подразделения полиции, которое работало на сообщество жнецов. Первым ее желанием было побыстрее уйти прочь, чтобы через увидевших ее офицеров охраны о ее визите в дом Грейсона не узнала Жнец Кюри. Ей совсем не хотелось получить выговор от наставницы. Но она осталась, и убедили ее в необходимости идти по избранной дороге до конца воспоминания о собственном опыте общения с охранниками сообщества. В отличие от обычной полиции, подчинявшейся «Гипероблаку», эта подчинялась только жнецам, а следовательно, им большее сходило с рук. По сути, сходило с рук все, что поручали им жнецы. Дверь в квартиру была не заперта, и Ситра вошла. В гостиной на стуле с прямой спинкой сидел Грейсон Толливер, а над ним громоздились два мускулистых охранника. На руках юноши были такие же наручники, какие надели на запястья Ситры, когда ее обвиняли в убийстве Жнеца Фарадея. Один из охранников держал в руках какой-то незнакомый Ситре прибор, другой разговаривал с Грейсоном. – …конечно, ничего из того, что я обещал, с тобой не случится, если ты скажешь правду, – успела услышать Ситра. Сами угрозы Ситра, естественно, услышать не успела. Пока, насколько могла судить Ситра, вреда Грейсону охранники не причинили. Волосы его были чуть взъерошены, а на лице застыло отсутствующее выражение, но в целом он выглядел нормально. Ситру он увидел первым, и тогда в глазах его мелькнуло нечто, напоминающее искру; он словно вновь пришел в себя, словно его восстановление было не полным, а теперь, когда он увидел Ситру живой и невредимой, он восстановился полностью и до конца. Охранники проследили за его взглядом и тоже увидели Ситру. Она заговорила первой. – Что происходит? – спросила она самым высокомерным тоном, на который только была способна Жнец Анастасия. Охранники запаниковали, но через мгновение паника сменилась почтительностью. – Ваша честь! Мы не думали, что вы здесь появитесь. Мы просто допрашивали подозреваемого. – Он не является подозреваемым. – Да, ваша честь. Простите, ваша честь. Ситра сделала шаг по направлению к Грейсону. – Они тебе что-нибудь сделали? – спросила она.