Глава 1. (она же - пролог) Из жизни чернокнижников О, безликий товарищ, мне нравится твой стимул ловить, стимул ломать, стимул топить, твой стимул карать... (с) Егор Летов. Боевой стимул Ветер пах дымом. Тучи набухли, готовые опростаться тяжелыми каплями. Брат Габриэл кутался в тёмный плащ, да всё без толку: холод пробирал до костей. Руки и ноги совсем занемели. На зубах скрипел пепел. Варлока приковали цепями к столбу из морёного дуба. После ночи, проведённой на дыбе, чародей побледнел и осунулся, но ехидная скабрезная ухмылка не сходила с его лица. Он смотрит на нас, как на собачье дерьмо, подумал Габриэл и крепче сжал святое распятие. Экзекуцию назначили на самый тёмный предрассветный час, однако приготовления затянулись. А ведь каждая упущенная секунда – шанс для чернокнижника. Он хитер, опасен, беспощаден и жесток, как его зверь… Не смотри на него, твердил себе Габриэл. Не смотри. Не смотри! - Я уже устал ждать, - прохрипел варлок. На разбитых губах запеклась кровь. - А ты? Братья, поди, передумали да бросили тебя здесь одного. Погляди, как мрачен монастырь. Ни одного огня. - Молчи, - угрюмо буркнул Габриэл и машинально кинул взор на цитадель. А ведь изувер прав. Узкие окна-бойницы чернели на сером теле обители. Цепь факелов над крепостной стеной погасла, и даже башня магистра, где денно и нощно горела тысяча свечей, стояла тёмная, словно логово призраков. Куда все подевались? Неужели и впрямь позабыли о нём? Оставили одного с этим чудовищем? - Поверил… - варлок затрясся от беззвучного смеха. – Слабоват ты для пса господнего, слабоват… Знаешь, что говорит о тебе магистр? Габриэл отвернулся, зажмурился и принялся читать молитву. - А знает твой духовный наставник о той девице из старого города? – слова чернокнижника теперь звучали в голове. – Следы её ноготков до сих пор алеют на твоей спине. - Заткни пасть! - Её сладкую щель ты представляешь, лаская себя по ночам? - Заткни пасть, или я удавлю тебя прямо здесь и сейчас, гнида! – молитвы утратили силу. Габриэл вскипел от гнева. Чернокнижник запрокинул голову, насколько позволяли путы, и разразился смехом. Габриэл уже шагнул вперёд. Уже протянул руки к белому горлу хохочущего пленника… - Он только этого и ждёт, сын мой. – Тяжёлая длань легла на плечо. Магистр ордена господних псов хмуро взглянул на варлока. – Твои штучки не имеют здесь силы, Эрхар. - Как и твои, Михаэль, - парировал черный маг. – Сколько раз ты убивал меня? Я уже сбился со счёта. Магистр не ответил. Он вытащил из заплечных ножен тяжелый двуручный клеймор и вогнал в стылую землю. Руки в мягких замшевых перчатках легли на крестообразную рукоять. Михаэль молчал. Затих и варлок. Только ветер выл над пустошью, как раненый зверь. Скорей бы всё это кончилось, взмолился Габриэл. Братство охотилось за чернокнижником Эрхаром семь долгих лет. И семь лет варлок ускользал, как вода сквозь пальцы. Они ловили его, топили, душили, жгли на кострах, однако Эрхар возрождался вновь и вновь, как феникс из пепла. Но теперь… Теперь ему не уйти. Наконец, Габриэл увидел ручеёк огненных сполохов. Братья шли от обители к пустоши, и каждый нёс в руке факел. Сколько их! Сотни огней тянулись вереницей по тёмной тропе. Шествие сопровождал лязг цепей, грохот и утробное рычание. Только сейчас на осунувшемся лице чернокнижника отразилось удивление. - Вы взяли Поедуна, - изрёк он, и это был не вопрос. Магистр хмыкнул. Братья достигли места казни. Глубокие капюшоны скрывали их лица. Плащи хлопали на промозглом ветру, словно крылья. Семеро послушников везли на телеге огромную клетку, в которой бесновалось создание, наречённое Поедуном. Габриэл взглянул на чудище и тут же отвернулся. Он видел эту тварь не впервые, но всякий раз содрогался от ужаса и омерзения. Поедун. Демон, вырванный варлоком из тьмы миров. Ненасытный пожиратель плоти. Огромный и несуразный, как древние пещерные гиены, Поедун, шипя, метался по клетке, цепляясь за прутья. Чёрная шерсть монстра вздыбилась, из открытой пасти капала желтоватая слюна. Загривок покрывали шипы, не менее острые, чем иглоподобные зубы демона. Чудовище топорщило кожистые перепончатые крылья и исступлённо мотало безглазой мордой, не в силах высвободиться. Габриэл знал: демона сдерживает магия братства: святая и древняя, как монастырь господних псов. Клетку миньона поставили рядом с прикованным к столбу хозяином. Варлок укоризненно глянул на поверженного слугу и плотно сжал разбитые губы. - Эрхар Душегуб, урождённый