\\\******Колхозников начали вновь допускать до рынков только в 1932 году.\\\ - Стоять! Скотина сивая, тпру, тпру! - прервал мысли голос Якова. Сосредоточенно дергая поводья, он парковал пролетку на знакомой улочке. Ничем не выдающейся ни на первый, на на второй взгляд: обшарпанная штукатурка стен, тусклые, с осени не мытые окна, недавно подновленная брусчатка мостовой. Дежурно свисающий вдоль водосточной трубы стяг "Ленин с нами". Только пешеходы не спешат вдаль по своим делам, а все больше неторопливо толкутся вокруг угловой трехэтажки, то собираясь в небольшие кучки на несколько человек, то опять распадаясь на отдельных "случайных прохожих". Стоило мне соскочить с подножки, как навстречу устремился толстый старик в высоком старокупеческом картузе и кожаной куртке, туго охватывающей объемистый живот. - Кирпич хороший! Добротный кирпичик! Теперя такого не делают... Кирпич хороший! - громко бормотал он как будто сам себе, потряхивая мясистыми, разрисованными сеткой красных жилок щеками. Не иначе принял меня за партийного. Почему нет? Лицо чистое, можно сказать холеное. Роскошный костюм скрыт строгим плащом, туфли - калошами, эдакий достаток молодого выдвиженца. Зачем такому картошка? Зато стройматериалы от снесенной церквушки - пожалуйста. На дачке печку сложить, перегородочку от докучливых соседей возвести, а то и по служебной надобности - покуда не перевелись энтузиасты, готовые тянуть планы пятилетки за свой личный счет. С улыбкой помотал головой: "не требуется". Не сомневаюсь, Блюмкин справлялся куда лучше, в подобной суете он чувствует себя как рыба в воде. Да только пролетка с пассажирами, но без извозчика, смотрится по местным понятиям подозрительно. Пустая, вне специально отведенной площадки, так вообще серьезное нарушение правил, примерно как проскочить на красный в 21-ом веке. Нам лишние придирки не нужны. Тем временем вслед первому торопится следующий предприниматель. Черное пальто до пят, окладистая борода, солидное брюшко, не иначе бывший поп... Глаза светлые, грустные и возвышенные, да только за пазухой - бутыль! Длинное и тонкое горлышко призывно торчит из-под полы. Тут и слов не надо, всякому ясно - самогон. Отвернулся с брезгливым небрежением, только мельком приметил недоумение на лице бутлегера: "Как же так?!" Стакан со свернутым в трубочку листом белой бумаги в руках полногрудой девахи скребанул ностальгией. - Почем молочко, моя красивая? - спросил я продавщицу, не устраивая спектакля с намеками. - Токмо за купоны трестовые, талоны али бонементы,* - чуть порозовела щеками молодуха. - Може за сигаретки. За червяки-то уж расторговалася нынче. Хотя ежели серебром... Серьезной тоски по молоку я не испытывал, поэтому настаивать не стал - лишь многозначительно подмигнул на прощание. Хотя отметочку про себя сделал: талоны-вкладыши в заборную книжку, которые мы поленились отоварить из-за повсеместных безумных очередей, не столь и бесполезны. Непостижимая иерархия, а точнее полный бардак закрытых городских распределителей, рабочих кооперативов, отделов снабжения и прочих продуктовых организаций явно имел богатые недокументированные возможности. Благодаря которым отдельные совграждане избавлены от необходимости предъявлять резчику**** именную книжку, а также занимать место в хвосте с пяти утра в надежде получить к обеду жалкую недельную норму хлеба, жиров или сахара. Еще пара шагов и при моем приближении притих жужжащий болтовней кружок дородных теток. - Картошка есть? - поинтересовался я, не столько надеясь купить, сколько объяснить свое повышенное внимание. Многолучевой рентген взглядов неторопливо прокатился по мне от макушки до пяток. - Какая тут тебе картошка... - вынесла вотум недоверия самая старая и уродливая карга. Я было направился дальше, но тут, уже из-за спины, донеся голос победившей жадности: - По два рубля! - Килограмм? - развернулся я к "сломавшейся" спекулянтке, женщине лет пятидесяти, закутанной в не по сезону тяжелую шаль. - Фунт! - Совести у вас нет! - резко возразил я, четко следуя установкам Якова. - Даю четыре червонца за пуд! - Так нет у меня столь, - опешила спекулянтка. - Подъели ужо, к весне-то. Всего и смогла что мешочек малый... - Вот остаток и заберу, - нажал я. - Скину... Двугривенный... - Три за кило, и можно домой ехать! - Милок, не кричал бы ты на пол улицы! - вмешалась старая карга. - Неровен час... - Пойдем, - неожиданно сдалась спекулянтка. - Будь по-твоему. Путь оказался неблизок и непрост; мы миновали два дома, завернули в неприметную калиточку, мимо расписанных матом заборов пробрались на задворки, в закутки у дровяных сараев. Уж было начал подозревать недоброе, но тут на полуразваленной поленнице сидела удивительно опрятная для данного времени и места девчушка лет двенадцати. Она читала... я не поверил своим глазам - новехонький учебник элементарной геометрии для трудовой школы! - Люсь, собирайся, - устало сказала ей тетка. Настороженно огляделась по сторонам и лишь затем сдвинула несколько поленьев в сторону: - Тут все, смотрите. Я заглянул под бугрящуюся клубнями дерюгу, вытащил, прикинул в руке вес кулька. - Тютелька в тютельку двадцать фунтов, отборный, - спекулянтка протянула мне дернутый застарелой ржой пружинный безмен с клеймом Б.