— А чего нас любить? — поморщился Середин. — Мне тоже не нравится, когда меня не любят, но сам посмотри. Пришли чужаки с армией мертвецов на их землю. Слова говорят, вроде, правильные, а какие дела будут — неизвестно. В спину ножом пырнуть не пытаются, и то хорошо. — После того, как ты у них на глазах мертвых воинов после битвы оживил, колдун, они не то что с ножом подойти, они на тебя посмотреть боятся! — Ну, и пусть боятся, мне с ними детей не растить, — отмахнулся Середин. — Наше дело — захватить столицу и этого несчастного Раджафа. Скинуть тирана, отомстить за своих. Дальше уже пусть сами разбираются, это их личные дела, их страна, их правители и обычаи. А наше дело… — Наше дело погрузить на крепкий ушкуй добычу и награду, — весело закончил купец, — поднять парус, да домой, домой, домой. На Русь! К любой моей, к славному Господину Великому Новгороду! Ох, болит моя душа, подзадержались мы… — Тебе ли кручиниться, друже? — удивился Олег. — Нешто тебе несколько месяцев — много? Не ты ли на годы по делам торговым из Новгорода уходил? — Уходил, — согласился купец. — Да токмо не ждала меня тогда зазноба на родном берегу, сердечко не болело. Опасаюсь я, колдун, коли еще задержимся, то до мороза на Русь не поспеем. Вмерзнем в лед возле Итиля[2] — тогда что делать? Любой прохожий подъезжай да грабь! А коли не рисковать — до самой весны оставаться здесь придется. До ледохода нового. Об этой стороне будущего привычный к верховым путешествиям ведун как-то не задумывался. Для него мороз завсегда только на руку был — все ручьи и реки из препятствий в торные пути превращались. — Не рано ли о зиме гадать? Вон, жара какая вокруг! — Яблочки-то наливные, друже. В погреба уж просятся. Там и снег скоро. А путь-то у нас не в две версты будет, пока еще хоть до вятского порубежья доберемся… — Идет! — выкрикнул один из кивских возчиков. Посланец сбежал по склону, притормозив только перед замершими зомби, брезгливо передернул плечами, но протиснулся между ними, склонился перед Олегом: — Они согласны, господин. Они присягнут мудрому Аркаиму, брату великого Раджафа, вскроют кладбище и дадут тебе все, что потребно для похода. — Отлично. — Они просят тебя отвести воинов, дабы скатившийся камень Раджафа никого не поранил. — Если они согласны на присягу, то почему бы и нет? Поход начинал нравиться Олегу. Никаких сражений — стычку с парой сотен легких всадников битвой не назовешь, — никаких штурмов. Переход, клятва в верности, поднятие из могил сотни-другой воинов, новый переход — и очередной город у его ног. К тому же он начал потихоньку восстанавливать самые ощутимые потери. Медвежья шкура киснет где-то на дне реки — зато теперь у него есть густая теплая овчина и палатка. Потерян кузнечный инструмент, кистень, косуха — но ведь поход еще только начался, а столь мелкая дань с каждого из городов не вызывает протеста. Еще неделя-другая, и он вернет все, что украли у него река и медный страж. Правда, приготовленные для добычи повозки пока еще катились пустыми, вызывая недовольство сотоварища — но Олег не так дорожил каждым рублем возможного прибытка, как его друг, а потому был готов ограничиться и просто обещанной Аркаимом наградой. Наверняка ведь после победы и восстановления на троне жмотиться правитель не станет. Еще два дня очередного перехода, и в предзакатных сумерках они увидели Туеслов. Этот город, в отличие от двух предыдущих, форму имел почти треугольную, поскольку стоял на слиянии двух ручьев. Вдоль берегов тянулись стороны прямые, а к дороге выходила полукруглая. Ручейки представляли собой препятствие символическое — глубина чуть выше колена, — поэтому первый и второй легион ведун направил все-таки к прямым стенам, а третий и четвертый оставил рядом с собой. — Видать, по расчету города строились, — предположил кормчий, когда они, разбив лагерь, расселись возле костра. — Два дня пути — город. Два дня пути — город. Расстояние токмо непонятное. Два дня — ни то, ни се. Для перехода — так и так в дороге ночевать приходится. Округ города сеять, косить распахивать — опять же к крайним землям уходить далече. День туда, день обратно. А работать когда? — Все верно, Ксандр, — вытянувшись на мягкой и теплой овчине, согласился Олег. — Токмо ты один момент не заметил. На повозке ехать вдвое быстрее, нежели пешему, получается. Посему — в дне пути они находятся. В одном дне. Он закрыл глаза, ожидая, пока зажарится мясо, и