Мурка звучала так холодно, как никогда; но из крепких его объятий вырываться не спешила: Думаю, ты, малыш, переоцениваешь свои возможности. Шариков: О чём ты? Я же мент. И после суда я стану, пожалуй, самым известным ментом в округе. А это значит, что если я захочу забрать тебя — никто не встанет у меня на пути. Мурка коснулась тяжёлой собачьей лапы, опутывающей её шею: Отпустишь? Шариков: Ни за что. Мурка: Псина. Пожалуйста. Шариков убрал лапу, и она вернулась за стол: Ты совсем не рада. Это не то, чего ты хотела? Быть женой офицера. Мурка налила себе водки: Прекрати это. Шариков опешил: Мы… разве не… Мурка: Это просто смешно. Ты приходишь, чтобы трахать меня раз в два дня. И будешь делать это до тех пор, пока не кончится твоя командировка. А потом даже не вспомнишь моё лицо. И уж точно ты не сможешь защитить меня от тех, кому я до сих пор должна денег. (она пристально глянула на него) Ты не такой крутой. Шариков: Нет-нет, мил… Мурка окончательно теперь утратила прежнюю мягкость и на лапе, сжимающей стакан, проступили коготки: Я — шлюха, но не дура. Поэтому не собираюсь слушать твои сказки о том, что сраный лейтенант или — теперь уже — капитан заберет провинциальную протратаханную шлюху, чтобы жить с ней до конца дней в загородном доме и воспитывать бл*ть, нескольких детишек-котопсов. ОСТАВЬ ЭТО ДЕРЬМО И БОЛЬШЕ К НЕМУ НЕ ВОЗВРАЩАЙСЯ! Шариков помолчал немного, глядя за тем, как ловко она сдерживает слёзы — эта девочка знала, что такое настоящий ком в горле; затем он посмотрел в её поблёскивающие от влаги глаза: Возможно, кто-то уже говорил тебе это и затем не сдержал обещание. В таком случае ты имеешь право не верить моим словам. Но я клянусь офицерской честью, клянусь тем, что у меня здесь (он резко и даже немного болезненно сжал свою промежность в лапе), клянусь, что не уеду без тебя. И если ты не поедешь, то мне придётся вытащить тебя прямо из койки очередного ублюдка, которого ты будешь обслуживать — вот, что я тебе говорю, глупая девчонка! Мурка издала тихий стон; затем, тихо мурча, отвернулась к стене и вытерла мордочку; но белая шёрстка под её большими красивыми глазами всё же осталась мокрой (и молодой капитан с щемящей болью в груди обратил на это внимание): Ах, это было бы очень хорошо, псина. Глава 25 После маленького расследования Ласки очевидным стало одно: едва ли какой-либо волк имел отношение к смерти его дочери. Нет, Малышка Зи стала жертвой подлости, а не дикости. И если свою откровенную дикость волчары спрятать никак не могли, то подлость скрыть можно было очень легко. Более того — способность скрывать свою подлость являлась неотъемлемой частью этой самой подлости. Когда полиция сообщила о том, что за убийство его дочери будет осужден волчара, крот вновь приказал Ласке связаться с комиссаром. Ласка отчиталась: Пытаюсь дозвониться в третий раз; попадаю на проходную. Говорят, что комиссара нет на месте. Зорга сразу понял: Лгут. Это начинало бесить. Он был счастлив, что хотя бы не видит этого отвратительного города. Но этот запах. Запах пизд*жа и наркоты, которыми провонялся Зверск, уже порядком ему осточертел. Этому городу нужен был долбаный освежитель воздуха. Наконец, крот в компании Ласки, ковыляя, опершись о свою покрытую золотом трость, решил наведаться к комиссару лично. И застал его на проходной. Тихая раздражённая усмешка вырвалась из пасти крота, когда он учуял запах лося. Лосев отвлечённо поприветствовал его, расписываясь в неком документе и даже не глядя на него: А, господин Зорга, рад вас видеть. Зорга: Я тоже, комиссар. Хоть в моём случае будет более уместно сказать — рад вас слышать. Лосев двинулся в сторону выхода, минуя крота и его помощницу: Природа всем дала равное количество талантов. Кому-то чутьё или слух… Этот грязный мент по привычке принялся заговаривать ему зубы. Забыл, с кем он говорит. Зорга: Комиссар, я пришёл к вам лично, потому что не мог дозвониться. Лосев: Вы