– У тебя будет еще одна тетя, Роуэн! – провозгласила она. – Ну разве это не мило? Все это порядком достало мать Роуэна, поскольку на этот раз бабуля выбрала себе двадцатипятилетний возраст и стала на десять лет моложе собственной дочери. Мать всерьез подумывала тоже сделать разворот – хотя бы для того, чтобы стать ровесницей бабушки. Дедушка вел себя более разумно. Он был в отъезде, в Евроскандии, и ухаживал там за дамами, с честью неся на плечах свои достойные уважения тридцать восемь лет. Роуэн, которому было всего шестнадцать, твердо решил, что сделает первый разворот только после того, как вдоволь налюбуется своими седыми волосами. Да и не станет слишком омолаживаться, чтобы не приводить никого в смущение. Некоторые люди выбирают двадцать один год – минимум, на который способна генетическая терапия. Правда, ходили слухи, что теперь они усиленно работают над тем, чтобы желающие смогли вернуться в подростковый возраст, – нелепость, с точки зрения Роуэна. Вряд ли человек в здравом уме и твердой памяти захочет снова стать тинейджером. Роуэн взглянул на приятеля и увидел, что тот открыл глаза и изучающе смотрит на него. – Привет, – сказал Роуэн. – Сколько? – спросил Тигр. – Четыре дня. Тигр победно взметнул вверх сжатые кулаки: – Есть! Новый рекорд! Он посмотрел на свои руки, словно оценивал повреждения. Конечно, никаких повреждений не было. Человека после темп-излечения не возвращают в сознание, пока есть хоть что-то, что еще нужно лечить. – Ты думаешь, это из-за этажа или же из-за того, что там был мрамор? – спросил Тигр. – Скорее всего, из-за мрамора, – проговорил Роуэн. – Как только ты достигаешь максимальной скорости, высота уже не играет роли. – Я его разбил? Они заменяли плитки? – Не знаю, Тигр. Это было здорово, но хватит об этом. Тигр откинулся на подушку, чрезвычайно довольный собой. – Самый крутой удар! Круче не бывало, – сказал он удовлетворенно. Роуэн понял: ему хватило терпения, чтобы дождаться пробуждения приятеля, но теперь, когда тот пришел в сознание, терпение иссякло. – На кой черт ты это делаешь? – спросил он. – Я имею в виду, что это же время – коту под хвост. Тигр пожал плечами. – Мне нравится лететь вниз. Классное чувство. Кроме того, я должен постоянно напоминать предкам, что их салат все еще здесь. Роуэн усмехнулся. Именно он придумал словосочетание «ребенок-салат», которое отлично описывало место, которое мальчишки занимали в своих семьях. Оба они – и Тигр, и Роуэн, – родились где-то посередине чреды своих сестер и братьев, были стиснуты ими со всех сторон и отнюдь не являлись любимцами родителей. – Наша семейка – это сэндвич, – говорил Роуэн. – Парочка моих братьев – это мясо; сестры – сыр и помидоры, а я, как мне кажется – листик салата. Шутка прижилась, и Роуэн основал в школе клуб «Кочаны Айсберга», который теперь насчитывал две дюжины членов, хотя Тигр постоянно над ними подтрунивал и заявлял, что отколется и начнет «Революцию Латука». Тигр принялся сигать из окон несколько месяцев назад. Роуэн тоже разок попробовал, и нашел боль от падения ни с чем не сравнимой. Но из-за этого он отстал в школе, и родители пригрозили ему самыми страшными карами, осуществление которых не состоялось – одно из преимуществ того, что в семье ты салат. В общем, удовольствие от падения не уравновешивало тех сложностей, которые у Роуэна возникли. Тигр же, напротив, стал настоящим фанатом падений. Даже зависимость возникла, как у наркомана. – Ты бы подыскал себе другое хобби, приятель, – говорил Роуэн. – Первое восстановление ведь бесплатное, а остальные влетают твоим предкам в копеечку. – Это точно! Но у них нет выбора; они ведь должны тратить на меня свои деньги. – Может быть, они предпочли бы купить тебе машину? Тигр покачал головой: – Восстановление – обязаловка, машина – по желанию. Если их не заставить тратиться, они и не будут. С этим Роуэн поспорить не мог. У него самого не было машины, и он сомневался, что предки когда-нибудь ему ее купят. Все те же дешевые отмазки: посмотри на авто-такси – и чисто, и эффективно, и работает без водителя. Какой смысл тратиться на то, что тебе совершенно не нужно? А сами так и швыряли деньгами, только не в его направлении. – Салат – грубая жратва, – сказал Тигр. – Если время от времени не вызывать у них расстройства желудка, никто на нас и внимания обращать не станет. На следующее утро Роуэн лицом к лицу столкнулся со жнецом. Кое-кто говаривал, что время от времени видели его на районе. Но чтобы тот заявился прямо в школу! Роуэн был сам виноват. Пунктуальность никогда не являлась его сильной стороной, а сейчас к тому же он обязан был по утрам эскортировать в школу всех своих многочисленных братишек и сестренок, и только потом, прыгнув в авто-такси, мчаться на уроки. Вот и сейчас: только приехал и направился к окну регистрации, когда из-за угла вышел жнец в развевающейся на ходу мантии цвета слоновой кости. Однажды, путешествуя с семьей, Роуэн откололся от группы и встретился лицом к лицу с пумой. Примерно