Зорга убрал пистолет за спину: Предоставляете мне отчёт каждый четверг. Подробный. Слышите меня, комиссар? Лосев поднял глаза: А… понял. Всё понял. Шариков в нерешительности наклонился к кроту: Господин Зорга. Я… могу быть свободен? Зорга: Ещё нет. Помогите Ласке затащить тело. А мы с тобой, комиссар, сядем в машину. Нам предстоит ещё одно дело. Давай. Проводи меня до машины. И такой большой и такой зрячий Лосев послушно взял маленького слепого старика под локоть и повёл к машине; когда они отошли на приличное расстояние от хищников и заячьего тела, он тихо сказал: Прости, Зорга. Прости уж… Шариков подошёл к зайцу. Поморщился. Огнестрелы в голову всегда выглядят ужасно. Ласка: Давай ты подмышки, а я за ноги. Шариков: А чё это ты за ноги? Я тоже не хочу в мозгах мазаться. Ласка поразмыслила над услышанным, затем взял одну ногу зайца и кивнула на другую: А, похер. Давай за ноги оттащим. Упаковав труп в багажник, они сели спереди. Ласка — за рулём. Шариков всё же испачкался. Парадная форма, измазанная кровью и мозгами очень символично демонстрировала истинную суть полицейской работы. И куда везут они теперь молодого капитана? Уж не валить ли тоже? А что? Капитан Шариков пока нужен. Он выкопает могилу для них троих — себя, ныне усопшего и комиссара, на котором не было теперь лица. В зеркало заднего вида Шариков видел растерянные лосиные глаза. Лосев: Зорга, девку бы я сам не тронул… Это этот, блин… Говорит, сынок в неприятности попал. Он на Бамби вину валил. Так что я… Зорга: Вы более можете не оправдываться, комиссар. Очень скоро это дело канет в лету. Очень скоро. Скоро. Это когда ещё два выстрела сделают? Шариков: Господин Зорга. По правде говоря, я слегка растерян от случившегося. Могу я знать, куда мы едем? Зорга: Скоро узнаете, капитан. Он и вправду узнал об этом очень скоро. И узнал место. Они вернулись к выкопанным ямам. Вернулись к Младшему и Бамби. Те по-прежнему были в яме в окружении игуан. На пути к ним Зорга остановил своих спутников, обращаясь к Шарикову и Лосеву: Господа. Вот и конец. Теперь осталось совсем немного. Вы должны сделать для меня кое-что. Это будет последняя просьба для вас, капитан. И первая для вас, комиссар. Вас двое. Их тоже. Вы уж разберите. Кто-кого. Последние полчаса Шарикова мучала мигрень; теперь она усилилась: П… простите, я что-то… Впрочем, нет. Капитан всё понял очень хорошо. Равно, как и комиссар. Шариков: Вы снова приказываете мне казнить зверя. Зорга: На этот раз — виновного. (крот коснулся собачьего плеча) Капитан, вы не уйдёте отсюда с чистыми лапами. Ваш мундир уже в крови. И если не хотите на нём ещё и своей крови — придётся пролить кровь одного из них. Сзади Ласка подтолкнула его к яме, в которой дрожали двое. Младший: Господин комиссар, помогите мне. Прошу вас, господин комиссар! Позвоните папе! Дайте мне поговорить с папой, просто один разговор, одна минутка. Но комиссар стыдливо отвернулся и отошёл на пару шагов. Его тошнило. Ласка: Мы собираемся обеспечить тебе разговор с папой. Прямо сейчас. Шариков достал револьвер. Ах, лапы совсем не слушались. Пушка едва не выпала. Но он сделал глубокий вдох. Выдох. Когти с новой силой обхватили рукоять. Чиркнул язычок, зловеще прокрутился барабан. Шариков нацелился на зайца, но смотреть не решился. Отвернулся и нажал на спуск — БАХ! Посмотрел. Невредимый заяц стоял на месте, осматривая себя. Поняв, что он невредим — Младший нервно расхохотался, приговаривая: Хихих, спасибо. Спасибо тебе, капитан. Век не забуду. Про долги забудь, ничего ты мне не должен ыхихихихихихихи… О, чёрт, — подумал капитан. — Похоже, он меня неправильно понял. Ласка: Пожалуй, надо смотреть, куда