звонили? Зорга: Мой помощник звонил вам три раза за сегодня и предпринимал попытки до этого. Вам нужно поговорить со своими подчинёнными. Они врали, что вас нет на месте. Лосев: Подчинённые не врали, у меня и в самом деле непростой график, господин Зорга. Зорга: Рад, что смог хотя бы сейчас застать вас на месте. Лосев вышел из комиссариата и быстро, не оборачиваясь на своих преследователей, зашагал по парковке: При всём уважении, господин Зорга, я снова тороплюсь. Быть может, вы попробуете связаться с моим заместителем, майором Когтиным? Зорга: Майор Когтин сказал, что не уполномочен общаться со мной на тему расследования. Он сослался на вас. Лосев застыл, опершись копытом о свой зверомобиль, не зная, что на это ответить: Сочувствую вам, это ужасно…. Зорга вскинул лапу: Да оставьте вы это. Такого я слышал достаточно за прошедшие пару недель. Но так и не услышал ничего дельного. Кто убил мою дочь? Лосев: Волчара по фамилии Серов. По телевизору должны были сообщить, быть может вы… Зорга: Я имел в виду нечто больше, чем новости, комиссар. (крот смущённо улыбнулся, опустив голову; затем поднял её и снял свои солнцезащитные очки; лось с ужасом отстранился, увидев его маленькие полуслепые глаза) Две недели назад вы сказали, что не можете разглашать подробности расследования. Я принял это с уважением и не стал мешать. Теперь же, когда расследование завершено, я бы хотел увидеть этого зверя. Лосев: Завтра у него будет суд. Вы увидите его. Зорга: О, нет-нет. Я имею в виду — лично. Поговорить с ним. Лосев непонимающе мотнул головой: Простите, господин Зорга, но это исключено. Зорга: Понимаю, что эта просьба звучала бы неуместно из уст простого зверя. Но я… (крот вернул очки на переносицу) Я, ведь, явно не попадаю под описание простого зверя. Мы с вами давно знакомы и для меня странно слышать столь резкий отказ. Лосев: Для вас это будет слишком эмоционально. Зоргу начинало раздражать то, как подобно ужу на сковороде извивается сейчас перед ним комиссар: О, да прекратите! Лосев: Что ещё вы хотите услышать? Я не могу позволить вам просто войти в камеру и поговорить со зверем, которого добрая половина заповедника предпочла бы линчевать на месте. Всё, что я могу, господин Зорга, это обеспечивать вам место в первом ряду в зале суда. Прошу, давайте действовать по закону. Зорга: По закону, комиссар… Лосев открыл дверь и сел за руль: Да. Ещё раз мои соболезнования. Комиссар быстро вырулил с парковки, оставив Зоргу наедине с помощницей. Ласка констатировала: Мусора. Зорга: Он сказал… “по закону”? Ласка: Да, похоже, так и сказал. Зорга рассмеялся; пошатнулся и схватился за рукав пиджака Ласки: Никогда бы не подумал, что наш комиссар окажется таким блюстителем закона. Глава 26 Ранее такого с Шариковым не случалось, но теперь он сел за игральный стол не ради азарта или времяпрепровождения. А потому, что это был его последний вариант. В конце концов, он же не плохой зверь. Никогда не обижал слабых. Уважал старших, если только они не были идиотами, как Когтин. Шарикову должно было повезти, он должен был быть с Муркой. Это ощущалось подобно озарению, откуда-то из потаённых пор пространства. Сегодня он обыграет зайца Косого-Младшего до нитки, заберёт кучу денег, выкупит Мурку и уедет с ней далеко-далеко. За игральным столом сидели: Косой-Младший и его длинные белые уши; крокодил Ганза с его длинным зелёным хвостом; и киска-официантка, которую заяц бесцеремонно усадил себе на колени. Когда Шариков просунул за игральный стол свой «длинный» чёрный нос, Косой прекратил домогаться официантки, отпустил её (она мгновенно испарилась) и уставились на молодого капитана. Младший: Добрый вечер, детектив. Шариков: Решил сыграть партейку. Думаю, не откажешься. (он махнул лапой официантке) Давай сюда виски, сто. Младший хохотнул: Давненько мы с вами, детектив, не сидели вот так за столом. Шариков кивнул: Да. И в самом деле. Давненько. Младший: Какие ставки?