– Скажите. – Я подошел к нему поближе. – А правду говорят, что матерый дух в состоянии человека в кому вогнать? Глава одиннадцатая – Куда вогнать? – уточнил у меня Костяной Царь. – Изъясняйся понятнее, ведьмак. – В сон, который точно смерть, – поняв свою ошибку, поправился я. – Когда человек дышит через два раза на третий и незаметно, а все вокруг думают, что он помер. – Случается такое, – качнулся черный капюшон. – У меня эдаких бедолаг изредка хоронят. Раньше чаще подобная нелепица выходила, но и сейчас нет-нет да и бывает. Ясное дело. Раньше всех в гробах под землю определяли, а теперь чаще кремируют, потому точный процент невезучих граждан определить сложно. – Не по нраву мне, когда подобное происходит, – прогудел умрун. – Непонятно, что с такими насельниками делать, понимаешь. Владения вроде как мои, все местные обитатели – тоже. Но исключительно те, что уже окончили свой земной путь, причем так, как должно. А эти ни туда ни сюда. Добро еще, если местные служители их откопать сумеют прежде, чем те по второму разу помрут. А коли нет? Кому их душа должна отойти? Мне или же… Ну, неважно, тебе ни к чему знать то, чего знать не стоит. – И все-таки, – вкрадчиво почти прошептал я. – Бывает такое, что призрак может человека вот в такой сон погрузить? – Бывает, бывает, – чуть раздраженно отозвался Хозяин Кладбища. – Слыхал я о таком. И даже видел пару раз в совсем уж давние времена. – И как тогда его вернуть сюда, на белый свет? С обычными все ясно, они или проснутся, или уснут навсегда. Но здесь ведь наверняка не так все просто, ведь их души не в забытье пребывают, а по серым равнинам Нави в туманах бродят. – Ну вот, сам же на свой вопрос ответил, – красные глаза умруна двумя звездами сверкнули из-под капюшона. – Надо туда, в Навь, сходить да пинками душу обратно в тело загнать. – Легко сказать, – чуть опешил я. – Так дороги же закрыты! Захоти я туда попасть, то не смог бы. Да и не нужен мне такой туризм, ну его на фиг. – Ты и не сможешь, – подтвердил Хозяин Кладбища. – Пока живой. Ты дитя другого мироздания, тебе пути на серые поля Нави и луга Прави нету. Хотя… Ежели из тебя со знанием дела и верными словами душу вырвать… – Не надо из меня ничего вырывать! – не дослушав его, сразу отказался я. – Ни к чему это! – Тогда никак, – покладисто подытожил умрун, помолчал пару секунд и уточнил: – Тебе никак. Твой дом тут, твой мир тут, нечего тебе там делать. – Значит, кому-то все же можно? – уцепился я за его слова. – Вестимо, – похлопал костистыми лапами по подлокотникам трона мой собеседник. – Сноходцы из матерых, проведя ритуал, туда могут ненадолго заглянуть. Зарянники по весне да осени туда-сюда и сами шастают, и дурачков, жадных до простой наживы, с собой на туманные равнины уводят безвозвратно. Мары опять же темные пути, ведущие в самое сердце туманной трясины, ведают. Только не думаю, что ты кого-то из перечисленных не то что подрядишь на работу, а и вовсе найдешь. Про сноходцев толковых я с позатого века не слыхал, должно исчезло их племя совсем. Зарянники свой весенний урок давно выполнили, ушли в Навь и двери за собой до осени притворили. Ну а про мар и говорить нечего. Да и неблагодарное дело с ними связываться, больно высока может оказаться плата. – Это да, – согласился я, мысленно потирая руки. Хоть где-то, хоть в чем-то повезло. Ниточка, пусть тонкая и ненадежная, но все же ведущая к Ряжской, которую занесло невесть куда, оказалась в моих руках. Бесспорно, новый контракт со страшной девочкой меня изначально не очень-то бодрил, но, во-первых, та мне кое-что должна, а во-вторых, все равно придется Ольгу Михайловну вытаскивать на белый свет. Живая она мне пока нужнее, чем мертвая. И как ошейник, который придержит в узде ее муженька, и как источник информации. Слишком непростой персонаж этот Илья Николаевич, слишком многозначный, без Ряжской мне здесь никак не обойтись. Ясно, что она всего знать не может, но кое-что лучше, чем ничего. Ясно, что я в его дом нынче же Анатолия денька на три-четыре определю, пусть там