11. Москва, хоть и носит звание мегаполиса, город маленький. Ну ладно, пусть не маленький, но точно небольшой. Причем его размеры меняются в зависимости от времени суток. В час пик поездка на автомобиле в несчастные пару километров может затянуться на пару часов, а вот ночью весь город насквозь проезжается за какие-то полчаса, при этом даже без особого превышения скорости. Важно ведь не гнать, как сумасшедший, важно просто не останавливаться. Виктор выехал со двора Даурского неспешно, но как только закрылись ворота, дал газу. Странным образом быстрая езда прочищала мозги. Во время гонки ты вынужден следить за дорогой, анализировать обстановку в условиях недостатка времени, и это отгоняло мысли, сомнения и тревоги на периферию сознания. Но не в этот раз. В этот раз все было иначе. Шквал эмоций в голове Макарова смешался с таким же шквалом мыслей, причем мысли вломились в голову несвязные, цеплялись друг за друга, отталкивали друг друга, смешивались друг с другом, так, в итоге, и не складываясь во что-то хоть чуточку логичное. Дико пульсировала боль в затылке, отдаваясь в шее и правом плече. Взревывал мотор, подгоняемый педалью акселератора. Шелестели шины по асфальту. Мельтешили в глазах сотни летящих навстречу огней. Как струны переплетались разделительные полосы, запутывая все окончательно. Виктор погрузился в полусомнамбулическое состояние – часть сознания четко и безукоризненно управляла автомобилем, тогда как другая пребывала вообще незнамо где. Когда Виктор пришел в себя, он стоял на обочине какой-то пустынной, плохо освещенной дороги. Слева – стена деревьев, погруженных во мрак. Справа – забор из металлических прутьев, за которым так же возвышались деревья. Он не понимал, где он и, главное, как и почему здесь очутился. Виктор уже собирался решить вопрос банальным способом, включив навигатор. Но забор почему-то показался ему смутно знакомым. Он вышел из машины, не глуша мотор, и подошел к ограде. За ним глубокой тенью куда-то в преисподнюю сползал овраг. Еще через минуту Виктор осознал, что именно здесь он был сегодня днем, разглядывая тело убитой Эльвиры Кононовой. Внутренний компас зачем-то притащил его на место преступления. «Место, где найдено тело» – занудно поправил он сам себя. Где именно было совершено преступление, еще предстояло узнать. Виктор не раздумывал. Дверца в заборе оказалась незапертой. Он вошел под сень мрачных деревьев и двинулся туда, где днем лежала убитая. Нога проскользила по прелой прошлогодней листве, и Виктор на пятой точке, вполголоса матерясь, съехал на самое дно лощины. Несколько минут он прислушивался к окружающей его тишине. Впрочем, разве бывает в мегаполисе тихо? Шум тысяч машин и миллионов голосов, неведомых агрегатов, кружащих в небе самолетов и несущихся под землей поездов метро сливался в один могучий гул, звучащий, кажется, на уровне инфразвука, который слышишь не ушами, а всем телом. Зачем он здесь? Что хочет найти? Да и что можно увидеть в темноте? Он осмотрелся, потом закрыл глаза. Это помогало сосредоточиться и отключить «быстрое зрение», включив зрение внутреннее. Что-то не так? Вроде бы все так же, как было днем. Ну, разве что за исключением мертвого тела на траве, толпы экспертов, полицейских, сыскарей и прочего люда. Стоп! Есть расхождение! Нет той афиши на заборе, изрисованной нелепыми граффити. Ну и машина за ограждением стоит только одна – его собственная. Виктор открыл глаза и вздрогнул. В проеме двери виднелась темная фигура. Фонарь находился метрах в ста дальше по дороге и светил в спину человеку, поэтому он выглядел как силуэт из театра теней. – Эй! – крикнул Макаров. Фигура отшатнулась, но не исчезла. – Стой, где стоишь! Следственный комитет! – рявкнул Макаров, карабкаясь по склону оврага. Забираясь, Виктор