Клей. – Голос Магистра Михаэля, оглашающего приговор, гремел, как камнепад. – Ты обвиняешься в колдовстве и ереси. Мрачным делам твоим несть числа. Ты убивал младенцев и пил кровь девственниц, насылал чуму на города и мор на скотину, вызывал из преисподней богопротивных тварей и скармливал им невинных людей. Сегодня мы, братство верных псов Господа нашего, положим конец твоим бесчинствам. Есть ли тебе, что сказать напоследок? Последние слова Михаэля утонули в раскате грома. - Глупцы, - хрипло рассмеялся варлок. – Наши с Поедуном души связаны. А демон – бессмертное создание. Вам меня не убить. Монстр в клетке ощерился, словно подтверждая слова хозяина. - А мы и не собирались. – Если ответ магистра и напугал чернокнижника, тот умело это скрывал. Светлые глаза Эрхара глядели надменно и дерзко, будто сам чёрт ему не брат. Хотя, возможно, всё совсем наоборот… Михаэль дал знак, и братья подняли вверх святые распятия. - Отец наш небесный! – слова молитвы вызвали улыбку тёмного чародея. Поедун зафыркал, и Габриэлю показалось, будто тварь смеётся. - Веруем во единого Бога Отца Всемогущего, Творца неба и земли, видимого всего и невидимого. Услышь нас и прими эти души, слитые воедино. Дай нам сил выдворить богопротивное зло за пределы сущего. Ветер усилился. Демон взвыл. Эрхар разразился проклятиями и дёрнулся, но цепи крепко держали Душегуба. - Exorcizamuste, omnisimmundusspiritus, omnissatanicapotestas, omnisincursioinfernalisadversarii, omnislegio, omniscongregatioetsectadiabolica! – Братья, все до единого, повторили священные слова. Магистр осенил беснующегося варлока крестом. Гром сотряс землю. Тучи засверкали от молний. Моросящий дождь превратился в ливень. Псы господни речитативом повторяли молитву снова и снова. - Изыди же! Измыслитель и хозяин всякой лжи, враг человеческий! – Магистр выхватил из потайного кармана крошечную ладанку и запустил её в клетку Поедуна. Демон заревел так, что содрогнулись стены обители. Плоть монстра задымилась. Эрхард прищурился и бросил на Михаэля взгляд, полный лютой ненависти: - Я вернусь. Молния ударила в столб из морёного дуба. Полетели искры. Пустошь утонула в голубоватом свете… Габриэлу показалось, будто он ослеп. Но зрение вернулось через миг. Обугленное тело Эрхара Душегуба безвольно повисло на цепях. Клетка Поедуна опустела… - Мы избавились от него… - еле слышно прошептал Габриэл и перекрестился. - Боюсь, это еще не конец, брат мой, - так же тихо отозвался магистр. Глава 2. Принцесса и влюбленный рыцарь Стас Шумилов – интерн терапевтического отделения – не уставал повторять: «Ты, Вовик, тряпка!». Что ж, Шумилов - будущий врач, ему виднее. Сам же Вова себя тряпкой не считал. У него есть работа. Пусть не самая престижная, но стабильная. У него есть квартира. Убитая однушка на окраине Москвы, зато – своя. Даже машина есть – золотистая Daewoo Nexia, хотя Стас называет его Ксюшу «гниющим зомбивагеном поносного цвета». Так что вовсе он не тряпка, а рыцарь. Влюбленный рыцарь, верный даме сердца. Да, дама сердца вьёт из него верёвки, динамит, высмеивает, не ставит ни во грош и порой в упор не замечает. Но от этого не становится менее желанной и прекрасной. Женечка. Его принцесса… Вова любил её, сколько себя помнил. Любил так сильно, что захватывало дух. Он всё ей прощал. Капризы, истерики, высокомерие, поклонников, имя которым – легион. Он забирал Женю из клубов пьяную вдребезги. Возил по бутикам и салонам. Выгуливал её тупую псину и следил за давлением в шинах её белого кроссовера. Вова считал Евгению богиней. Она называла его «карманным парнем»… - Тряпка ты, - ультимативно заявил Стас и всунул Вове в руку рюмку коньяка. – Выпей, отпустит. Я тебе как врач говорю. Она на твоих глазах с мужиками обжимается, а ты всё: «Женечка! Женечка!». Ты еще на задние лапки встань, для убедительности. Они сидели в ординаторской у Стаса в больнице. Сегодня у Шумилова выходной, но он всё равно днюет и ночует в терапии. Упоротый трудоголик. - Пей-пей! – подначивал будущий врач. – Вон до чего себя довёл. Лица нет. Решетникова известная стерва. - Ты говори-говори, да не заговаривайся. – Рыкнул Вова. – А то я морду твою интерновскую сейчас вмиг подрихтую. - Ишь ты, какие мы суровые мачо, - хмыкнул Шумилов, обновляя стопку. – Разуй глаза, Лухманов. Ты не мачо, а чамо. И я – твой друг – обязан донести до тебя сей прискорбный факт. - Она уезжает, - похоронным голосом констатировал Вова. - Вернётся. - Не вернётся. Замуж выходит. В Америку.