— Вижу, — приподнялся на стременах ведун. — Хорошее место. Корзины тут плести удобно. Плетете корзины, смертный? — Чего, в другом месте кустов не найти? — непонимающе пожал плечами мужчина. — Зато здесь вон как много… Дорога чавкала по низине еще с четверть версты, прежде чем стала подниматься наверх. Стоило земле немного просохнуть, как кустарник резко оборвался, сменившись бескрайним лугом, который скромно порос низкой желтой травой вперемежку с бурьяном. — Ты глянь, какое отличное место для битвы, Любовод! — натянул поводья Олег. — Ровное, как лесное озеро. Широкое, красивое. За спиной кусты, никто не обойдет. С дровами, правда, туго. Но ведь нам много и не надобно. — Коли оно такое хорошее, друже, может, разбойник этот, Раджаф, тут биться и не захочет? — Куда он денется, коли мы тут встанем? Ему к городам своим бывшим мимо нас никак не пройти. А ведь наверняка хочется. И пока рать наша не разбита, спокойным он себя не почувствует. В любой момент ведь стронуться можем и дальше, к столице двинуться. Ждать ему, опять же, тоже нельзя. Ему людей своих, тысячи коней, кормить всех надобно, поить. Дисциплину поддерживать, от непогоды укрывать, с усталостью бороться. Это мы с тобой да с легионерами неживыми хоть вечность тут выстоим. А ему — чем быстрее покончит, тем лучше. — Так ведь погода — лучше не придумаешь, друже! Тепло, сухо. — Ну, как раз это легко поправимо, — рассмеялся ведун. И купец махнул рукой: — Ай, совсем забыл, что колдун ты, друже. Ну, коли так, давай, готовься. Встанем грудью за дело правое. Как покончим с Раджафом, так и делу конец. Вся страна разом Аркаиму присягнет. Тогда награду получим — и домой. Дней за двадцать управимся — то и до ледостава на Русь обернемся. — А если победит великий Раджаф? — вдруг поинтересовался проводник. — Не победит, — отрезал Олег. — Боги всегда помогают правым. А в этом деле правы мы. Ведь мы сражаемся за свободу. Первый, второй и третий легионы ведун выстроил в прямую линию на восемь шеренг в глубину. Такое построение не всякий таран пробьет, не то что конница. Правда, Середин помнил, насколько легко можно вспороть строй легиона ударом во фланг, а потому в два крайних ряда справа и слева он назначил копейщиков, которых при нужде легко повернуть и составить в прочную стену. Легионы стояли прямо — а вот линия кустарника за ними петляла. Дабы не искушать Раджафа возможностью охвата легионов конницей, между флангами и кустарником Олег поставил четвертый и пятый легионы. В целом построение стало напоминать уродливую букву «П» с широкой перекладиной, направленной в сторону врага, и коротенькими ножками, опирающимися на кустарник. Разумеется, при таком построении Олег оставался совершенно без резерва, но он на всякий случай разбил четвертый и пятый легионы на четыре манипулы и рассчитывал, что при необходимости хоть какая-то из них окажется свободной для того, чтобы кинуть ее в нужном направлении. — Вот и все. — Только в полночь наконец-то оказался он удовлетворен построением. — Теперь остается ждать… И ужинать. Зомби в отдыхе не нуждаются, так что пусть стоят. Будута! Ты чего, спишь? Давай, тащи яства, что в заначке прячешь. Может, последний раз в жизни сегодня есть будем… Спать Олег свалился лишь глубокой ночью, а потому и проснулся уже около полудня от воя труб и громкого ржания. Подхватив саблю, Середин выскочил из палатки и увидел, как вдалеке, на том краю поля, в стороны, подобно половодью, разливаются бессчетные тысячи всадников со вскинутыми к небу пиками, украшенными разноцветными флажками. Казалось, они занимают все видимое пространство до самого горизонта. — Проклятье! Будута, ты где? Почему не поднимаешь?! Броню давай и коня оседлай! Холоп, спавший здесь же, в палатке, спросонок заметался, но быстро взял себя в руки, подал шлем, помог завязать сбоку ламинарный