поживет, послушает, посмотрит. Но этого мало. Опять же, можно совместить приятное с полезным. Это я про беседу с Марой, есть у меня для нее еще кое-что. – И еще, – тонкие, обманчиво хрупкие и невероятно сильные пальцы Костяного Царя цапнули меня за плечо. – Не стоит заигрывать с Мораной, ведьмак. Мы не друзья и ими никогда не станем, но этот совет я даю тебе именно что по-дружески. Она отлично умеет внушать смертным почтение к себе, когда добром, когда страхом. Но в конце концов она всегда пожирает тех, кого приблизила к себе. Кого раньше, кого позже, но – всегда. Не бывает по-другому. – Пожирает? – пробормотал я. – Смертью это не назвать, – пророкотал глухой голос. – А более верного слова подобрать не сумею. Короче, обескуражил меня под конец Хозяин Кладбища. Нет, я Моране с самого начала не доверял, чего скрывать, но все равно на душе стало как-то маятно. Не хочу я, чтобы меня пожирали. Не прельщает меня подобная перспектива. – Что-то случилось? – как видно заметив, что настроение у меня подпортилось, спросил охранник Ильи Николаевича. – Какие-то проблемы? – Ну да, – ответил я, поудобнее устроившись на заднем сиденье. – Пора бы городу лицом к кладбищам повернуться, какие-то фонды на их благоустройство выделить. Вы бы сказали про это своему патрону. Наверняка же он в большие кабинеты вхож. На этом наша беседа закончилась, до самого дома ни он, ни водитель слова не промолвили, только попрощались со мной, когда я из автомобиля вылез. – Хозяин! – окликнул меня Анатолий, как всегда сидевший на скамейке. – Дело есть! – Есть, Толя, на заду шерсть, – устало ответил ему я, но все же пристроился рядом с ним. – Пусть редкая, зато своя. Чего случилось? – Тут сегодня один тип ошивался днем, – пробубнил он. – Туда-сюда ходил вокруг твоего подъезда. И он – как я! – Как ты – что? Как ты мужчина, как ты бывший таксист, как ты шатен? Выражайся точнее. – Призрак он, – пояснил Анатолий. – Причем какой-то неприветливый. Я его окликнул, когда тот пятый круг наматывал, мол, иди сюда, потрещим, а он нехорошо так на меня глянул и быстро смотался. Вот я и думаю: чего ему тут понадобилось? – Хороший вопрос, – согласился с ним я. – Благодарю за внимательность. – А Жанна где? – поинтересовался мой новый слуга. – Опять гулять по магазинам убежала? – Жанна сейчас в одном милом доме приглядывает за его хозяином. А завтра, к слову, ее там сменишь ты. Будешь слушать, смотреть и запоминать все, что так или иначе связано со мной. Как имя мое услышал – так ушки торчком, ясно? – Ясно, – кивнул Анатолий. – А где этот дом? Адрес бы. – Жанна тебя завтра туда отведет, – пояснил я. – Все, пойду наверх. Так устал, что с ног валюсь. Интересно, кто это рядом с моим домом ошивался и с какой целью? Совсем не факт, разумеется, что этот призрак мне враг. Еще в те времена, когда я не смылся от греха подальше за границу, сюда то и дело наведывались подобные визитеры, отчего-то уверенные, что я обязательно их выслушаю и сделаю то, что они просят. Москва – город небольшой, хоть и мегаполис, упорный и коммуникабельный человек что при жизни, что после смерти всегда добьется своей цели. Анатолий вот уселся в свою бывшую машину и сидел там бирюк бирюком, не глядя по сторонам. А один ушлый покойный коммерц, помню, настолько хотел отомстить своему партнеру, который его на тот свет отправил, что всю столицу на уши поставил, разузнал о том, что я есть, провел форменное следствие, нашел мой дом и так меня за неделю достал с просьбами о содействии, что я сдался и сообщил через Нифонтова кому следует о серых схемах, которые в их совместном бизнесе использовались. А ребята шалили о-го-го как, перегоняя очень серьезные суммы в офшоры. Правда, из вредности не дал посмотреть ему на плоды трудов и отправил в конечный пункт прибытия. Партнер, кстати, даже до суда не дожил и помер от инфаркта в СИЗО. Уж не знаю, сам или помогли, в коротенькой сетевой новостной заметке про это ничего не написали. Так что это может быть кто угодно. Но симптомчик все равно тревожный, нехороший. Впору хоть