Все лишнее из памяти телефона безжалостно стер, теперь я не смогу выдать врагам секреты даже под пыткой. Оставил лишь самое нужное в области истории и электротехники, фильмы, музыку, немного беллетристики для борьбы со скукой, и кроме того, "презентации" - кадры заглавных страниц и содержания оставшегося в Цюрихе "богатства". На случай потери или поломки LG - продублировал последнее материально, то есть в виде небольшого конверта с отрезками пленки. Следующим после завещания пунктом моей программы стоял поиск союзников. Я ведь маленький, слабый, а Враг - он такой могучий и ужасный! Но как ни крутил варианты - никого, кроме бывшего наркомвоенмора, на горизонте не обнаруживалось. В конце концов, если товарищ Троцкий намерен дальше получать от меня деньги, то пусть расстарается, во имя потерянного поколения демографического перехода столкнет советскую коллективизацию на хоть сколь-нибудь разумный путь! * * * Путь до Константинополя недалек, однако для начала я направился в Прагу. Именно там, еще перед первой поездкой к бывшему наркомвоенмору, мне удалось легализовать старый нансеновский паспорт. Удобнее места в Европе не найти, правительство поствеймарской Чехословакии поразительно благожелательно относится к эмигрантам из России. В результате вышла очень удобная схема - въехал успешный бизнесмен, гражданин Германии Хорст Кирхмайер, а выехал - вчерашний беглец из советского рая, а ныне слушатель Русского народного университета Алексей Обухов. Быстро проскочить через "город сотни башен" не вышло. Рождественская суета, уютные пивные ресторанчики, чудесные девушки... до Прикнипо мне удалось добраться только в новом, 1930 году. - Я был абсолютно уверен, что ты ко мне вернешься! - вождь мирового пролетариата явно обрадовался моему появлению на пороге виллы. - Наталочка, ты только глянь, кто к нам приехал! "Самомнения у него изрядно прибавилось", - отметил я про себя. Но спорить не стал, наоборот, ввернул вежливый комплимент: - Все пути ведут к вам, Лев Давидович. - Леша, ты как раз ужину! - пока я пристраивал на вешалку пальто и шляпу, Наталья Ивановна успела добраться до холла. - Проходи сразу в столовую. Распорядок дня остался прежний - под это и подгадывал. Зато компания... ох, как же она изменилась за несколько месяцев! За новым большим столом трое молодых парней, на французском не сразу поймешь, упражняются они в изящной словесности или дискутируют о политике. Главное - оживленно, аж воздух дорожит от напряжения. С трудом оторвались друг от друга, пока Троцкий представлял меня как "надежного товарища из СССР". Сперва показалось - какие молодцы, о России думают. Иное мне как-то и в голову не приходило. Но потихоньку разобрался, оказывается, тут скромно и со вкусом обсуждают скорую революцию в Испании. Причем успели уйти в этом процессе так далеко, что готовятся не свергать власть короля или, на худой конец, проклятой буржуазии, а наоборот, спасают свободный пролетариат иберийского полуострова от термидорианского перерождения коммунистической верхушки. Чтобы не вышло такой же чепухи, как в Советской Республике. Хозяин улыбался, довольный как объевшийся сметаны кот. Еще бы, он наконец-то в привычной стихии, да еще с персональным, глубоко спрятанным от соратников бонусом на послезнание. Я же честно, но без малейшего успеха пытался вникнуть в хитросплетение испанских политических интриг. В отличии от Льва Давидовича, мне в голову не пришло штудировать учебники будущего на предмет стартовавшей в конце тридцатых*** гражданской войны. Часа хватило сполна - нить дискуссии окончательно вывалилась за грань моего понимания. Термидор, хермидор... левые газеты завалены этим музейным термином по самый край, еще и наружу свешивается перекисшей квашней. Надо же, нашли "великое" событие. Чуть более сотни лет назад Конвент, он же гибрид правительства и парламента, всего-то навел порядок в своем же исполнительном комитете. Срезал головы нескольким ошалевшим от крови якобинцам. Аналогия, сколько