то же самое он чувствовал и сейчас: сердце подпрыгнуло и замерло, а низ спины и промежность налились тяжелой слабостью. Либо дерись, либо беги – так отреагировало тело. Но Роуэн не сделал ни того, ни другого. Он победил голос плоти и спокойно поднял вверх руки (он читал, что именно так нужно поступать в таких случаях), чтобы казаться выше ростом. Его уловка сработала, зверь отпрыгнул в сторону, а Роуэн, таким образом, избавил себя от визита в местный восстановительный центр. Сейчас, столкнувшись со жнецом, Роуэн испытал то же желание – поднять руки вверх и отпугнуть жнеца. Мысль показалась столь забавной, что он неожиданно для себя засмеялся – вот уж точно, как не следует поступать лицом к лицу со жнецом. – Покажи мне дорогу в главный офис, – попросил его жнец. Роуэн поначалу решил объяснить жнецу, как тому добраться до места, а самому улизнуть в обратном направлении, но потом счел, что так поступают лишь трусы. – Я как раз туда иду, – сказал он. – Могу вас проводить. Жнец оценит его готовность помочь, а заручиться симпатией жнеца не повредит. Роуэн вел жнеца, сталкиваясь в коридоре с другими школьниками – кто-то из них, как и Роуэн, опаздывал, кто-то несся во весь дух выполнять поручение преподавателя. Когда жнец приближался к ним, они глупо таращились и готовы были слиться со стеной. Теперь, когда вокруг в коридоре было столько напуганных глаз, сам Роуэн боялся значительно меньше, к тому же не мог не замечать, как уважительно смотрели на него его однокашники, ведь он был провожатым самого жнеца! Только когда они достигли главного офиса, стала ясной причина прихода жнеца в школу. Он явился на «жатву», и жертвой должен был стать один из соучеников Роуэна. Как только жнец вошел, все в офисе повскакивали с мест, и он не стал терять времени. – Прошу немедленно вызвать в офис Кола Уитлока, – сказал он. – Кола Уитлока? – переспросила секретарша. Жнец не стал повторять своих слов, потому что был уверен, что секретарша расслышала все – она просто не хотела верить. – Да, Ваша честь, немедленно вызываю. Роуэн знал Кола. Черт побери, да в школе все знали Кола! Он учился в предпоследнем классе и поднялся до куотербека школьной команды. С ним они запросто впервые за все время существования школы станут чемпионами лиги. Когда секретарша делала объявление по внутренней связи, голос ее явственно дрожал. Произнося имя Кола, она закашлялась и едва не задохнулась. Жнец терпеливо ждал прибытия Кола. Последнее, что Роун хотел бы сделать, так это восстановить против себя жнеца. Вообще-то ему давно пора было рвануть к окну регистрации, забрать свой пропуск и бежать в класс. Но, как и в случае с пумой, он решил не отступать. И это был момент, который изменил всю его жизнь. – Вы собираетесь забрать нашего куотербека, нашу звезду, – проговорил Роуэн. – Надеюсь, вы понимаете, что это значит. Лицо жнеца, столь дружелюбное мгновение назад, превратилось в надгробный камень. – Не понимаю, почему ты должен вмешиваться, – сказал жнец. – Вы пришли в мою школу, потому я и вмешиваюсь, – сказал Роуэн. Затем чувство самосохранения в нем возобладало, и он засеменил к окну регистрации, где жнец его уже не увидит. Протянул записку от родителей, повторяя про себя вполголоса: «дурак, дурак, дурак». Ему очень повезло, что он не родился тогда, когда смерть была обычным, естественным делом – вряд ли он дожил бы до зрелых лет. Выходя из главного офиса, Роуэн увидел, как жнец ведет Кола Уитлока в кабинет директора. Кол бросал по сторонам унылые взгляды. Директор сам, по своей воле, выскочил из кабинета, стал всматриваться в лица собравшихся учителей, словно ожидал прочитать в их наполненных слезами глазах объяснение тому, что происходит, но они только качали головами. Роуэна, похоже, никто и не замечал. Кто обратит внимание на салат, когда тут собираются проглотить кусок говядины? Он скользнул мимо директора, который успел лишь тронуть его за плечо. – Сынок, ты ведь не хочешь туда идти, верно? – спросил он. Конечно не хочет. Но он все-таки пошел и прикрыл за собой дверь. Рабочий стол директора являл собой образец порядка и чистоты. Перед ним стояли два кресла; в одном сидел жнец, в другом, сгорбившись и всхлипывая, Кол. Жнец буквально прожег Роуэна взглядом. Настоящая пума, подумал Роуэн. Только эта действительно могла прервать твое существование навсегда. – Его родителей здесь нет, – сказал Роуэн жнецу, объясняя свое присутствие. – А с ним обязательно кто-нибудь должен быть. – Ты имеешь какое-то отношение к его семье? – А это важно? Кол поднял голову. – Пожалуйста, пусть Рональд останется, – попросил он. – Это Роуэн, – поправил его жнец. Ужас на лице Кола стократ усилился, словно своей ошибкой он скрепил решенное дело. – Я знал это! Знал! Я все знал! Несмотря на свой рост и напускную храбрость, Кол был всего-навсего испуганным маленьким ребенком. Неужели мы все такими становимся в самом конце? Наверное, об этом знает только жнец, подумал Роуэн. Вместо того чтобы отослать Роуэна, жнец сказал: