Лодки стояли там же, где и днем — одна сидела днищем на отмели, вторая была принайтована к ней борт о борт. Возле сходней скучал местный с сулицей в руках. А может, в здешних землях этот огрызок считался полноценным копьем? — Сходни — это хорошо, — тихо отметил Середин. — Без них не так просто заскочить внутрь будет. Ну что, мужики? Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Пошли. Прятаться на широкой вытоптанной прогалине смысла не имело. Олег выпрямился во весь рост и направился к судну. — Вы кто такие? — широко зевнул, поднимаясь навстречу, караульный. — Ксандр… — оглянулся на кормчего Олег. Парень кивнул, шагнул к сонному караульному, резко выбросил вперед свой огромный кулак. Громко стукнули челюсти. Горе-охранник чуть подлетел вверх, повернулся горизонтально и так, плашмя, грохнулся обратно на песок. — Нокаут… — Вслед за Любоводом ведун забежал на судно, поскакал по скамейкам к корме, перешагивая посапывающих моряков. — Чего случилось? — заворочавшись, поднял голову один из них. — Все в порядке, спи, — кивнул ему Олег и рубанул крепящие мачту снасти. Купец в это время старательно колотил мечом в днище, вырубая кусок доски. Охотники за сокровищами заворочались, начали садиться, но со сна еще не понимали, что происходит. А путники уже перепрыгнули на вторую лодку, рубанули причальные канаты. Течение тут же потянуло судно к стремнине. Ксандр, ловко поддев раскинувшегося возле руля ныряльщика с размокшими красными ногами, выкинул его за борт и уселся на свое место, подправляя нос в сторону излучины. — Что тут… — поднялся на корме другой моряк, но тут же получил оголовьем сабли в солнечное сплетение, сложился пополам, и ведун без особого труда столкнул его в воду. На берегу только-только поднимался шум, охотники за сокровищами сгрудились на отмели, выкрикивая проклятия вслед «угонщикам», кто-то пытался столкнуть на воду оставшуюся лодку. Перед Олегом поднялся еще один моряк, но, увидев обнаженный клинок, предпочел сам выпрыгнуть прочь. На носу с громким воем кинулся на Любовода какой-то парень с расплющенным носом. Купец резко наклонился, уходя от удара веслом, выбросил вперед меч и пробил бедолагу насквозь. Остальные моряки, оценив решительность захватчиков, тут же попрыгали в стороны, подняв фонтаны брызг — и лодка осталась в полном распоряжении путников. — Колдун, давай с Будутой на весла садись, — попросил кормчий. — Тяжело совсем без хода править. Хозяин, глянь там, как мачта поднимается. Может, милостью Господа парус поставить удастся. — А мне чего делать? — поинтересовалась Урсула, зябко похлопывая себя по плечам. — Пошарь по трюмам, че у нас тут есть по хозяйству… — Ага. Трюмами на суденышке можно было назвать только носовую и кормовую надстройки, и девушка решительно отодвинула щеколду передней дверцы. Заглянуть туда вместе с ней Середин не смог. Подобрав лежавшее на передней скамье весло, он сел на нее ближе к левому борту. Рядом в уключину правого борта просунул весло холоп. — И-и… р-раз! — скомандовал Олег. — И-и… р-раз! Снаружи еле слышно зажурчала вода. — Пошла, родимая… — кивнул кормчий, поправляя весло. — Хорошая лодка. Быстрая, послушная, верткая. На ушкуй похожа. Жаль только, маленькая. — И лучники в ней не страшны, — поддакнул холоп. — Голову пригнул и за борт спрятался. Доска, он, в три пальца. Коли дальше ста саженей, то ничем не пробить. Хошь луком, хошь рогачом. — Здесь хлеб! — закричала невольница. — Лепешки! Совсем мягкие еще. Пройдя по лодке, Урсула раздала каждому по хлебцу, похожему на толстый блин, с коричневыми