– Жгут дай! – Сильно болит? Где? Вот тут? Виктор нажал стволом пистолета на простреленное колено. Раненый взвыл, на глазах его выступили слезы. – Ну не плачь, маленький мой, – усмехнулся Виктор. – К счастью для тебя, меня не очень беспокоит справедливое возмездие. Мне нужна информация. Так получилось, что это нужно мне лично. Понимаешь? Задушевность голоса Виктора испугала киллера сильнее, чем причиненная боль. – Ты какой-то странный мент, неправильный. – Молодец, догадался. Поэтому давай просто поговорим. – Я ничего не знаю! Виктор достал из кармана складной нож, раскрыл его одним пальцем, осмотрел тонкое вороненое лезвие и вдруг со скоростью атакующей кобры ткнул ножом киллеру в то место, где нос соединяется с губой. Тот заорал так, что Виктор поморщился. Из пореза потекла кровь. – Что ты орешь? Я понимаю, это одно из самых болезненных мест на теле человека. Оно используется для стимуляции мозгового кровообращения, когда человек без сознания. Я просто привожу тебя в сознание. Я еще много таких мест знаю. Показать? Виктор протянул руку и ухватил киллера за волосы на затылке. Точнее – за «косичку» – прямо там, на границе роста волос. И резко дернул вверх. Вой киллера перешел в визг. – Мы так в детстве развлекались, – сказал Виктор с улыбкой. И где-то в глубине себя понял, что так оно и было. – Забавная вещь – анатомия. Ты, наверное, тоже немного ее изучал, знаешь, куда надо выстрелить или ударить, чтобы человек умер. Но там много других секретиков. Например, когда знаешь, где у человека узлы нервных окончаний, то понимаешь – чтобы причинить максимальную боль вовсе не обязательно ломать ему руки и ноги. Есть гораздо более эффективные методы. Вот принято считать, что выколоть глаз – это очень больно. Расстрою – в глазу почти нет нервных окончаний. Хочешь убедиться? Виктор сделал вид, что тянется ножом к глазу киллера. Тот шарахнулся назад и попытался отползти. Безуспешно. – Глупый, я же сказал – там почти нет нервных окончаний. Какой мне смысл делать тебя одноглазым? Или вот в кино самый страшный кадр – человеку делают трепанацию и прямо в мозг тычут иголкой. Фигня это все. Если в глазу окончаний мало, то в мозге их нет вообще. По большому счету, операции на мозге можно делать без наркоза, человек ничего не почувствует. Просто берегут его нервы. Он может начать дергаться от страха, а не от боли. А это работа тонкая. Чуть промахнулся и все – пациент либо труп, либо овощ. – Что тебе надо, сука?! – заорал полностью деморализованный киллер. – Я уже два раза спрашивал. На кого ты работаешь? Кто дает тебе указания? – Механик! – А почему не сантехник? – Потому что это его погоняло, сука! – Кто он? – Я не знаю. Виктор молча ударил рукояткой пистолета по шнуровке ботинка киллера, сломав плюсну. – Аааааааа! Сука! Я не знаю, кто он! Не знаю! Никто не знает! – Ты выполняешь команды человека, которого не знаешь? – Он платит, говорит что делать и как. Зачем мне знать, кто это? Если он смог выйти на меня – значит, он в системе. – Говорит что и как? – удивился Виктор. – А ты просто выполняешь инструкции? Ты такой бестолковый, что тебя надо наставлять, как работать? – Да пошел ты! Я мастер! Меня сам Саша Македонский учил! – Македонский? – удивился Виктор. – Солоник? Так тебе лет пятьдесят, получается. Хорошо сохранился. Его же еще в девяносто седьмом грохнули в Афинах. Киллер тихонечко засмеялся, будто Виктор ляпнул несусветную глупость. – Это для вас его грохнули. Но на эту тему я больше ничего не скажу. – Так зачем Механик тебе подробные инструкции давал, если ты такой мастер? Киллер задумался. – Механик круче Саши. Он действительно мастер. Он такие вещи придумывает! – Типа как парашют подморозить, чтобы он не раскрылся? Киллер остро глянул на Макарова. – А ты докажи, попробуй. – Как Механик с тобой связывался? – По телефону. Через скремблер. Так что даже голос опознать не смогу. Инструкции присылал по электронке. – По почте? – Закатай губу. У меня есть знакомые