не тяни ее за уши, имеет с СССР всего лишь один действительно схожий момент: когда-то революция должна закончиться. Можно точку разворота назвать реакцией, можно - откатом, усталостью масс,**** сменой тренда, потерей инициативы, хоть как; суть не изменится. Форма, кстати сказать, тоже. Там, где торжествует революционный беспредел, к власти всегда приходят вожди. Процесс неизбежный и в общем-то позитивный. Кто-то же должен вылупить из пролетариев всякие галлюцинации и занять их прямым своим делом - чисткой сараев. Проблема тут ровно одна: каждый спаситель отечества наводит иерархию и порядок по своим уникальным рецептам. Можно усложнять. Подрихтовать идеологию под реальность. Раз и навсегда прекратить поиск врагов, беречь, а не загонять на лесоповал вернувшихся из-за границы сограждан. Допустить многоукладность в экономике, удерживать баланс между государственным и частным сектором. Железобетонно защитить права антагонистов-капиталистов, своих и чужих, льготами и дешевыми ресурсами заманить к себе иностранный бизнес. Тащить и приспосабливать к себе все лучшее, что создано на земном шаре. Манипулировать валютным курсом и пошлинами, подстраиваться, льстить, лоббировать, угрожать или обещать, но все же устроить из своей страны мирового промышленного лидера. Можно упрощать. Закуклиться в автаркию. Низвести национальную валюту до статуса пресловутых фабричных купонов. Задавить хилые ростки товарно-денежных отношений в пользу примитивного централизованного управления ресурсами, по сути скатиться обратно в феодализм, точнее - его индустриальную разновидность. Винить в тотальной нищете и лишениях вредителей, диссидентов, контрреволюционеров и прочих еретиков, а их беспощадное уничтожение - сделать смыслом жизни инфицированного коммунизмом поколения. Непременно разыскать внешнего врага, ведь упрощенные системы управления исключительно эффективны именно во время войны. Или, на крайний случай, вечной подготовки к войне. Китай успел прогуляться по обоим веткам развития. Результат известен любому школьнику 21-го века. Допив для храбрости бокал недурного совиньона, я попытался встрять в дискуссию: - Товарищи, не лучше ль, вместо разговоров о будущем, уже сейчас поднять советских, озлобленных коллективизацией крестьян на борьбу против сталинистов-термидорианцев? - Тут у нас расхождений никаких нет, - лидер гостей дрогнул тонким безноздрым носом. - Вместе с тем... - Стравить между собой врагов революции, что может быть лучше! - подхватил самый младший из французов, чернявый красавчик лет двадцати с обиженными губами. - Как это врагов? - удивился я. - Не спорю, в нашем деле хороши любые средства... - попробовал продолжить лидер. Однако красавчик его опять прервал: - Если бы знать как! - Мы уже довели тираж "Бюллетеня оппозиции" до трех тысяч экземпляров,****** - заметил Троцкий. - Разосланы сотни писем, в Европе поддержка нашей позиции ширится день ото дня. - Плебисцитарное окружение Сталина не дает возможности для более глубокого вмешательства, - наконец-то закончил мысль старший из французских гостей. О чем они вообще говорят? Пытаясь нащупать реальность, я недовольно пробормотал: - Разве нет иных вариантов? - Вне всякого сомнения! - меня пронзил взгляд синих, безнадежно уверенных в своей силе глаз вождя. - Comme on le sait, политика есть искусство возможного. Поэтому мы неустанно призываем советское руководство отступить с позиций авантюризма по крестьянскому вопросу. Как можно раньше и в как можно большем порядке. Но, нужно особо отметить, сейчас и только сейчас! - Право, вы меня совсем запутали! - Ты же прекрасно все сам понимаешь, - бывший наркомвоенмор позволил себе снисходительную улыбку. - Крестьяне наши самые страшные классовые враги, не повредит, если какие-нибудь десять миллионов из них будут уничтожены. Пока мужик, наш смертельный враг, нас не проглотил, мы должны его навсегда как следует взнуздать. Коллективизация - прекрасное средство укротить мужика, он должен либо войти в колхоз, либо быть навсегда обезврежен.