доспех, опоясаться саблей. Пока он бегал за лошадью, Олег поднял чересседельную сумку, достал из нее шар, сосредоточенно уставился в шершавую поверхность. — К тебе на поляну пришла конница Раджафа, — наконец услышал он знакомый голос и горько усмехнулся: — Спасибо на добром слове, но это я уже заметил. — Их намного больше, чужеземец. Я вижу, что у бандитов в несколько раз больше сил, чем у тебя. — Это ты меня так подбадриваешь, мудрый Аркаим? — Говорю, что вижу, чужеземец. Но я верю в тебя, ты можешь не бояться. Я помню, ты обмолвился, что атаку смолевников не способен выдержать ни один строй? — Да, было дело, — признал Середин. — Постараюсь помочь тебе со смолевниками, ведун Олег. Но хватит меня лишь на один раз — большего не ожидай, не успею. — А что ты сделаешь, мудрый Аркаим? — Увидишь… — Голос законного правителя Кайма затих. — Тоже мне, секреты, — зло сплюнул Середин. — Тут за него шкурой рискуешь, а он тайны устраивает! — Ты видел, сколько их там, друже? — подъехал к Олегу купец. — Видимо-невидимо, вся степь ворогами усыпана. — Это потому, что каждый конный как десять пеших место занимает, — огрызнулся ведун. — По весу считать — так их больше получается. А коли по головам — то нас. — А конские головы считаешь, колдун? — хохотнул Любовод, и на душе Олега немного отпустило. — По мечам считаю, — уже вполне спокойно ответил он. Тут как раз примчался верхом холоп, спрыгнул, подал ему поводья и придержал стремя. Ведун взметнулся в седло, намотал поводья на кулак, выпрямился во весь рост. Отсюда, сверху, выяснилось, что ворога совсем не так много, как померещилось с земли. Не до горизонта, а всего лишь до леса, макушки которого зеленели верстах в четырех, на границе неба и земли. — Разве же это рать? Это нас рать. В сопровождении Любовода ведун выехал вперед, за спины второго легиона. Минутой спустя к ним присоединился Ксандр, хмурый и сосредоточенный, постоянно поглаживающий рукоять меча. Плотные ряды оживших ради праведной цели мертвецов не колыхались, не дышали, не переступали. Конница, собравшаяся на той стороне Воровской пустоши, тоже притихла, словно предчувствуя не самое лучшее для себя будущее. Даже лошади перестали ржать и только тревожно всхрапывали. И лишь десятки кружащих в небесах пепельно-серых орлов коротко перекаркивались, точно ожидающие скорой поживы вороны. Тревожно взвыла труба. На той стороне пустоши войска пришли в движение, закружилась в воздухе белая пыль. — Красиво идут, — сглотнул кормчий. Это были они самые, не к ночи будь помянуты, — смолевники. В отличие от черных воинов Сарыча, тяжелая конница Раджафа сверкала начищенным до изумительной ослепительности золотом. Золотая чешуя брони, большущие бронзовые налобники на головах коней, шитые золотом плащи, что развевались за плечами, желтые стеганые чалдары[3] — даже кисточки под золочеными наконечниками копий были яркого золотистого цвета. Всадники мчались плотно, стремя к стремени, ровными рядами, пригнувшись к гривам коней и выставив вперед пики, занимая почти все пространство перед легионами. Получалось, их шло не меньше ста в ряд, как раз рядов десять в глубину. И это — против пехотного строя всего в восемь шеренг! Похоже, Раджаф собирался закончить битву всего одним сокрушающим ударом. Смять фалангу, опрокинуть, растоптать, превратить в месиво — а потом легкая конница догонит и истребит тех, кто ухитрился удрать от печальной судьбы. — Они догадаются упереть комли копий в землю? — тихо спросил Ксандр. — А ты думаешь, поможет? — так же тихо ответил Олег. — Если от удара только попятятся, строй удержат, тогда еще посмотрим, кто кого. А коли смолевники их раскидают… То, что зомби не побежали от одного вида катящейся на них лавины, показалось Олегу чудом. И хотя умом он понимал, что мертвецы страха не ощущают — все равно удивлялся. До столкновения