Все утро на работе я принимал поздравления, и все спрашивали: «Во сколько мероприятие?» – Подходите к шести часам, – отвечал я. – Если меня не будет, то Айдар стол накроет. В половине одиннадцатого мы поехали к Астаре. Как и вчера, внутрь ее дома пошел я один. В «регистратуре» меня поджидали охранник Тахир и сестра жрицы. Больше никого в помещении не было. – Положите ваши предметы сюда, – показала рукой на большое расписное блюдо сестра Астары. Я достал из кармана полиэтиленовый пакетик, в котором были три выпотрошенные сигаретки и окурок сигареты «Космос». – Этот окурок, – начал было я, но сестра жрицы даже не стала меня дослушивать – забрала блюдо и скрылась за дверью. Вернулась она минут через десять. – Заберите, это вам. Я взял с блюда лист бумаги и прочитал на нем: «Магазин «Детский мир», в подвале дома». – Что в подвале? – недоуменно спросил я. – Убийца сидит в подвале или там еще один труп? Нельзя ли поподробнее растолковать пророчество? Я, знаете ли, в магии не силен, с полунамека суть ухватить не умею. – Товарищ милиционер, – равнодушно ответила сестра, – великая жрица может все, но сейчас-то вы от нее что хотите? Чтобы она вам по окурку человека нашла? Вы сами посмотрите, что нам принесли! Какая на окурке может остаться энергетика? Преступник держал его в руках считаные минуты, а вы от Астары невиданных чудес требуете. Поезжайте в указанное место, ищите там. – Я могу увидеть Астару? – начиная злиться, спросил я. – После сеанса общения с магическим кристаллом жрица находится в глубоком упадке сил, и ее тревожить нельзя. – Энергетика! – веско вставил Тахир. – Мир непознанного и нематериального. Душа жрицы при общении с магическим кристаллом получила информацию, а уж какую – это не к ней вопрос, а к высшим силам. Что они хотели, то и сообщили. – Спасибо на добром слове! – сквозь зубы процедил я, забрал окурки, листок и вернулся в автомобиль. Узнав о предсказании Астары, Малышев засуетился. Первым делом он позвонил в дежурную часть. – Все наряды милиции – к «Детскому миру»! – приказал он. – Здание блокировать, покупателей в магазин не пускать, жильцов дома держать на улице. Никто, ни один человек, не должен ни войти, ни выйти из дома. – Астара только про подвал написала, – напомнил я. – Перестрахуемся, хуже никому не будет. Андрей Николаевич, забирай всех оперов и дуй в «Детский мир». Прочешите весь подвал, все в нем перетряхните и всю землю на полу просейте. Чует мое сердце, что-то в этом подвале есть. В подвале мы нашли складной нож с засохшей кровью в расщелине рукоятки. Кончик ножа был обломан. При сопоставлении лезвия ножа и осколка лезвия, изъятого из тела Дуньки-кладовщицы, они идеально совпали. Потерпевшая Тельнова, едва взглянув на нож, уверенно заявила: – Это тот нож. Я его из сотни подобных опознаю. Проведенным в тот же день исследованием было установлено, что кровь, оставшаяся на ноже, совпадает с группой крови женщины, убитой на стройке. – Магия! – рассматривая нож, воскликнул Малышев. – Надо Шмыголю позвонить, сообщить, что мы напали на след маньяка. – На какой след? – усомнился я. – Этот нож лежал в подвале на земле напротив вентиляционного окна. Преступник, когда шел мимо, стер с него свои отпечатки пальцев и бросил его в подвал. Что нам этот нож дает, что изменилось-то? Если бы мы его в субботу нашли возле тела убитой, мы бы намного продвинулись? – Ты ничего не понимаешь! – замахал руками Малышев. – В первый раз в моей практике экстрасенс точно указывает, где искать вещественные доказательства. Это прорыв в раскрытии преступлений, а ты – подвал, подвал! Сам-то почему раньше нож не нашел? Вот тебе и весь сказ. Астара действительно умеет искать предметы. Как бы ее заставить человека найти? Ничего не объясняя начальнику, я бесшумно поднялся с места, в два шага подошел к двери и распахнул ее настежь. На пороге стояла с чашкой чая секретарша Малышева. – О, чаек! – радостно