автоматически сунул руку за пояс, где должен был находиться верный «Глок», но его там не оказалось. Вася-Вася издал приказ сдавать оружие по окончании рабочего дня или дежурства. Но фигура и не думала ни нападать, ни скрываться. Более того, оттуда раздался тихий смех. Наконец, Макаров одолел крутой подъем, пыхтя от напряжения. И сам улыбнулся. Это была та самая официантка или барменша из летнего кафе. Светлана. – Я поздно сегодня, – пояснила она прежде, чем Виктор спросил, что она тут делает. – Сменщица задержалась – родительское собрание. Ну и чтобы меня отблагодарить, накрыла скромный девичий стол. Тем более что в кафе давно никого нет. Так что я сейчас пья-а-а-ная. Светлана рассмеялась, заставив Виктора снова улыбнуться. Она делала это легко и как-то заразительно. – А что же такая красивая и пьяная девушка делает на темной улице одна? Вам не говорили, что это опасно? Светлана легкомысленно пожала плечами. – Тут не бывает людей. А где людей нет, там как раз безопасней всего. – Логично, – хмыкнул Виктор. – Вы меня удивляете второй раз за день. А это со мной бывает редко. – Следователь по особо важным делам, – раздельно произнесла Светлана, легонько ткнув Виктора пальцем в грудь. – Знаток человеческих душ. – Давайте, я отвезу вас домой, – предложил Виктор. – А где ваш дом? – Светлана наклонила голову к плечу, как это делают удивленные собаки. – Не очень далеко? Завтра мне нужно на одно очень важное мероприятие. Его несло на каких-то волнах, неощутимых, невидных и неслышных, но таких могучих, что сопротивляться им не было ни сил, ни желания. Он вел машину, она сидела рядом. Она смотрела на него, молчала и улыбалась. Он смотрел на дорогу, но чувствовал ее взгляд и тоже молчал и улыбался. Машина летела по ночному городу и ни разу не попала на красный сигнал светофора. Словно кто-то большой и невидимый вел их своей рукой, всемогущей, как рука отца, ведущего сына в детский сад, оберегая от малейшей задержки. Припарковаться удалось прямо у подъезда, хотя в такое время найти свободное место – задача нетривиальная, и иной раз приходилось еще четверть часа кружить по району, отыскивая незанятый клочок асфальта. Лифт поднял их на нужный этаж, и его кабина сегодня нисколько не напрягла Виктора. Они ничего не говорили друг другу, просто смотрели глаза в глаза. И улыбались. Как два счастливых идиота. В прихожей их встретило зеркало, на котором губной помадой было жирно написано «Козел!». Рядом валялся сплющенный тюбик этой помады. Виктор, совсем забывший про оставленную тут с утра дорогую на вид блондинку, только пожал плечами и рассмеялся. Светлана тоже прыснула. Через несколько секунд они уже были в постели. Макаров не понимал, что с ним происходит. Все было как-то не так. Не так, как он привык. Они толком еще не познакомились, а их одежда уже валялась на полу, но почему-то не было ощущения ни дешевой доступности этой женщины, ни разнузданности в сексе, ни расчетливости. Все произошло очень естественно. Он взлетал, падал, она снова заставляла его лететь. Она не была ни яростной в страсти, ни особо умелой и изобретательной. Она была нежной. Без всей этой мяукающей деланой нежности, от которой у Макарова всегда скулы сводило. Эта нежность обволакивала его не как сладкий, но липкий мед, а как пушистое одеяло, как теплая вода, погружая в себя, растворяя в себе. С ней Макаров забыл про свою технологию секса и в кои-то веки просто любил женщину, безотчетно и самозабвенно. Он прижал к себе ее мягкое, податливое и одновременно упругое тело, зарылся лицом в пушистые волосы. Это было оно – счастье. – Соня! – прошептал, почти простонал он. – Почему соня? Я еще не хочу спать, – усмехнулась Светлана. Макаров аккуратно отстранился и сел на край кровати, повернувшись к Светлане спиной. То, что