хакеры. Пробовал я отследить. Глушняк, зашифровался по макушку. А на следующий день мне на почту скинул фотку меня лично, на пороге дома. Дескать, не шали. Ну я и перестал шалить. А оно мне надо? – Есть предположения хотя бы? Из какой он структуры? Из Минобороны? Киллер посмотрел на Виктора, как на обоссавшегося. – Ты чо, дурак, начальник? Чтобы вояки через нас заказ выписывали? У них свои стрелки – дай боже. – Не богохульствуй, придурок. Из последнего что исполнял? – Да давно ничего не делал. Ну не так давно какую-то херню для Механика. Вообще черная работа, не по профилю, – киллер явно расслабился, начал балагурить. Возможно, сказывалась потеря крови. – Конкретней. – Да чо конкретней. Забрал машину на окраине с трупаком. Баба какая-то. Все по инструкции. Отвез в парк, зашел через калитку со стороны леса и уложил трупак в нужном положении. Все. Последнее, что мог вспомнить потом Виктор, – это глаза киллера. В них отразился смертельный страх. Киллер понял, что сейчас умрет. Он попытался перекатиться и дотянуться до лежащего в трех метрах от него пистолета. А потом перед глазами Виктора упала багровая завеса. Когда сознание вернулось к Макарову, он стоял на четвереньках, а перед ним лежало что-то, что не так давно, кажется, было человеком. Но сейчас напоминало его очертаниями очень отдаленно. С рук Макарова стекала кровь. А вдали нарастал вой сирены. Виктор плохо понимал, что происходит, но инстинкты и рефлексы его не подвели. Он встал, и неверной походкой зомби-спортсмена побежал к противоположному выходу с территории строящейся лаборатории. 37. Что происходит? Что со мной происходит?! Я схожу с ума! Это безумие, но я точно схожу с ума! Это не аффект, когда себя не контролируешь. Это чистой воды шизофрения. Во мне сидит какой-то зверь и берет пульт управления мной в свои руки. И если «серебряная ниточка» в затылке и экстраспособности мозга – плата за его появление, то к черту эту ниточку, цена слишком высока. Человек, который себя не контролирует, должен сидеть в психушке. А я туда не хочу! Не хочу! С этими мыслями Виктор легким бегом пробирался по лесу в направлении к своей машине. Попадаться на глаза опергруппе он не хотел. Объяснить, почему он убил очередного задержанного, он сейчас не мог. Даже если заявить о самообороне, его все равно отстранят от дела на время разбирательства. А скорее всего, посадят под домашний арест до выяснения. А сейчас он этого позволить себе не мог. Он миновал место стоянки, выбежал на дорогу, перевел дух и открыто двинулся к автомобилю, будто шел не со стороны лаборатории, а с обратной. У машины переминался с ноги на ногу сержант-пэпээсник. – Здорово, служивый, – кивнул Виктор. Сержант чуть напрягся, взяв покрепче автомат. – Свои, не парься, – Виктор показал корочки СКР. – Это моя машина. – Понял. Меня тут ее охранять оставили. Щас доложу начальству, что вы пришли. Полицейский потянулся к рации. Напрасно. Сильный удар основанием ладони в висок отправил его в глубокий нокаут. Сотрясение, скорее всего, будет, но здоровье не пошатнется. Виктор с интересом понял, что зверь внутри показал клыки, но не стал вылезать наружу полностью. Потому что так четко и осознанно бить Виктор не умел, но сумел не дать зверю выступить в полную силу. Значит, его как-то можно контролировать? Виктор оттащил сержанта за кусты, сел в машину, развернулся. Ехать обратно в город нельзя. Его, наверное, уже объявили в розыск по Москве. А на областной или, тем более, федеральный уровень розыска он пока явно не набедокурил. Он повернул направо и стал быстро удаляться от столицы. Тренькнул телефон. Ольга. Ей можно ответить. – Что ты там натворил? – крикнула сибирячка раньше, чем Виктор успел сказать «Алло». – Мне уже трубку оборвали! – И что ты сказала? – А что я могла сказать? Что оставила тебя с преступником, а сама по твоему приказу увезла потенциальную жертву. Но что случилось? – Расскажу при встрече, – вывернулся Виктор. – Где Данишевич?