пятнами на корочке, сама уселась позади рядом с Ксандром и принялась рвать добычу зубами. — Сто лет лепешек не ела! — А чего еще там есть? — поинтересовался кормчий, прежде чем откусить от своего хлебца. — Корзина с яблоками сушеными, веревки два больших мотка, рубахи полотняные в другой корзине, да свертки из мешковины. На ощупь — клинки в них упрятаны, али мечи. — Слыхал, хозяин?! — окликнул Любовода кормчий. — Нашли мы твое добро. — Кабы все, — без особой радости откликнулся купец. — На эту лохань и трети добра из моего трюма не влезет. — Да ладно тебе, друже, — крикнул через плечо ведун. — Хоть что-то спасли, и то дело. Ныне судно у нас есть. Зеркала с потайного места заберем, да и домой своим ходом возвернемся. Ты же сказывал, с них одних сам десять прибыток получится! — С зеркал прибыток, с мечей краденых убыток, — буркнул в ответ купец. — Прибыток — хорошо, но без убытка — лучше… Ксандр, тут узел скользящий и петля. Коли отпустить, мачта поднимется и ванты натянет. С твоей стороны тянуть надобно. — Я не могу, хозяин. Излучина тут, камни у берега. Выскочим, коли без руля плыть. — И-эх, все самому делать приходится… — Любовод, перебираясь через скамьи, пошел на корму, там порылся в собранных в пучок веревках, выбрал одну: — По-оберегись! Купец начал перебирать канат — мачта совершенно по-человечески крякнула, поползла вверх. Лицо новгородца налилось краснотой: — Ой, мама, кто же ее такую тяжелую сделал… — Сейчас я… Я подсоблю! — подпрыгнула невольница. — Петля… — натужно простонал Любовод. — Петля там под рукой… Крюк на носу… Зацепи… — Ага! — Девушка нашла на веревке узел, дернула его вперед, наклонилась на носу, за что-то зацепила. — Готово! — Уф… — бессильно упал на заднюю скамью купец, отер со лба пот. Отпер заднюю дверцу, заглянул. Через мгновение голос его повеселел: — И тут клинки лежат! Это добре. Стало быть, почитай, половину мы от татей спасли. Тут уж и вертаться не стыдно. Коли с погодой и временем успеем, тюркам можно продать. Они завсегда воюют с кем-то, наш булат с большой охотой берут. Где еще такой найдешь? Та-ак, где тут парус? Пройдя к мачте, он опытным глазом нашел нужный тюк, распустил тесемки, потом поплевал себе на руки и рванул покрытый узелками канат. Из тюка наверх полезла ткань, заполоскалась на ветру, а когда угол паруса дополз до верхушки мачты — то и натянулась, с гордостью демонстрируя четырехконечный крест на белом круге. — Уродство какое-то, а не парус, — недовольно поморщился Любовод и закрепил конец каната на деревянном штыре. Полотнище было треугольным, острый его конец поднимался вверх, два других — крепились веревками к бортам. — Уж лучше такой, чем веслами махать. — Ведун с явным облегчением вытянул деревянную лопасть, кинул возле борта и перебрался со скамьи к Урсуле. — Как, управишься с таким, Ксандр? — Со всяким добром управляться приходилось, — пожал плечами кормчий. — Коли поможете, то управлюсь. — А чего помогать-то? — При поворотах концы нижние либо отпускать, либо подтягивать потребно, дабы ветер лучше захватывался. — Ну, это мы легко, — согласился Олег. — Будута, слышал, чего делать надобно? — Опять я? — обиделся холоп. — Знал бы, в Муроме лучше бы остался. — Поздновато сообразил, — поморщился ведун. — Лучше бы ты остался в Муроме. Возвращаться бы не пришлось. Будута набычился, но спорить не посмел. А может, призадумался о том, что ждет его по возвращении к князю. Мысли эти радости ему не доставляли, а вода журчала и журчала за бортом, сокращая расстояние между путниками и желанной Русью. Благодаря ветру