воскликнул я. – Спасибо, Лидия Анатольевна, а то у меня в горле пересохло! Пока она изумленно хлопала глазами, я, не спрашивая разрешения, сделал из чашки пару жадных глотков и вернул ее обратно. Чай был остывший – секретарша подслушивала нас под дверью с самого начала разговора. – Приготовьте, пожалуйста, Николаю Алексеевичу новый чай, – попросил я и закрыл перед ней дверь. Малышев не хуже меня понял, чем занималась Лидия Анатольевна, однако решил закрыть глаза на это мелкое предательство. А зря! После визита Астары она стала ее моральной рабыней, готовой на любое предательство во имя ассирийской жрицы. – Не ищи в темной комнате черную кошку – ее там нет, – посерьезнев, сказал Малышев. – А это не кошка? – Я рукой показал на дверь. – Это совпадение. Николай Алексеевич встал, открыл форточку. Табачный дым, слоями висевший над его креслом, вздрогнул от вторгшегося свежего воздуха и, плавно изгибаясь, потянулся наружу. – У тебя есть логическое объяснение, каким образом Астара смогла узнать, где лежит нож? – сухо спросил начальник. – Имитатора с места преступления увезла неизвестная женщина, – напомнил я. – Ты, Андрей Николаевич, не греби все в одну кучу и не подтасовывай факты, как тебе удобнее будет! С чего это вы с Клементьевым решили, что маньяка с места происшествия увезла некая женщина, а не мужчина? Вы что, по телефонной трубке определили, кому он звонил? Женщина у нас появляется один-единственный раз – она позвонила по «02» и сообщила, что на стройке лежит труп, а кто увез преступника – неизвестно. – У имитатора не может быть несколько сообщников, – сказал я и запнулся на сказанном. – До тебя дошло? – обрадовался Николай Алексеевич. – Не могла женщина сама увезти маньяка, кто-то должен был за рулем сидеть, и этот кто-то – мужчина. У нас не Америка, у нас женщина за рулем – это нонсенс! Ты хоть раз видел автомобиль, которым управляет женщина? То-то! Теперь представь ситуацию: ночь, по пустынной улице едет автомобиль, за рулем которого сидит некая гражданка. Первый же встречный гаишник остановит машину только для того, чтобы посмотреть, что за диво такое, что за женщина-шофер? А у женщины в салоне окровавленный мужик сидит. Все, приехали! Извольте пройти в милицию для выяснения обстоятельств. – О шофере я как-то не подумал, – вынужден был согласиться я. – Завтра поезжай к Астаре, предъяви ей нож и вытряхни из нее все, что она сможет рассказать о маньяке. Нож – не окурок, его преступник постоянно с собой носил, на нем, говоря языком Астары, осталась энергетическая сила маньяка. На столе у Малышева зазвонил телефон. Он, еще не взяв трубку, кивнул мне на дверь: «Иди, разговор закончен». У своего кабинета я встретил начальника городского отдела БХСС Петра Ивановича Селезнева. – У тебя деньги есть? – спросил он. – Рубля три наберется. День рождения, потратился. – Трешка – это мало. Пробегись по управлению, займи, сколько сможешь. Зачем Селезневу деньги, я даже спрашивать не стал. Начальник БХСС – человек особенный, для него всегда открыты закрома на промтоварных и продовольственных базах города, для него над служебным входом в любой магазин висит невидимая постороннему вывеска «Добро пожаловать!». При появлении Селезнева директора гастрономов и универсамов расплываются в дружелюбнейшей улыбочке: «Здрас-с-сте, Петр Иванович! Вы как раз вовремя. К нам сегодня дефицит забросили, не желаете ли посмотреть?» Спрашивается, если в торговле работают честные люди, если они не обвешивают покупателей, не ловчат и не распределяют дефицитные товары исключительно среди «нужных» людей, то чего им бояться начальника БХСС? А ведь боятся! Значит, совесть у торгашей не чиста, значит, торчит где-то ниточка, потянув за которую можно весь клубок распутать… Или они впрок лебезят? В своем отделе я решил денег не занимать, как-то неудобно было, да и откуда у опера деньги через две недели после зарплаты? К начальству обращаться