оставалось саженей двести… Сто… — Кра… Кра-а! И тут хлынул дождь. Черный. Когда до столкновения смолевников с легионами оставалось меньше ста шагов, кумаи Аркаима принялись дергать застежки своих нагрудных сумок, и на землю с высоты полукилометра посыпались сотни тонко посвистывающих обсидиановых стрел. Стрелы впивались в плотную сухую землю, погружаясь в нее на всю длину, с тонким звоном разлетались в стеклянную пыль от попадании в шлемы воинов, в украшенные золотыми львиными мордами щиты, в медные пластины на головах лошадей. И они же легко вспарывали живую плоть, вонзаясь в ничем не защищенные конские шеи, спины, крупы. Лошади оступались, дергались от боли, погибали на месте. Вот кувыркнулась одна — и через нее, не успев перескочить, закувыркались еще две, переламывая попавших между тяжелыми тушами людей. Вот заскакала, брыкаясь, другая, попала сдвоенным ударом копыт в морду идущей сзади, и та поднялась на дыбы. Вот вылетела из строя еще лошадь, превратившись в препятствие для своих товарок. И еще, еще. Строй атакующей конницы стремительно рассыпался на маленькие отрядики, на отдельных всадников, в нем больше не было ни ровных рядов, ни сплочения, ни желания смять, растоптать, опрокинуть. — А-а-а!!! — В порыве отчаянья еще попытались напугать молчаливых зомби золотые всадники — но каждого из них за стеной щитов ждало по несколько прочных копий с хорошо прокаленными и заточенными наконечниками. Напротив путников в строй врезались десять смолевников — первых четырех тут же подняли на копья. От удара тяжело нагруженных коней строй дрогнул и отступил на полшага. Копья дотянулись до тех, кто двигался во втором ряду, сбив с седла еще двоих, — ответные уколы пробили мертвые тела легионеров, однако пользы не принесли. Уцелевшие смолевники отхлынули — четверо всадников и столько же лошадей с пустыми седлами. Слева в строй влетело трое всадников, и каким-то чудом все трое смогли уйти назад, а среди легионеров упал один, лишившийся головы. Его место тут же занял воин из следующей шеренги. Справа атаку завершил только один лихой вояка, и, прежде чем погибнуть, могучим ударом копья проломил щит легионера во втором ряду, раздробив тому грудь и позвоночник. Да, во многих местах тяжелая конница завершила свою атаку и даже выбила кое-кого из плотного строя мертвецов — но этот толчок растопыренными пальцами не смог заставить легионы дрогнуть и отступить, не говоря уже о том, чтобы их опрокинуть. — Электрическая сила! — Олег схватился за саблю, прикусил губу. Там, перед фалангой, среди груд окровавленных, бьющихся в предсмертных судорогах, ржущих от боли в переломанных ногах лошадей то тут, то там поднимались, покачиваясь, люди. Оглушенные, помятые — но живые! Обсидиановые стрелы калечили только скакунов — броня была им не по зубам. И потому большинство смолевников остались целы, несмотря ни на что. Они еще могли вернуться, снова подняться в седло, снова собраться для плотного удара. — Если они уйдут, нам придется тоскливо. Проклятье, мы должны их добить! Первый, второй, третий легионы, приказываю… Вперед!!! И-и, шаг! И-и, шаг! Фаланга качнулась, двинулась по пустоши, ощетинившись копьями и через шаг сверкая лезвиями клинков в щелях между щитами. Многие из смолевников, поняв, что их ждет, кинулись бежать. Но некоторые оказались слишком помяты, оглушены, а некоторые — слишком отважны, чтобы спасаться. Они обнажали мечи, пытались вытащить окровавленные щиты из-под конских туш, наскакивали на сомкнутый строй — но с таким же успехом загнанный в угол волк мог бы пытаться укусить боевой танк. Легионы накатывали, и воины Раджафа неизбежно оказывались под ногами наступающей фаланги. — Смотри, колдун, опять конница! — вытянул руку Ксандр. — Только она не на нас скачет. В сторону куда-то… — Само собой, — оглянулся ведун. — Мы оторвались от