и течению, судно мчалось со скоростью, чуть не втрое большей, нежели пеший человек. А потому, несмотря на петляние русла, уже через день путники промчались мимо того места, где строили плот, а еще через несколько часов — мимо наволока, с которого их обстреливали лучники. — Видать, не проведали на сей раз, — предположил купец. — Давай, Ксандр, к тайнику нашему поворачивай. Глянем, не прознали ли немцы здешние про зеркала. Сундуки оказались на месте, все три. Хозяйственный новгородец пожадничал оставлять даже потрепанный и поржавевший плотницкий инструмент, а потому в гору пришлось лазать дважды: кормчий караулил судно, и груз таскали втроем. Урсула была не в счет. — Вот теперь, — упрятав сокровища в носовой надстройке, вальяжно развалился купец, — ныне я до земель русских на берег более не сойду. Отчаливай, Ксандр, отчаливай. К дому родному правь. Соскучился! — Тогда парус поднимай, хозяин, — усмехнулся кормчий в ответ. — И, коли хочешь, крепить можешь наглухо, дабы не останавливаться. — Вот так, друже, — пожаловался Олегу купец. — Сам команду найми, сам серебро за работу плати, да сам же еще и работай! Однако парус треугольный Любовод все-таки поднял. Будута отпустил закинутый за прибрежную иву конец, подтянул его с другой стороны, на удивление аккуратно уложил в бухту. Лодка отвалила от камней, потихоньку набирая скорость. — Занятный ныне поход выдался, — жмурясь на солнце, припомнил купец. — Вроде и недолгий, а как вспомнишь — многолетним кажется. И ладьи обе потерял, и товар, и команду с ратью судовой. Опосля товар вернул, снова потерял, опять вернул, с судном иным оказался… А ведь до первых холодов еще ждать и ждать. Долгий поход, долгий… Сколько нам еще до границ страны здешней идти, кормчий? До тетки бронзовой? — Дня два, коли ветер с течением не переменятся. — Ну, ветер еще ладно, — хихикнул Будута. — А вот течение… — Зря ржешь, холоп, — зевнул Любовод. — Мы на Волхове дважды так попадали. Покатишься вниз по реке, половину пути до Нево пройдешь, ан река вдруг повернет, да и обратно в Новгород Великий вынесет. И кабы нас одних! Многие попадали… — Быть такого не может! Побожись, купец… — Да обрушит Похвист на меня свой гнев, да проклянет Сварог с Даждьбогом… — Никак, опять люди железные? — Где? — Да вон, на берегу! Путники все разом кинулись к борту. И действительно, на небольшом песчаном пляже, у самой кромки воды, гарцевали несколько всадников. Но были они, к счастью, не железными, а обычными людьми, одетыми в полный чешуйчатый доспех: остроконечный шлем, медная личина, из-под которой наружу выглядывала только борода, пластинчатая бармица, ламинарная куртка, нависающая над ремнем с оружием, и ламинарная панцирная юбка. Даже кони блестели от множества медных чешуек, нашитых поверх попоны. Пятеро воинов были в броне, с длинными копьями, двое — в войлочных поддоспешниках, с обычными пиками, под наконечниками которых развевались нитяные кисточки. — Именем Всемогущего Раджафа! — привстав на стременах, закричал один из бездоспешных воинов. — Именем Раджафа приказываю вам причалить к берегу! Немедленно! Причалить! Именем Раджафа! — Иди ты к лешему, — себе под нос пробормотал Любовод. — Ты нас взять попробуй на воде, червяк земляной. Не достанешь. За рубежи ваши завтра уплывем, и ищи нас в степях широких, на море пенном. — Накося, выкуси! — весело крикнул холоп, размахивая двумя фигами. — Не достанешь, дубина стоеросовая! Всадники, получив внятный и ясный ответ, тут же развернулись и помчались прочь. — Ага! Съели! Нас не возьмешь! Видит око, да зуб неймет!