увидел, как за окном вагона под перестук колес проскакивают станции. От одной до другой — минут пятнадцать езды. А в километры перевести — как раз день пешего перехода получается. «Так, может, — мелькнула в голове идея, — железнодорожники их специально так расставляют, чтобы за день успеть от станции до станции дойти и в тепле заночевать?». Олег открыл глаза, и мысль, которая в полудреме казалась необычайно глубокой и мудрой, поразила своей наивностью: какие, к лешему, пешие переходы у железнодорожников? Может, еще с копьем и щитом за спиной? Хотя, конечно, ломик у них, как двуручный меч, весит. Так что некоторая тренировка имеется. Между тем, костер оказался грудой холодных углей, его товарищи спали, забравшись под войлочные потники, да и над обозом висела необычная тишина. Нет, не тишина. Олег поднял голову, пытаясь понять, откуда слышится плеск — и ему померещилось, что, расплескивая воду, к первому легиону примкнуло несколько детей лет четырех-пяти. — Надо же, — тряхнул головой Середин. — А показалось, всего на миг глаза сомкнул. Будута, ты глянь. Светает. — Я сохранил, боярин, — сквозь сон пробормотал холоп. — Я все сохранил. — Чего ты сохранил, несчастное порождение Мурома? — Да-да. — Холоп приоткрыл глаза, осоловело скользнул взглядом по Олегу, сунул руку за пазуху и достал два крупных куска мяса в промасленной тряпице: — Съесть хотели… Но я уберег… Все три… Нет, два… Один потерялся ночью… Зевнул я… Неудачнех… Hex… Будута снова засопел. Мясо было теплое, совсем не сальное. Ведун уселся лицом к городу, начал не спеша завтракать. И опять его ухо уловило приглушенные звуки. Но на этот раз не плеск, а какое-то постукивание. Он встал, прислушался — но тут у обоза громко заржала лошадь, кто-то спросонок ругнулся, опять послышалось ржание, и опять голоса — на этот раз уже несколько. У костра чихнул и поднял голову Ксандр. Лагерь просыпался. Олег доел мясо, отер руки о траву и двинулся к обозу. Нашел позавчерашнего мужика: — Тебя как зовут, смертный? — Зибякой, господин. — Позавтракать еще не успел? — Нет, господин. — Зибяка, а давай ты потом поешь? Сходи в город. Что говорить, ты знаешь. Чем быстрее они начнут, тем быстрее и мы отсюда стронемся. — Слушаю, господин… — Возничему идея ведуна явно не понравилась, но возражать он не решился. Затянув зачем-то пояс потуже, он пригладил бороду и пошагал к Туеслову. Олег вернулся к своей овчине, вытянулся, закинув руки за голову. — Утро доброе, колдун, — тихо поздоровался с ним Ксандр. — Холоп тебе мясо отдал или сам слопал? — И тебе хорошего дня, — закрыл глаза Середин. — А мясо он отдал. Оба куска. — Что-о?! Эй, Будута, ты чего валяешься? День на дворе, а костер еще не горит! Кто воеводу кормить будет?! — А было три? — вспомнил сонное бормотание холопа Олег. — Оставляли пять! У нас что, припасов нехватка? Сегодня опять новых дадут. Будута, не спи! — Да запаливаю ужо, запаливаю, — сладко зевнул паренек. — Ты хоть хворост сперва поднеси, тетеря! Поняв, что подремать ему больше не дадут, Середин сел на шкуру, вытянул ноги к кострищу — не погреться, а чтобы мех грязной обувью не пачкать. Отсюда было хорошо видно, как навстречу Зибяке, уже поднявшемуся на город, идут пятеро мужчин. Посыльный и горожане встретились почти у второго вала, отлично различимого по отсутствию цветов — там шла утоптанная дорожка. — Да что за… — Олег вскочил, увидев, как Зибяка сложился пополам от удара в живот. Посланца развернули, поставили на колени. Сверкнула сталь, по одежде возничего хлынула черная кровь. Тело упало вперед, попыталось ползти, но уже через мгновение скрылось в ярких желтых тюльпанах. Горожане попрыгали в дальний люк, и только один быстрым шагом подошел к краю, широко размахнулся и метнул отсеченную голову в сторону обоза. Олег, вскочив, побежал туда. Голова перелетела через третий легион, покатилась, оставляя коричневые кровавые пятна. Мимоходом удивившись, что кровь казалась какой угодно, но только не красной, Середин остановился над страшным ответом Туеслова. Зибяка закатил глаза, а губы почему-то вытянулись трубочкой, словно в последний миг возничий хотел что-то сказать. — Уроды… — выдохнул Олег. — Какие уроды… Своего… За что? Ну, не захотели сдаваться, так бы и сказали! Проклятье… Я думал, со времен Чингисхана послов больше не убивают. В горячке как-то вылетело из головы, что до эпохи Чингисхана оставалось еще лет двести, если не триста. — Будута! Забудь