квартиру менять. Только не хочется. Тут мой дом, тут обчество, да и вообще… В квартире царили темнота и тишина, которую нарушало только похрапывание Родьки, которое доносилось из комнаты. Но обо мне слуга не забыл, поскольку на кухне я обнаружил кастрюлю с еще теплым рассольником. Надо же, отвлекся он, стало быть, от компьютера да и позаботился о хозяине. Одно только непонятно: где он соленые огурцы взял? Хотя чего тут неясного, опять небось у кого-то из соседей из холодильника спер. Куда только подъездный смотрит? Кстати, о нем. – Вавила Силыч, – постучал я по стене. – Загляни, коли не спишь. Дело есть. Неотложное. За холодильником раздалось шуршание, а секундой позже передо мной появился немного сонный смотритель нашего подъезда. – Ты чего полуношничаешь, Александр? – уточнил он у меня. – Час волка на дворе, в эдакое время только тати одни и не спят. Вон даже молодожены со второго этажа и те угомонились со своими ахами да вздохами. – Их время – день, мое – ночь, – пояснил ему я. – Хотя спать, конечно, хочется. – Так и ложись. – Не могу, надо еще кое с кем пообщаться. Собственно, Вавила Силыч, я потому тебя и позвал. Ну, чтобы извиниться за причиненные моральные неудобства. – Опять ты какую-то пакость в дом приведешь! – недовольно буркнул мой собеседник. – Причем догадываюсь, какую именно. Стало быть, снова Кузьмич филином на меня гукать станет, что в подъезде невесть что творится! – Если чего, то сам готов перед ним ответ держать, – предложил я. – Не проблема. Ты же тут вообще ни при чем, верно? Ничего мне на это Вавила Силыч не ответил, только глянул невесело, короткопалой рукой махнул да и ввинтился в цель между плитой и столешницей. Надо будет ему торт купить, что ли? А лучше заказать. Плотный, калорийный, с розочками из масляного крема и щедро пропитанным коньячком бисквитом. Я заметил, что подъездные именно такую кондитерку любят более всего. Решив, что так и сделаю в ближайшее же время, я направился в комнату, туда, где под креслом упоительно-безмятежно похрапывал мой слуга. – Подъем! – нагнувшись, я дернул его за заднюю правую лапу. – Родька, да проснись ты! Лапа дернулась, чуть не засветив мне в нос, но этот мохнатый лентяй даже и не подумал открывать глаза. – Сейчас водой оболью, – пригрозил я ему. – Хотя нет. Сейчас к нехорошей маме сетевую плату из компа выну, шиш ты тогда фотки голых человечиц рассматривать сможешь. – Да мне они даром не нужны, – проворчал Родька. – Все, все, проснулся я. – Дай мне еще один «поп-ит» из твоих запасов, – потребовал я. – Да поживее. – Ну-у-у! – заныл тот. – У меня их всего ничего и все любимые. – Поговори мне еще! – распрямился я. – Знаешь, у меня эта ночь не очень сложилась, не хватало еще с тобой, собственным слугой, отношения выяснять. Правы люди: много ты воли себе взял! Если сейчас же не выполнишь мой приказ, я тебя из своего дома и своей жизни изгоню, ясно? А на твое место вон Афоньку одноглазого возьму. Никогда я еще так с ним не разговаривал и, может, если бы не непомерная усталость, что навалилась на мои плечи, не стал бы. Но тут, видно, звезды сошлись, не исключено, что те самые, что одна за другой гасли на светлеющем небосклоне. – Сей момент, – и в голосе Родьки, как ни странно, я услышал какие-то новые нотки, которых раньше не было. – Щас! Он лохматым клубочком метнулся к шкафу, чем-то там громыхнул, а после вернулся обратно, держа в лапах пригоршню разноцветных игрушек. – Во! – высыпал слуга мне их под ноги. – Выбирай любую, хозяин! Или все забирай, мне не жалко. – Все-то мне на кой? – я нагнулся и взял одну из безделушек, среднюю по размеру. – Этого хватит. Иди уж, досыпай. – Как повелишь. – Родька отволок свои пожитки обратно в шкаф, а после забился под кресло. Мне отчего-то стало неловко, будто я что-то нехорошее сделал, постыдное. Ну да, этот мохнатый прохиндей не подарок, иногда вреда от него бывает больше, чем пользы, но стоило ли так поступать? Или, наоборот, именно так и стоило? Причем давным-давно? Мне ведь много кто про это говорил, и не только люди.