стреляешь, если собираешься попасть. Шариков: Очень, бл*ть, смешно. У этого револьвера кривое дуло. Дай мне свой. Молодой капитан убрал револьвер в кобуру и взял Беретту92 из лап Ласки. Младший вытаращил глаза и заметался по яме: Что? Нет, НЕТ, ТЫ СУКА!!!! БАХ! — в ключицу. Заяц упал, дёргая ногами. БАХ-БАХ — в живот и шею. Заяц корчился в предсмертных муках. Шариков был бы не против опорожнить брюхо. И неважно, каким путём. Он перевёл взгляд на крота. Попятился от ямы и, едва, не споткнулся о лежащую под ногами корягу. Зорга: Юноша, вы никому не расскажете о том, что здесь видели или слышали. Я часто использую страх, но мне больше по душе деньги. Мы заплатим вам. Это совсем немного для меня и довольно много для такого честного мента, как вы. Ласка потащила Шарикова к выходу из леса. Зорга подозвал к яме комиссара. Бамби, поджав ноги, сидел в углу ямы и смотрел перед собой, не обращая внимания на внешние раздражители. Он понимал. В отличие от Косого и по примеру незнакомого ему волчары Серова, Бамби понимал, что с ним теперь — всё. Но в последний миг, когда презрительно глянуло на него пистолетное дуло, как-то сам собой заворочался олений язык; Бамби подполз к другому краю ямы и вытянул копыта к стоящему над ним комиссаром: Господин Лосев, пожалуйста. Я же её не трогал. Ну я же не… Олень захныкал. А Лосев обратился к кроту: Ну пацан же не виноват. Этого замочили и ладно. Мэра. Тоже. Но пацана-то… Крот повернул голову на оленя, отчего тому показалось, будто господин, уважаемый господин Зорга смотрит на него снисходительно, готовый простить. Но Зорга сказал: А ты что, получается, чистый выходишь? Я мэра завалил. Капитан — сына его. Тебе тоже кого-то убить надо. Лосев махнул вслед уходящему Шарикову: Так давай этого. Волчара тупой, никто про него не вспомнит. Зорга: Капитана не трогай. Я проверю, чтобы ты его не доставал. Интересно будет понаблюдать — скурвится ли и этот мент со временем. А сейчас — стреляй. Или мы твою тушу на ветке подвесим. Комиссар испуганно обернулся на стоящих за его спиной игуан. Затем глянул на ствол в своей железной лапе. Лапа-то железная, безжизненная. На курок нажимать проще. БАХ. Плюхнулась оленья туша поверх заячьей. Затих лес. Насытился. Глава 29 Оказавшись на заднем сиденье волги Когтина, волчара крепко уснул. Через несколько километров майор остановил машину. Обернулся. Толкнул Серова кулаком в бок, и тот встрепенулся. Когтин: Выходи. Серов потряс головой, приводя себя в чувство, и к тому моменту, как Когтин открыл ему дверь, он уже почти вспомнил всё, что было до этого; волчара глянул в окно — трасса, лес по обе стороны: А мы, начальник, не приехали, вроде. Когтин: Выходи, есть приватный разговор. Серов устало хохотнул: Приватный (он медленно вышел и осмотрелся; они остановились вдоль лесополосы на совершенно пустом участке дороги). Когтин шмыгнул носом и, пряча взгляд, махнул лапой в сторону деревьев: Пойдём подальше. Серов: Ты, часом, не валить ли меня ведёшь, начальник? Когтин: Посмотрим. Ты иди давай, не заставляй в тебя волыной тыкать. Поговорим и, может, отпущу. Если базар твой понравится. Отпустит. Какой уж там, — подумал Серов. Он медленно шёл к деревьям. А за ними — видит — могила выкопанная. Проморгался. Показалось. И в самом деле показалось, никакой могилы там нет. Смерть-то близко подкралась — вот и рассудок пугает, путает. А умирать страшно. Хоть бы и за дочку страшно, и за народ свой… а за себя-то страшнее всего. Водки бы глоток, да папиросу… Серов: Начальник, дай сигарету. Когтин похлопал себя свободной от пистолета лапой по пальто: Извини, нет. Вернёмся — пачку куплю. Только ты расскажи, чего тебе крот говорил?