было некорректно, и я пошел в следственный отдел. Заместитель начальника следствия, строгая сорокалетняя женщина, без лишних вопросов протянула мне две десятки. – В конце недели обязательно отдам! – пообещал я и пошел к Селезневу. – Маловато принес! – поморщился Петр Иванович. – Черт с ним, добавлю пятерку от себя. Вечером жди, привезем кое-чего. К пяти часам вечера мы с Айдаром сдвинули на середину кабинета два стола, достали выпивку и закуску. Рассматривая выставленные на стол бутылки с водкой, я, ни к кому не обращаясь, сказал: – Вот и настал тридцатник! Полжизни пройдено, а что дальше ждет – неизвестно. Хорошо было жить во времена «застоя». На двадцать лет вперед можно было жизнь планировать, а сейчас – что ни день, то какое-то новшество на голову сваливается. Айдар, представь, когда мне было лет четырнадцать, то все тридцатилетние мужики мне казались очень взрослыми и солидными дядьками. – Всем подросткам так кажется. Когда ты в седьмом классе учишься, то тебе что тридцатилетние мужики, что пятидесятилетние – все одинаково далеко. У меня был приятель, который с пеной у рта утверждал, что после сорока лет супруги уже не живут половой жизнью. – Я вспоминаю нашего замполита в школе милиции. Ему было тридцать два года, но он выглядел человеком, уставшим от жизни, все повидавшим и все перепробовавшим. Мне сегодня тридцать, но я от жизни еще не устал. Мало того, я что-то не замечаю за собой какой-то особенной «взрослости». – Дети родятся – поневоле повзрослеешь, – нравоучительно заметил Далайханов. – А если не повзрослею и останусь в душе двадцатипятилетним молодым опером? Чем больше живу на свете, тем больше убеждаюсь, что человек похож на автомобиль. Как выглядит машина снаружи – это календарный возраст человека, а тот, кто сидит за рулем, – это его душа. Мои родители родились сорокалетними. У них не было юности. Детство было (обязательно голодное!), а юности – нет. Мать и отец говорят, что познакомились на танцах, а я, хоть убей, не представляю их отплясывающими твист или буги-вуги. Я не могу представить, чтобы мой отец… О чем я говорю! Мне тридцать лет, и я ни разу не видел, чтобы мой отец поцеловал мою мать в губы. Чего стесняться, если она твоя законная жена? – Времена были другие, – пробурчал Айдар. – Чувства нельзя было напоказ выставлять. – Фигня! В пятнадцать лет был я в гостях у одной девчонки. У ее отца была дивная фонотека: «Назарет», «Юрай Хип», «Роллинг Стоунз». Я, когда рассматривал его пластинки, просто обзавидовался – не тому, что у этой девчонки отец при деньгах, а тому, что он современный чувак, с ним наверняка есть о чем поговорить. Весело переговариваясь между собой, в наш кабинет вошли Малышев и начальники служб УВД. – У вас все готово к приему гостей? – задорно спросил начальник дежурной части. – Мы с подарком, куда поставить? Я принял из его рук коробку с электрическим чайником и передал ее Айдару. В тесном кабинете подарки можно было ставить только на подоконник, больше места не было. – Помнится, во времена «сухого закона» водку в бутылки из-под минералки разливали, – сказал кто-то за спиной Малышева. – А еще помнится, – подхватил Николай Алексеевич, – что со времен царя Гороха водку в милиции на стол не выставляли, а держали под столом, возле ноги разливающего. В меня этот обычай настолько въелся, что я дома бутылку под стол прячу. Ну, что, поздравим именинника? На подоконнике зазвонил телефон. Я показал Айдару, чтобы он ответил на звонок. – Что сказать тебе, Андрей Николаевич? – Малышев обвел взглядом всех собравшихся, вдохнул… и замер с открытым ртом. Невидимая сила бесшумно выползла из телефонной трубки, незримо, но ощутимо прошлась по кабинету, прощупала каждого, неприятным холодком пробежалась между лопаток. – Это она, – вполголоса сказал Далайханов. Я взял у него трубку. – Надеюсь, вы нашли некий предмет в подвале магазина «Детский мир»? – спросила Астара.