И.Ф. - Взвешивайте. - Верю! - не стал придираться я, засовывая руку в карман за деньгами. Отдельно достал пару серебряных рублей, вручил их девочке - на книжки. * * * По дороге домой, в Кузьминки, не удержался. Как съехали со щербатой гравийки тракта на мягкую грунтовку, пробежался по заголовкам заранее припасенной "Правды". Понятное дело, начиная с последней страницы, первую и вторую не стоило и раскрывать - времена публикации острых партийных дискуссий давно в прошлом. На особые сюрпризы не рассчитывал, но как-то же надо поддерживать память в тонусе? Пища для размышлений нашлась в колонке ТАСС, что затесалась рядом с большой статьей о создании коммунистической партии Панамы: "Германский рейхсканцлер Герман Мюллер своим выступлением в рейхстаге широко распахнул двери для нового коалиционного соглашения по законопроекту о поголовном налоге, выдвинутом из кругов реакционной буржуазии. Нет сомнений, что очередное предательство интересов рабочего класса вставшими на путь соглашательства руководителями СДПГ будет встречено новыми пинками со стороны антинародных буржуазных партий. Лизоблюдство в стенах рейхстага, демагогия на страницах "Форвертс", полицейский террор на улицах -- таково разделение ролей".*** Вроде как ничего особенного, привычная политическая трескотня. Вот только... Я прочитал текст внимательнее второй, третий раз. Посмотрел на дату выхода газеты. Помотал головой, зажмурив глаза - под недоуменным взглядом Саши. Чуть прыгающие типографские строчки на желтоватой бумаге и не думали меняться! - Черт возьми, что за чепуха тут творится! К сожалению, из всех учебников и книг 21-го века по германскому вопросу актуального времени мне удалось вытащить всего несколько абзацев. Кое-как сопоставив их с наблюдаемой реальностью, я уяснил следующую картину. Депутаты избранного в марте 1928 года рейхстага создали так называемую "большую коалицию", в которую вошли собравшие треть голосов социалисты из СДПГ, католики-центристы, и аж две "народные", а на деле откровенно право-буржуазных партии. Любой и каждый понимали слабость подобного гибрида бульдога с носорогом, но иная конфигурация никак не складывалась чисто арифметически. Получившие немалые десять процентов коммунисты-коминтерновцы придумали дикую теорию "социал-фашизма", согласно которой социал-демократы приравнивались к фашистам, что, без всяких сомнений, исключало возможность блока даже в теории. Еще десять процентов набрал недоговороспособный "хвост" микропартий. Таким образом, правые не могли создать большинства без СДПГ, но и последние не могли найти иных союзников. Худо ли, бедно, до 1930 года коалиция дожила. Но не более того. От первого раската биржевого кризиса Германия, как промышленная страна, пострадала слабо. Тем не менее этого хватило: правые потребовали инвестиций и защиты отечественного производителя таможенными барьерами, социалисты, напротив - увеличения пенсий и пособий. В марте они не смогли договориться из-за сущего пустяка - законопроекта о повышении отчислений с работодателей в пользу безработных, с трех с половиной до целых четырех процентов. Деятели СДПГ в известной мне истории обиделись и с гордым видом самоустранились. Но разума не потеряли и аккуратно передали пост новому рейхсканцлеру... В недавнем прошлом моему случайному попутчику, депутату от центристов Генриху Брюнингу, который успел за два года сделать поистине головокружительную карьеру. Понять социалистов можно, в сущности, плевать они хотели на реальные интересы рабочих, тем более, безработных; речь шла исключительно о сохранении лица перед избирателями. И все было бы хорошо, да только господин Брюнинг оказался резковат на поворотах, посему не преуспел в сколачивании нового парламентского большинства. Возможно и другое: демократия - инструмент состоятельного общества - внезапно стала не по карману народу Германии. В результате уже летом все того же 1930 рейхстаг был, вернее, будет распущен, а новые выборы принесут в мир