***** Это что же выходит? Монархисты, с их коронным призывом пороть быдло на конюшне, на поверку чисто гуманисты? Нет, с теорией я не спорю, на скудных почвах нечерноземья частник суть самоед, в смысле - ничего не производящий и ничего не потребляющий экономический балласт. И угрозой естественной парцелляции из трудов Василия Шульгина я проникся в достаточной мере. Даже не спорю, что без крупных агропромышленных хозяйств России никак не обойтись. Но черт побери, они же люди! Живые люди, а не поленья для паровоза прогресса! Злость подняла меня на ноги. - Знаешь как сделать лучше? - осклабился лидер французов. - Да пошел ты нах..й! - крикнул я ему в лицо. Надеюсь, этот фанфарон не знает русского. Ведь в сущности, обидные слова сказаны совсем другому человеку. - Обойдусь. Без. Диванных. Вояк. Вышел в тишине. - Леша, Постой! Куда же ты? - расстроенный Троцкий догнал меня в холле. - В Россию, куда же еще? Стоит ли вообще говорить с человеком, только что оправдавшим убийство десятка миллионов? Пусть он единственный стратегический союзник? - Один?! - опешил бывший наркомвоенмор. - А есть варианты? - зло фыркнул я в ответ. Махнул рукой в сторону столовой: - От этих болтунов для России не будет никакой пользы, один только вред. - Поднять народные массы всего мира на дыбы под нашим знаменем... Где-то глубоко внутри, я все давно решил, но никак не мог решиться. И вот теперь мысль вошла и утвердилась. Надо убить Сталина, убить и не думать, что будет потом. Хотя по совести, и этого большевика-ленинца не мешало бы отправить следом... - Просто убью его, - я коротко оборвал вождя. - Кого его?! Погоди, неужели... Сталина?! Невозможно! Тебя непременно схватят и расстреляют! - Что с того? - деланно ухмыльнулся я. - Нельзя выиграть, ничего не поставив на кон. - Les jeux sont faits; rien ne va plus.******* - голос Троцкого сломался. - Будь я лет на тридцать моложе! - Иногда и жизнь не такая великая цена. Никогда не думал, что дойду до эдакого мелодраматического пафоса. Зато "второй после Ленина" явно знавал драмы помасштабнее. Посему к деталям он перешел с неожиданной стороны и без малейших сантиментов: - Артефакт из будущего оставишь? - Возьму с собой. - А если... - Будет маленький шанс выжить, - не стал лукавить я. - Леша, как можно? Невообразимый риск! Разбить или потерять это устройство, невосполнимая утрата! - Сделаны фотокопии, - беспечно отмахнулся я. На фоне решения убивать подобные мелочи казались мне сущей безделицей. - Если что-то со мной случится, они уйдут в мир через надежного человека. - Однако! Однако... дьявольски предусмотрительно! Тут Троцкий основательно задумался. Я даже успел, плюнув на вежливость, натянуть пальто, уже взялся за шляпу, когда он продолжил: - Нельзя одному отправляться в такой вояж, вернейшее самоубийство. Но я точно знаю, кто тебе поможет. Блюмкин! Помнишь такого? - Еще бы! - В учебниках будущего убийце Мирбаха отведены полторы строчки. Другое дело в газетах и книгах двадцатых, тут он популярен как Гагарин. - Но погодите, погодите Лев Давидович! Я точно читал, его должны были расстрелять в ноябре... - Живехонек! Мы же с ним виделись в апреле, договорились о связи; так я ему и написал сразу, прямо с утра, после нашей с тобой встречи. Ого! Не "шерсти клок", а полноценная овца, то есть баран! Похоже, мое предприятие не так уж безнадежно. В компании с отчаянным и опытным террористом, да мы половину политбюро перестреляем! - Он точно согласится? - Не сомневайся, - Троцкий вдруг шагнул вперед и приобнял меня за плечи. - Не сомневайся, мой друг! У нас все получится! Как мне хотелось сбросить со своего плеча руку бывшего наркомвоенмора! Но Блюмкин! Ради шанса получить такого профессионала стоит потерпеть сильно дольше, чем пару минут. \\\*Рассчитанный на 250 кадров аппарат Leica 250 Reporter был выпущен в продажу только в 1933 году.\\\ \\\**Leica I, в продаже с 1927 года, первая камера для 35-ти миллиметровой кинопленки.\\\