– Как это, ты себя забыла? – Во мне что-то есть. Есть что-то, чего я не знаю, но чувствую. – Чувствуешь то, чего не знаешь! Шикарное чувство. Мне бы так. Я вот о себе все знаю. – Ты не права. Не знаешь. Никто не может все о себе знать. – Хела! Фати, ты иногда выдаешь такие мысли, от которых в жар бросает. – А что я такого сказала? – Вот ты сказала, а мне теперь думай, чего я о себе не знаю. – Я ведь тоже от себя такого не ожидала, что рассмеюсь, вместо того чтобы испугаться. Это вышло сначала спонтанно, а потом намеренно, – сказала Итфат. – Как это, сначала спонтанно, а потом намеренно? – спросила Матильда. – Это когда подчиняешься первому порыву, который идет откуда-то из глубины твоего Я, минуя мыслительный центр. – Минуя, говоришь, мыслительный центр? – Когда что-то идет из тебя, как безмолвное повеление, без слов и объяснений. И когда не успеваешь сообразить, что это и почему, а просто повинуешься. И лишь потом понимаешь, что повеление было верным. – Интересно. У меня тоже бывает нечто подобное, – сказала Матильда. – Ты тоже следуешь первому повелению? – спросила Итфат. – Да, иногда. – Вот и я, сначала последовала, а потом поняла, что повеление подсказывает мне способ выйти из оцепенения. А заодно и тебе напомнить про бантик, чтобы ты нас вернула обратно так же, как мы там оказались, уж не знаю где это там. – Выходит, ты спектакль здесь разыграла? – удивилась Матильда. – Ага-ага, – сказала Итфат. – Что такое спектакль? – Кино, которое играют, но не снимают. – Почему-почему не снимают? – Чтобы было как в жизни, по-настоящему. – А кино разве не настоящее? – Ну, кино это как бы копия спектакля. – А спектакль, это копия жизни? – Да, в некотором роде. Фати, ты опять что-то пытаешься вспомнить? – Странно, получается цепочка: жизнь, спектакль, кино, – сказала Итфат. – А я припоминаю, меня учили, что все наоборот: сначала создается замысел, потом по замыслу крутится действо, а потом уже действо воплощается в жизнь. Все наоборот! – Какой замысел, кем создается? – спросила Матильда. – Помнишь, о чем мы говорили: что было, что есть, и что могло бы быть – это все кино. Сначала отснято, потом происходит. – А! Модели-не-модели. – Кино – это модель, а жизнь, то есть реальность – воплощение модели. Мы сейчас находимся в кино. – В модели реальности? – Да, или в метареальности, по словам Преддверия. – И нам надо выбраться в реальность, в жизнь. – Верно. – Но как? – Пока не знаю, – сказала Итфат. – Интуитивно чувствую, что требуется каким-то образом пройти обратную цепочку: кино, спектакль, жизнь. – Звучит слишком абстрактно, – сказала Матильда. – Нам бы что-нибудь конкретное предпринять. – Но видишь, Тили, идея перемещения по страницам реальности не сработала. – Да, почему-то одним лишь усилием воли не получается, даже в мегалите. Надо что-то другое. Что-то другое надо. – А о чем тебе говорит твое первое повеление? – Есть один вариант, который мы еще не испробовали. Они переглянулись. – Я угадала? – спросила Итфат. ЗЕРКАЛО – Осталась еще другая сторона, – сказала Матильда. – Где все колышется? – спросила Итфат. – Да, надо попробовать. Попробовать надо. – Хоть и страшно? – Здесь все что ни случается, все страшно! И тут, будто в подтверждение сказанного, в мегалите запустились какие-то движения и звуки. – Опять что-то начинается! – воскликнула Матильда. – Тили, не забывай, поосторожнее с мыслями, – сказала Итфат. – Куда же мне девать свои мысли? Я же не могу ни о чем не думать и ничего не говорить! – Есть просто мысли, а есть установки. Мысленные установки оказывают влияние на реальность. – Какие такие установки? – Это когда выносишь вердикт, что реальность такая и такая. – Вердикт? А что я особенного сказала-а-а-а?! – не успела Матильда договорить, как пол пришел в круговое движение. Вернее, было не совсем понятно, что вращается: пол относительно стен, или стены относительно пола. Дива и жрица инстинктивно ринулись к выходу, но дверной проем оказался загорожен черной стеной. Движение сопровождалось зловещим тиканьем, как будто внутри мегалита работал часовой механизм: чики-чики-чики-така, чики-чики-чики-така. Наряду с обратным вращением пола и стен, с каждым ударом главного такта перемещались еще и колонны, двигаясь рывками, подобно стрелкам кварцевых часов. Цилиндр в центре зала оставался недвижим, но ухватиться за него было невозможно, так что дива со жрицей держались друг за дружку, не зная, куда себя деть. Внезапно все прекратилось и замерло. Первой пришла в себя Итфат. – Я насчитала двенадцать ударов, – сказала она. – У тебя еще хватило хладнокровия считать! – воскликнула Матильда. – Я чуть не описалась! – Ах-ха-ха, Тили! – рассмеялась жрица. – Это бы вряд ли сейчас помогло! – Тебе все смешно! Как ты так можешь? – Ладно-ладно, давай посмотрим, не открылась ли дверь. Они направились к выходу. Дверной проем и в самом деле был свободен. Подруги выбрались наружу, и тут же обе вскрикнули от неожиданности. В окружающей среде что-то изменилось. Все было по-прежнему и на месте, но соотношение длительности движения и времени стало иным. Дива и жрица двигались как в замедленной съемке, и только их голоса звучали в нормальном темпе. – Фати, что происходит?! – закричала Матильда.