– Как это одновременно? Что ты такое говоришь? – Представь, существует модель, и существует реализация этой модели – реальность. То, что было или могло бы быть – модели прошлого или будущего. А то, что есть – это реальность. Модели и их воплощения могут существовать одновременно. – Хела! Никогда не задумывалась над такими вопросами, – сказала Матильда. – Но все равно, непонятно. – Помнишь, я тебе говорила о моем невидимом собеседнике, Преддверии Времени? – И что? – Так вот, Преддверие сказало, что этот мир – метареальность, прототип реальности. А эти серые люди – не люди, а манекены, модели людей. – Модели-не-модели, а меня реально чуть не съели! – Тили, я здесь тоже реально видела свой манекен, и обрела свое тело, только когда вошла в него! – Все, у меня уже голова кругом идет! – воскликнула Матильда. – Лучше ответь, что из всего этого следует? Как нам использовать эту модель-не-модель? – Тили, прости, я опять вынуждена повторить, что ничего толком не помню. – Эх, Итфат, жрица-жрица, ты одна сплошная загадка, а я одно сплошное недоразумение! И что нам с нами, с такими, делать? – Матильда, скажи мне, ты видишь реальность? – спросила Итфат. – Что ты имеешь в виду? – Та девочка, вернее ты, когда была еще девочкой, рассуждала так, будто видела суть вещей, суть происходящего. В моей стране видящие реальность считаются просветленными. – И что это им дает? – Видящие освобождаются от череды событий. – Как это? – Обстоятельства перестают над ними властвовать. Как-то так. – А обычные люди? – Обычные не видят реальность. Они просто живут в ней. – Как рыбки в аквариуме? – Да, как рыбки. Просто живут, как живется, и все. – Хелала! Я начинаю кое-что понимать! – обрадовалась Матильда. – Точнее, пока не понимать, а чувствовать какое-то понимание. – Да, «чувствовать понимание», это именно то, что со мной сейчас происходит. – Но чувствовать мало. Нам надо понять. Вот когда ты вспомнишь, тогда мы поймем! – Вот и помоги мне. Скажи. Здесь – что ты видела, как ты видела эту реальность? – Ага, что-то такое было! Когда меня «вели на заклание», я отчетливо осознала, что со мной такого не может происходить, что это не моя реальность! – И что дальше? – Я ощутила себя отдельной от этой реальности, как будто я в книгу или в кино попала. – И потом? – Потом я твердо для себя решила, что со мной все будет хорошо. Не знаю как, но будет хорошо, и все тут. Абсолютно твердо решила. И после этого я увидела, как от неба до земли промелькнула косая черная полоса, будто страница книги перевернулась. И там, на следующей странице, все действительно окончилось благополучно. – Знаешь что, – сказала Итфат, – давай испытаем, сможет ли этот мегалит перемещать нас по страницам реальности. Если твои воспоминания вызвали картинку прошлого, тогда что будет, если ты задумаешь свое настоящее? – Боюсь, еще одна картинка, – сказала Матильда, – но надо попробовать. – Используй то ощущение, за спиной. И задумывай не просто картинку саму по себе, а нас внутри нее. Как будто мы в твоем кино. – Тогда давай обнимемся, чтобы не разлететься в разные стороны. Я не хочу тебя потерять. Дива и жрица обнялись, постояли некоторое время молча, затем Матильда что-то пробормотала, и тут произошло нечто такое, чего они никак не могли предвидеть. Их фигуры сначала расплющило в горизонтальную плоскость, затем в вертикальную, потом вся эта двумерная проекция наклонилась и распалась на ряд плоскостей-фрагментов, которые повисли в воздухе. В каждом из фрагментов были запечатаны плоские силуэты обнявшейся пары. Все трансформации сопровождались металлическим жужжанием, после чего наступила мертвая тишина. ПЕРВОЕ ПОВЕЛЕНИЕ – Фати! – раздался голос Матильды. Это был не совсем ее голос, а словно его металлически-цифровая копия. Плоскости с проекциями обнявшейся пары тут же завибрировали и отозвались такими же металлическими отзвуками эха, но не протяжными, как бывает в горах, а короткими резкими импульсами: – Ти, – Ти, – Ти, – Ти. – Матильда! – откликнулся голос Итфат, и тоже раскатился отрывками эха: – Льда, – льда, – льда, – льда. – Фати, мы зависли! – вновь закричала Матильда. – Исли, – исли, – исли, – исли. – Ах-ха-ха-ха! – ни с того ни с сего рассмеялась Итфат. – Ахаха, – ахаха, – ахаха, – ахаха – подхватило эхо. Картина повисших проекций, вместе с нереалистичными голосами, была настолько зловещей, что смех с ней едва ли вязался. Можно было подумать, жрица сошла с ума. – Фати, ты меня пугаешь! – крикнула Матильда – Аешь, – аешь, – аешь, – аешь. – Отклей нас! – Лейнас, – лейнас, – лейнас, – лейнас, – почему Итфат употребила такой термин, было тоже непонятно и странно. – Я не могу пошевелиться! – Иться, – иться, – иться, – иться. – Весело! – Есело, – есело, – есело, – есело, – продолжала в том же духе Итфат. – Вспомни про бантик! – Нтик, – нтик, – нтик, – нтик. На последних отзвуках эха, проекции вдруг схлопнулись вместе, и дива со жрицей свалились на пол, уже в своем первозданном виде. – Прямо жуть! Жуть прямо! – воскликнула Матильда, поднимаясь на ноги. – Есело, – есело, – есело, – есело, – Итфат задергалась, как механическая кукла, а затем внезапно смолкла и застыла. Матильда, потеряв дар речи, уставилась на нее. Но жрица вдруг отмерла, взглянула на испуганную диву, и рассмеялась. – Фати, прекрати меня пугать! – закричала Матильда. – Нашла время шутить шутки! Мы едва живы остались! – У-ля-ля! – Итфат встряхнула головой, поморгала, попрыгала, словно проверяя, все ли на месте. – Ладно-ладно, Тили! – она потрогала уже готовую обидеться диву. – Главное, мы это снова мы, и мы вместе! – Как ты можешь еще веселиться? – негодовала Матильда. – У нас ничего не получилось, и мы чуть не застряли где-то. А если бы мы застряли навсегда? Неужели тебе не было страшно? – Наоборот, если становится очень страшно, пусть лучше будет очень весело. – Фати, ты меня удивляешь. У тебя проявляются качества, о которых я не знаю. – Я и сама о них не знаю, – сказала Итфат. – Я себя забыла, а теперь вспоминаю.