задних легионов. Тех, которые фланги прикрывают. Раджаф хочет зайти нам в тыл. Сейчас поправим. Первый, второй, третий легионы, приказываю… Стоять! Сомкнуть строй! Сейчас, теперь поправим сзади, закроем щель. — Олег несколько раз качнул пальцем, вспоминая номера подразделений. — Четвертая манипула, приказываю: вперед! — Колдун, они близко! — с тревогой предупредил кормчий. Действительно, легкая конница, опустив пики, неслась во весь опор, а между спинами первого легиона и щитами четвертого все еще оставалась прореха почти в триста шагов. — Колдун, колесницы! — в голос закричал Любовод. — Сюда скачут… Нет, туда же! Влево! — Электрич… — запнулся Олег, оценивая обстановку. В лоб первому легиону мчалась россыпь из нескольких десятков колесниц, и ему же во фланг метились не меньше тысячи легких всадников — целая лавина! — Сейчас уда-арят!!! — Левый фла-анг! И-и-тха!!! Два левых ряда фаланги повернулись навстречу коннице, сомкнули щиты, опустили копья. Конница, не снижая скорости, повернула чуть-чуть левее. Туда, где за спинами первого легиона оставался широкий, ничем не защищенный проход. Действительно, зачем всадникам разбиваться о стену и напарываться на копья, если можно безопасно зайти сзади и порубить воинов со спины в то время, когда колесницы станут сминать их спереди? — Электрическая сила! Четвертый легион, вперед! Пятый легион, и-и-тха! Пятый легион, успевший выстроить стену от кустарника до спин третьего, повернул влево, зашагал с правого фланга на левый, торопясь закрыть брешь, но явно не успевая. Четвертый тоже никак не успевал спасти положение, дойти до спин своих товарищей. Всадники уже влетали в смертельно опасную для армии Аркаима щель, уже метились копьями в прикрытые одной мешковиной спины. — А-а-а! — взвыл от отчаяния ведун. — Первый легион! Аат-тха! Послушные приказу мертвецы послушно подняли копья, подтянули щиты, развернулись спинами к подлетающим колесницам, опять сомкнули щиты и опустили копья. В считанные секунды ситуация изменилась кардинально. Легкая, несущаяся на рысях, почти беззащитная конница оказалась зажата меж двух ощетинившихся копьями стен из щитов, причем стены быстро смыкались. Третья, точно такая же стена катилась им навстречу. — Смываемся! — Олег рванул поводья и пустил коня с места в галоп. Так получилось, что его спутники тоже застряли в самом центре ловушки. Конницу Раджафа могло спасти только одно — бегство. Но конница не трактор, заднюю передачу не включишь. Дана команда: «Вперед!», — значит, нужно идти вперед. И задние ряды, не видя происходящего с первыми шеренгами, продолжают напирать, пока вместе с ними не опрокинут врага, либо пока вместе с ними не разобьются об этого врага насмерть. Всадники уже не помышляли о нападении и погоняли коней, надеясь спасти свои жизни. Тем более, что шанс оставался: повернуть вправо за четвертый легион, выскочить из капкана между смыкающимися стенами, и уйти, уйти, уйти… Колесницы, запряженные парами, с длинными шипами на колесах и таранами в виде бараньих голов на дышлах врезались в спины первого легиона, сминая и калеча мертвых воинов. От ударов дышла головы легионеров отлетали, как набитые волосом мячики, и катились по земле. Зомби падали под подковы коней, шипы на колесах подбивали им колени. Но времена Древнего Египта давно прошли, воинский строй стал слишком плотным — и, даже ударив в спину, колесницы завязли в человеческой массе, не пройдя и половины. Возничие торопливо рубили головы направо и налево — однако и зомби, призванные убивать врагов, тоже отвечали ударом на удар. Причем мертвецов вокруг было намного больше, а от обычного быстрого и точного укола копьем они не умирали. Первый легион превратился в месиво, потерял большую часть воинов — но он смог перемолоть полсотни колесниц и сохранил плотный строй в две шеренги со стороны тыла.