– Возьми стул, устраивайся поудобнее. Пока Роуэн обходил стол директора, вытаскивал кресло из-за стола и усаживался перед жнецом, его мучили вопросы: иронизирует ли жнец, воспринимать ли его слова как сарказм, или же он просто не знает, что устроиться поудобнее перед ним в принципе невозможно? – Вы не можете лишить меня жизни, – умолял Кол. – Мои родители умрут. Просто умрут! – Не умрут, – поправил его жнец. – Они будут жить, как жили. – Вы что, не дадите ему несколько минут, чтобы приготовиться? – спросил Роуэн. – Ты учишь меня исполнять мои обязанности? – ответил жнец вопросом на вопрос. – Я просто взываю к вашему милосердию! Жнец внимательно посмотрел на него, но теперь его взгляд был совершенно иным. Он не просто старался подавить взглядом любое сопротивление собственной воле – он словно пытался что-то вытащить из Роуэна. Взгляд его был изучающим. – Я занимаюсь этим долгие годы, – проговорил жнец. – Если исходить из моего опыта, то быстрота и безболезненность во время «жатвы» и есть то самое милосердие, о котором ты говоришь. – Тогда, по крайней мере, объясните ему, почему вы выбрали именно его! В чем причина? – Да нет тут никакой причины, Роуэн! – сказал Кол. – Все это чисто случайно. Никакой долбаной причины! Но в глазах жнеца мелькнуло нечто, что дало Роуэну понять, что выбор Кола в качестве жертвы случайным не был. Поэтому Роуэн и продолжал настаивать: – Ведь есть какое-то основание для вашего выбора, не так ли? Жнец вздохнул. Он не был обязан что-либо объяснять. В конце концов он был жнецом и во всех отношениях находился над законом, а потому ничего не должен был говорить о своих мотивах. Ничего и никому. Но все-таки решил сделать это. – Если исходить из статистики Века Смертных и вывести за пределы уравнения людей преклонного возраста, то 7 процентов смертей обычно были сопряжены с использованием автомобиля. Из них 31 процент был вызван алкоголем, а из этих тридцати одного процента 14 процентов приходилось на тинейджеров. Жнец взял со стола директора калькулятор и протянул Роуэну: – Посчитай сам. Набирая цифры, Роуэн старался не торопиться, зная, что для Кола сейчас каждая секунда – целая жизнь. – 0,303 тысячных процента, – наконец произнес Роуэн. – А это означает, – сказал жнец, – что этому профилю соответствуют трое из каждой тысячи душ, и их я забираю. Твой друг только что получил от родителей новую машину, за рулем он употребляет алкоголь. Я действительно делаю произвольный выбор – но лишь из подростков с подобным профилем. Кол спрятал лицо в ладонях, сквозь пальцы струились слезы. – Я ИДИОТ! Он так сильно прижимал ладони к глазам, словно пытался вдавить их глубоко в голову. Роуэн сжался в своем кресле. – Довольно, – произнес жнец. – Пора. Из складок мантии он извлек небольшую пластину, которая удобно укладывалась на его ладони. Тыльная сторона пластины была покрыта чем-то вроде ткани, лицевая сияла металлическим блеском. – Кол, я приготовил для тебя это: удар, который вызовет остановку сердца. Смерть мгновенная и безболезненная. Гораздо лучше, чем тот кошмар и страдания, которые ты пережил бы, если бы умер в автокатастрофе в Век Смертных. Неожиданно Кол протянул руку, схватил Роуэна за ладонь и крепко сжал. Роуэн не противился. Он не принадлежал к семье Кола, и до сегодняшнего дня они даже не были друзьями. Но как там говорится в пословице? «Перед лицом смерти все мы братья». А интересно, если бы в мире совсем никто не умирал, мы что, стали бы совсем одинокими? Роуэн тоже сжал руку Кола – молчаливое обещание не оставить того в последнее мгновение. – Хочешь что-нибудь передать людям? – спросил Роуэн. – Миллион всего, – ответил Кол. – Только никак не могу сообразить. Роуэн решил, что сам за Кола поговорит с теми, кто его любил и кого любил он. Это будут нужные слова. Слова утешения. Роуэн сможет придать смысл бессмысленному. – Боюсь, что тебе придется отпустить его руку, – сказал, обращаясь к нему, жнец. – Нет, – покачал головой Роуэн. – Тогда удар остановит и твое сердце, – предупредил жнец. – Ну и что? – сказал Роуэн. – Меня