он ощутил, можно было бы назвать ожогом. Только с обратным знаком. Будто ледяная игла кольнула в сердце, морозными метастазами скрипучего инея растеклась по мгновенно ставшим хрупкими жилам. Молчание повисло, как тьма. – Прости, я не поняла, что это было имя, – сказала Светлана. В ее голосе не было ни обиды, ни сарказма. Только горечь. И безжизненность. Виктор рефлекторно сжал кулак, сгребая в горсть край простыни. – Я… – начал он, надеясь как-то сгладить момент, но неожиданно даже для самого себя закончил, – … вызову тебе такси. Несколько секунд тишины. И голос, ровный, без надрыва. – Да, вызови, я не знаю, где нахожусь. Виктор подобрал упавший телефон, набрал номер, назвал адрес. За это время Светлана встала, оделась. Она не прикрывалась в лицемерной стыдливости, одевалась спокойно, будто его не было в комнате. Но из нее словно выпустили воздух. Макаров потянулся за бумажником, чтобы дать денег на такси, но Светлана обожгла его таким взглядом, что он предпочел вместо бумажника подобрать часы. – Будет через три минуты, – сказал он, откашлявшись. Светлана кивнула и пошла к двери. Задержалась на мгновение, будто хотела что-то сказать, но не стала. Молча вышла, и щелчок замка отрезал ее от Виктора навсегда. Виктор с силой потер лицо. Ушедшая было боль в затылке снова вернулась. Зачем? Зачем он это сделал? Неужели его так напугала опасность привязаться к женщине? Он вскочил и подошел к окну. Чтобы увидеть ее. Рассмотреть в ней то, чего он испугался. Светлана вышла из подъезда. Большинство женщин посмотрели бы вверх, на окна. Она этого не сделала. Она шла по асфальту подъездной дорожки, плечи ее были опущены, словно под непосильной ношей. Виктор скрипнул зубами. Он уже сделал движение, чтобы одеться и броситься за ней. Но в этот момент из-за угла вырулил светлый седан и остановился возле Светланы. Она села в машину и та тронулась, мигнув на прощание стоп-сигналом на выезде со двора. Виктор посмотрел на экран телефона и выключил его. Сейчас ему не нужны были никакие звонки. Он выключил свет и ничком упал на постель, еще хранящую ее запах. Во двор медленно въехала желтая машина такси. Постояла несколько минут и уехала, так и не дождавшись пассажира. 12. Утро было тяжелым. Смертельно тяжелым. Смятая постель напоминала поле боя, причем с применением тяжелого вооружения. Наволочки и простыни посерели от пота. А сам измученный и истерзанный Виктор Макаров был похож на пехотинца, чудом выбравшегося живым с этого сражения. За окнами серел неуютный рассвет, а Макаров сидел на краешке кровати, покрасневшими глазами наблюдая, как на полу потихоньку начинают вырисовываться нечеткие тени. Он поспал всего пару часов, но о том, чтобы вернуться ко сну, не могло быть и речи. Он же не враг сам себе – возвращаться в цепкие липкие объятия кошмара. Когда Светлана ушла, он был пришиблен этим, а главное – тем, что он сам, своими руками сделал все, чтобы она ушла. Он закрыл глаза и, проклиная себя и того черта, что вдруг в нем завелся, попытался забыться. Вот только он упустил из виду, что остался дома один. А ненасытный демон его снов никуда не делся, он просто притаился под кроватью, терпеливо ожидая, когда Виктор допустит промашку и забудет про него. И дождался. Злобный ночной зверь вцепился в свою жертву желтыми, дурно пахнущими клыками и жевал, драл когтями, зловонно дышал в лицо. Его хохот закладывал уши, а сверкающие глаза слепили. Но в этот раз зверь высунул свою хищную морду чуть дальше, чем обычно. Раньше он умудрялся измочалить и тело, и душу Виктора, ни разу не показавшись на глаза. Он всегда был за спиной. От него невозможно было ни убежать, ни принять бой. И он никогда не оставлял следов. Макаров ни разу не смог вспомнить ни единой детали своего ночного проклятия. Но не в этот раз.