костер! Броню мою неси! Шлем и щит! Проклятье! Ладно, как вы к нам, так и мы… — Олег растолкал собравшихся возле головы возничих, сделал несколько шагов к городу, оценивая прочность пологого склона, который, кажется, никто не собирался защищать. — На что они рассчитывают? Холоп принес доспехи. Середин торопливо влез в пластинчатую куртку и, пока Будута затягивал завязки, надел подшлемник, ерихонку. Щит пока забросил за спину. — Слушай меня, воины! Приказываю убивать всех незнакомцев, которые побегут из города! Всех, кто окажется в нем! Третий легион, вперед. Очистить город. Приказываю убивать всех! Получив приказ, зомби ринулись на склон, поднялись наверх — Олег за ними еле поспевал. Перед воинами раскинулось множество прямоугольных цветочных клумб с наклонными дверцами-люками посередине. Мертвец с одним ухом взялся за ручку ближней — и ведун вдруг почувствовал, как земля резко ушла из-под ног. Каким-то чудом извернувшись, он ухватился за сапог ближнего воина и услышал под собой грохот. В воздух взметнулись клубы пыли. Кожа голенища под руками внезапно начала расползаться, Олег ухватился снова, но на этот раз за гладкую костяшку голени. Мертвец стоял, опершись на копье, словно его все это совершенно не касалось. — Руку дай, — прошипел от натуги ведун. Зомби послушно наклонился, ухватил его за запястье. — Поднимай… Встав рядом с воином, Олег наконец смог взглянуть, что происходит. Оказалось, что сразу несколько секторов между внутренним и наружным валом осыпались, рухнули вместе со стоящими на них легионерами прямо на врытые остриями вверх колья. Большинство зомби, напоровшись на колья, продолжали шевелиться, пытались слезть — но некоторые, сломавшись в позвоночнике или потеряв от сильного удара голову, застыли неподвижно, словно мертвые. Дважды мертвые. — Что здесь? — запыхавшись, остановился рядом Любовод в броне, но без шлема. Железную шапку нес следом Ксандр. — Ловушки приготовили, змеи подколодные… — Теперь Олег начал понимать, что происходило ночью. Похоже, горожане увели в темноте детей и женщин, а сами занялись организацией обороны. — Тут между валами все на балках держится. Поди, угадай, где следующая рухнет. Собственными руками свой же город ломают, ненормальные. — Но что-то они и оставить должны. Жить где-то, коли отобьются. — Купец сделал несколько шагов к засаженной астрами клумбе. — Стой! — предупредил его Олег и хлопнул ближнего зомби по плечу: — Иди, открой люк. Воин выполнил команду и, едва дверца открылась, ему в грудь тут же ударили две стрелы. — Вперед! Мертвый воин, положив копье и взявшись за меч, беспрекословно прыгнул в люк. Тут же послышался треск, сухой стук, испуганный человеческий вскрик. — Понятно, — сделал вывод ведун. — Лестницы нет, снизу для желающих попрыгать колья вбиты, а лучники стреляют по всем, кто над люками покажется. Проклятье… Ну, и леший с ними! Будута, факел мне сюда! — Не-ет!!! Не вздумай! — замахал руками Любовод. — Какой факел, какой огонь? Сгорит все, какая добыча будет? Коли города жечь, так и война ни к чему, одни головешки всем достанутся. Их оттуда выбить нужно, тогда смысл появится. — Электрическая сила… — носом втянул воздух Середин. — Ладно… Эй, Будута! Веревку длинную и прочную найди! — Ведун подошел ближе к люку, прислушался: — Вроде, шум? Может, он там дерется? Эй, легионеры. Ты, ты, ты, — отсчитал пальцем воинов Олег. — Давайте вниз. Опять громыхнуло, и тут же — еще раз. Это провалились под легионерами еще два сектора ближе к дальнему углу города. Получалось примерно пополам — сколько провалившихся секторов, столько же и целых. В уцелевших местах из открытых люков то и дело вылетали стрелы, грозя каждому, кто пытался в них заглянуть. Середин отступил от люка и задумчиво погладил вороненую чешую панциря. Прекрасно защищая от ударов сверху, она вряд ли спасет от стрелы снизу. Аккурат под чешуйки наконечник и войдет. — Неслышно ничего что-то, — прикусил губу Олег. — Похоже, бойцы на колья засели. Сказал — и удивился легкости на душе. Ведь его попавшие в западню воины не испытывали боли, не страдали и, скорее всего, даже не умерли. Просто потеряли на время боеспособность. Все-таки в использовании зомби на благо дела есть преимущество, и немалое. Ни крови, ни смертей, ни лазаретов с пилами лекарей и вопящими ранеными. А коли кого из легионеров все-таки лишают его второй жизни — ни вдов, ни детей-сирот тоже не остается.