– Понятно. – А ты из какой страны? – спросила Итфат. – Я? О, из страны дураков, – ответила Матильда. – И что вы с ними делаете? – Мы? У нас нет разделения на «дураков» и «нас». – Так вы там все дураки, что ли? – Конечно! – А мы еще только стремимся приблизиться к нашим богам. – У нас наоборот, одни дураки кричат другим: «Пошли вон, дураки!» А другие им отвечают: «Нет, это вы пошли вон!» – Правда, что ли? – спросила Итфат. – Да ладно, я пошутила, – ответила Матильда. – Из какой я страны… Как бы тебе объяснить. Ну, например, из страны грибов. – И что вы с ними делаете? – Собираем. Потом варим, жарим, сушим, маринуем. Потом едим. – А еще что делаете? – Еще пляшем, поем. Так и живем. – Странные вы. – Просто, когда есть много о чем рассказать, не знаешь, что сказать. Они недолго помолчали, думая о своем. – Фати, ты скучаешь по дому? – спросила Матильда. – Да, – с грустью ответила Итфат. – А ты? – Я тоже. Ты веришь, что мы сможем вернуться? – Думаю да. Должен же быть какой-то выход. – А меня знаешь, что беспокоит, – сказала Матильда, – если ты вернешься к себе, а я к себе, ведь мы тогда уже не будем вместе. – Да, получается, мы можем быть либо дома, либо вместе, – сказала Итфат. – Но я уже не представляю, как смогу с тобой расстаться. – И я тоже. – А ты не хотела бы к нам? У нас неплохо. – Не знаю. А ты к нам? – Тоже не знаю. Я только знаю, что не хочу быть без тебя. – Тогда нам нужно для себя решить, что лучше: быть вместе, или быть дома, – рассудила Итфат. – Вот не люблю я такие дилеммы! – воскликнула Матильда. – Вот почему всегда надо выбирать то или другое, а не все? – Тили-Тили, нам пока даже нечего выбирать. – Просто, я ненавижу положения, которые вынуждают! – Как вынуждают? – Вынуждают и принуждают и заставляют! Это как принуждение есть молочный суп. Меня в детстве заставляли его есть. А я ненавижу молочный суп! Почему я должна его есть? Или вот когда люди любят, или нужны друг другу, или хотят быть вместе, почему они должны расставаться? Не может быть никаких причин, чтобы расставаться! А у нас знаешь, какие драмы разыгрываются на этой почве? Уж они так любят, так не могут друг без друга, так страдают, но вот, обстоятельства вынуждают, и они расстаются. И тогда такая трагедия! А я в подобных случаях всегда себя спрашиваю: ну какого черта, ну не хотите вы расставаться, ну так плюньте на все и не расставайтесь! Потому что все это – молочный суп! Потому что вы вовсе не обязаны давиться молочным супом! – Тили-Тили! Успокойся. Ну что ты так разошлась? – Итфат провела рукой по ее всклоченной головке, поправила ей бантик, и в тот же момент все внутреннее пространство мегалита заполнилось объемным изображением наподобие голограммы. В воздухе висели, сменяя друг друга, прозрачные картины: детская площадка, детки играют, воспитательница их зовет, они собираются в стайку, топают дружненько в садик, раздеваются в шкафчики, заходят в зал, рассаживаются у столиков, накрытых к обеду. За одним столиком сидит девочка с розовым бантиком на макушке и возит ложкой в тарелке. – Опять вареное молоко! Какая противная пенка! Я не хочу-у-у! – Девочка Матильдочка молча кушает супчик и не капризничает, – говорит ей воспитательница. – А я не капризничаю, я просто не хочу! – Если девочка будет кушать молочный супчик, вырастет большой и красивой. А если не будет… – А я и так большая и красивая, вот! – Ты должна все съесть, иначе не получишь сладкого. – А я обойдусь и без сла-а-а-дкого-о-о! – Смотри, все дети кушают, а ты что, особенная? – Да, я особенная! – Ну-ка ешь сейчас же, или пойдешь в угол! Девочка перестала возить ложкой в тарелке, повернулась и посмотрела на свою воспитательницу. Было заметно, что она как-то вся преобразилась, будто проснулась. Детским голосом, но по-взрослому спокойным тоном, она сказала: – Вы мной манипулируете. Вы не имеете права меня заставлять. А я не обязана есть, если не хочу. Воспитательница так и обомлела. Простояв полминуты с раскрытым ртом, она, наконец, тоже будто очнулась: – Маленькая девочка не может так разговаривать! Ты откуда такие слова знаешь? Тебя кто научил? Мне придется поговорить с твоей мамой! – в полном замешательстве, или скорее в панике, воспитательница кинулась прочь из столовой. – А сейчас я позову заведующую! – крикнула она за дверью. Картинка постепенно растаяла в воздухе. Итфат и Матильда на все это смотрели как завороженные. Дива пришла в себя первой: – Фати, ведь это была я! Это мои воспоминания! – Я так и поняла, – отозвалась жрица. – Это потрясающе! Словно кино, нет, словно видео из прошлого! – Что такое кино и видео? – Примерно то, что мы сейчас видели, живые картинки. Картинки того, что было или могло бы быть. – Что было или могло бы быть? – переспросила Итфат. – Ну да. Например, видео – это когда отсняли, ну, запечатлели на камеру то, что реально происходило. А кино – это когда изобразили, ну, сыграли то, что могло бы происходить, и отсняли. А потом это отснятое показывают и смотрят. А почему ты спрашиваешь? – Так, припомнила, что-то знакомое, чему меня учили. – Что именно, Фати? Давай выкладывай, здесь все важно! – Меня учили: что было, что есть, и что могло бы быть – это все одно и то же. – В каком смысле? – Это все вещи одного порядка. – Фати, теперь уже ты как-то сложно изъясняешься. Я не понимаю. – Если выражаться твоим языком, тогда то, что было, что есть, и что могло бы быть – это все кино. Потому что это все изначально отснято. Сначала отснято, а лишь потом происходит или может происходить. Понимаешь? – Как это сначала отснято? Кем? – изумилась Матильда. – Не знаю. Не могу все припомнить. Знаю только, что вот эти вещи – что было, что есть, и что могло бы быть – все это существует одновременно.