коричневую реальность - НСДАП получит чуть не двадцать процентов голосов. Судя по всему, заметно подрастут и коммунисты. А вот центрально-буржуазные партии... их натурально растопчут. Поляризованный "на все четыре стороны" парламент (коммунисты, нацисты, жалкие остатки правых и пощипанные социалисты) впадет в окончательный ступор. Тут придет черед второму промаху Брюнинга. Используя лазейку в конституции, он начнет действовать в обход рейхстага, через прямые указы президента Гинденбурга. Худшее время для экспериментов сложно представить - как раз в 1932 году мир стремительно покатится на дно ямы "Великой депрессии". Германию приложит всерьез, производство упадет чуть не вдвое, количество безработных достигнет невероятных пятидесяти процентов. Кризисный менеджмент, а вернее - лихорадочное затыкание дыр в бюджете, закономерно не принесет успеха. Выпавшая из стремительно меняющихся реалий программа экономического оздоровления страны с передачей пенсионерских денег юнкерам "на развитие сельского хозяйства" пошатнет авторитет. Что произойдет дальше - точно понять мне не удалось. На фоне бешено рвущегося к власти Гитлера авторы учебников просто позабыли прояснить судьбу его предшественника на посту рейхсканцлера.**** Скорее всего, мой попутчик получит отставку после выборов 1932 или 1933 года, что, в сущности, не особенно важно. Куда забавнее другое. Апрель уже перевалил за середину, то есть господин Мюллер никак не может быть рейхсканцлером!***** Что это значит? Заторможенность главной большевистской редакции, поставившей в набор давно протухший материал? Последствие моей случайной позапрошлогодней беседы с герром Брюнингом? Отосланное ему письмо? Досрочные публикации книг, украденных мной у Оруэлла? Провидческий цикл зарисовок будущего от товарища Троцкого? Или просто глупая опечатка в учебнике? Последнее, пожалуй, самое вероятное, не так и сложно спустя без малого сотню лет перепутать пару месяцев... кто будет проверять такие детали? Переживать рано. Но если в Европе что-то на самом деле меняется, мне необходим нормальный источник информации. Судить о мировой политике по советским газетам - примерно как ориентироваться в тайге по пачке "Беломора". Эх, добраться бы до "Бюллетеня оппозиции"! Увы, проще достать Луну в неба... а вот найти приличный радиоприемник стоит попробовать, если, конечно, большевики уже не догадались их запретить.****** \\\*Официально в СССР до лета 1930 существовала только карточная система на хлеб (введённая в феврале 1929 года). Однако в реальности нормировались большая часть товаров, при этом использовались самые экзотические варианты документов (к примеру, существовала специальная "заборная книжка туриста").\\\ \\\**Термин "продавец" применительно к "карточным" магазинам заменялся на "резчик". Что логично - требовалось не продажа, а именно нарезка пайков, как можно больше и быстрее.\\\ \\\***Последнее предложение - реальная цитата из газеты "Правда" о политике СДПГ.\\\ \\\****В реальной истории Герман Брюниг был отправлен в отставку в мае 1932 года, вместо него рейхсканцлером стал Франц фон Папен, далее Курт фон Шлейхер, и только после них Адольф Гитлер. Вообще говоря, "эра Брюнинга" весьма популярна в среде историков. Споры по многим ее моментам не утихают до сих пор. Но в обычные учебники столь узкие темы не попадают.\\\ \\\*****В реальной истории Брюнинг был выбран рейхсканцлером уже 30 марта (через три дня после развала "большой коалиции").\\\ \\\******Обязательная регистрация радиоприемников в местном почтовом отделении была введена постановлением СовНарКома СССР от 27 марта 1934 года, действовало оно (с неоднократными изменениями) до 1961 года.\\\ 3. Свой среди чужих. Берхтесгаден, декабрь 1928 года (девятнадцать месяцев до р.н.м.) Люди говорят, к хорошему быстро привыкаешь. Врут, однозначно! Не быстро - мгновенно! Полугода не прошло, как "слез с нар", пары недель - как перестал считать пфенниги, а тут на тебе, проснулся от чувства, что рядом на кровати пусто. Машинально потянулся дальше, в попытке нащупать тепло - но под пальцы попала лишь сбитая ткань простыни. Только где-то под ногами придавил одеяло верный страж Марты - самый уродливый кот в мире. Нос вдавлен, половина левого уха оторвана, глаза цвета гнилой тыквы. Охотно откликается на кличку Rostrot,* но по мне он просто "ржавый". Скотина ненавидит меня с первого же дня знакомства, не может простить ласкового выкидывания во окно со второго этажа - я тогда не знал, кто его номинальная хозяйка. После колбасной дипломатии он перестал щетиниться, но этим наши взаимные симпатии и ограничиваются.