же восстановят. И добавил: – Если, конечно, вы не собираетесь покончить и со мной. Роуэн понимал, что провоцирует жнеца, и тот вполне может лишить жизни и его. Но несмотря на риск, он был рад, что сделал так, как хотел. – Хорошо, – сказал жнец и, ни секунды не раздумывая, прижал пластину к груди Кола. В глазах Роуэна побелело, потом почернело. Его тело содрогнулось в конвульсии, он вылетел из кресла и ударился о стену. Для Кола все, вероятно, прошло безболезненно, но не для Роуэна. Боль была немилосердна, много сильнее, чем то, что способен вынести человек. Но постепенно содержащиеся в крови Роуэна микроскопические наночастицы стали выделять успокаивающие опиаты, боль начала ослабевать, зрение прояснилось, и Роуэн увидел, как жнец, склонившись над лежащим в кресле телом Кола, прикрывает его невидящие глаза. Кол Уитлок был мертв. Наконец жнец встал и протянул Роуэну руку, но тот не взял ее. Поднявшись с пола, Роуэн, хотя не испытывал никакой благодарности по отношению к жнецу, сказал: – Благодарю вас за то, что позволили остаться с Колом. Некоторое время жнец изучающе смотрел на него, а потом сказал: – Ты рисковал собой ради юноши, которого едва знал. Ты пытался успокоить его в его смертный час, подвергнув себя боли удара. Ты вызвался стать свидетелем, хотя никто тебя об этом не просил. Роуэн пожал плечами: – Я сделал то, что сделал бы каждый. – А что, были еще желающие? – спросил жнец, придвинувшись к нему. – Твой директор? Его подчиненные? Или кто-то из той дюжины учеников, что проходили мимо? – Нет, – вынужден был признать Роуэн. – Но что из того, что я сделал это? Он же все равно мертв! И вы лучше меня знаете, что люди говорят о благих намерениях. Жнец кивнул и взглянул на свое кольцо – такое увесистое, такое авторитетное! – Я полагаю, ты попросишь меня об иммунитете? – спросил он. Роуэн покачал головой: – Мне ничего от вас не нужно. – Справедливо, – сказал жнец, направился к двери, но, поколебавшись мгновение, повернулся к Роуэну. – Хочу тебя предупредить, что, кроме меня, ты ни от кого не услышишь доброго слова за то, что сделал сегодня. Помолчав, жнец добавил: – И помни, что благими намерениями выстланы многие дороги. И не все они ведут в ад. Удар был резким, как электрический разряд, и особенно потому, что Роуэн не ожидал его. Это случилось прямо перед ланчем, когда Роуэн стоял в раздевалке – этот удар бросил его на ряд шкафчиков, которые ответили гулом стального барабана. – Ты был там, и ты не остановил жнеца! Глаза Мары Павлик пылали горем и праведным негодованием. Казалось, своими длинными ногтями она сейчас проникнет в его ноздри и вырвет ему мозг. – Ты просто позволил ему умереть! Последний год Кол был бойфрендом Мары. Так же, как и он, Мара училась в предпоследнем классе, была личностью популярной, и при иных обстоятельствах вряд ли даже заговорила бы с таким мусором, как ученик второго класса. Но сегодня обстоятельства были экстраординарными. – Все было не так, – успел сказать Роуэн, опередив Мару. Кроме того, на этот раз он выставил руку и отвел удар. Мара сломала ноготь, но ей было наплевать. Смерть Кола заставила ее забыть о пустяках. – Все было именно так! – кричала она. – Ты и пошел туда, чтобы посмотреть, как он умирает. Постепенно стали подходить другие, – как обычно делают люди, привлеченные ароматом конфликта. Роуэн попытался найти в толпе хоть одно сочувственное лицо, лицо того, кто мог бы встать на его сторону, но на физиономиях одноклассников было написано только отвращение. Мара и говорила, и наносила удары от имени всех, кто здесь собрался. Это было полной неожиданностью. Не то чтобы Роуэн ждал дружеских похлопываний по плечу за то, что разделил с Колом последние мгновения его жизни. Но на такие бессмысленные обвинения он совсем не рассчитывал. – Вы что, чокнулись? – закричал Роуэн на Мару и всех стоящих позади нее. – Никто не может запретить жнецу заниматься его работой. – А мне плевать! – вопила Мара. – Ты мог хоть что-нибудь сделать, но стоял и просто смотрел. – Я сделал кое-что. Я… я держал его за руку.