Ох как же он завизжал от боли! Не заорал, а именно завизжал, как свиненок, почуявший, что не просто так его изловили на скотном дворе. Дело в том, что лезвие кинжала было покрыто тонким белым налетом, именно такой вид приобретала после высыхания мазь, рецепт которой мне открыл Ласло, брат моей венгерской подружки Маргит, незадолго до того, как я отбыл в Москву. Как мне думается, сделал он это в знак благодарности, когда понял, что до брака дело у меня с его сестрой все же не дойдет. А может, на радостях от осознания этого факта. Именно ее я приготовил накануне днем после того, как закончил все хлопоты, связанные с зельем из мандрагыра. Ласло рассказал, что это семейный рецепт, его деды-прадеды использовали данное средство в тех случаях, когда им приходилось избавляться от мстительных духов, которых к ним направлял владыка подземного мира Эрдёг. Дело в том, что семья Балинтов служила светлым богам Иштенанье и Хадуру, хоть все мужчины в ней и рождались с колдовскими способностями, формально сразу же отходя под протекторат Эрдёга. Тому это не нравилось, вот он то и дело посылал к ним злые души в качестве орудия мщения. Не соврал Ласло, работает эта штука отменно, теперь можно смело говорить, что испытания она прошла. Вон как Силуянова корежит, причем от боли, самой настоящей, физической, той, которую бесплотные существа при столкновении со сталью вроде бы испытывать не могут. Мало того, размеры раны, нанесенной кинжалом, стремительно расширялись, багровая пелена разъедала голубое тело подобно тому, как ржавчина пожирает железо, только намного быстрее. – Ненавижу! – взвыл тот, кто когда-то звался Вадимом Анатольевичем, и снова рванулся вперед, целясь искривленными пальцами мне в грудь, туда, где билось сердце. – Все равно заберу! Еще раз умру, но заберу тебя с собой! – Не-а, – холодно возразил я, уворачиваясь, а после вогнал лезвие ему в спину, чуть выше поясницы. – Не получится. Переоценили вы себя, дорогой коллега. Несмерть – это еще не гарантия неуязвимости и власти. Тело призрака дергалось, как при приступе лихорадки, багровые линии разрезов расширялись, словно стремясь соединиться друг с другом и попутно, похоже, выжигая черноту, поселившуюся внутри Силуянова. Просто та судорожно пульсировала, чем-то напоминая огромное темное сердце, готовое вот-вот остановиться. – Ты зря поднял руку на невиновного, – я развернул Вадима Александровича лицом к себе и припер его к стене. – Наш конфликт был только наш, не следовало Ольгу в него впутывать. Потому и подыхаешь ты сейчас вот так, страшно, больно, без надежды на хоть какую-то будущность в посмертии. – Ы-ы-ы! – зло замычал призрак, как видно поняв, что я имею в виду. Два года в мире теней любого чему-то да научат. – Именно так, – я злорадно скривил губы. – Душа твоя отправится не туда, куда следует, а совсем в другую степь. Ты, Вадим Анатольевич, самоубийца, тебя и так ничего хорошего не ждало, но то место, которое я для тебя припас, оно в десятки раз хуже, чем любое пекло. Уж поверь мне. И я снова ударил его кинжалом, на этот раз под левое ребро. Силуянов дернулся и взвыл, как подстреленный волк. – Ох ты ж ё! – раздался возглас вернувшейся к нам Жанны от двери. – Чего это с ним? – Прозрение приходит, – пояснил я ей. – Понял, что неправильно жил. – Все равно я до тебя доберусь, – с трудом выдавливая из себя слова, прохрипел Силуянов, тело которого на глазах начинало расползаться на синие клочья. – Из ада вернусь, если понадобится! – Убей его, Саша, – попросила меня Жанна. – Прямо сейчас убей. Ничего он не понял и не поймет. – И то правда, – согласился с ней я, отбросил кинжал в сторону и схватил своего противника за истончившиеся запястья. – Морана, эта жертва тебе! Надеюсь, ты будешь довольна. Глава пятнадцатая – Новый дом можете не покупать, – сказал я Ряжскому, который, казалось, за все это время даже с места не сдвинулся. – И сюрпризов никаких ожидать не стоит, живите, как жили. Или даже лучше. – В самом деле? – саркастично осведомился у меня бизнесмен. – Как-то не верится. – Верить, не верить – ваше дело, – отмахнулся я. – Сказал то, в чем уверен, дальше решать не мне. – Батюшку на всякий случай хорошо вызвать бы, – подал голос один из охранников Павла Николаевича, без особой теплоты во взгляде глянув на меня. – Пусть все освятит. У меня, если что, телефон есть. Хороший батюшка, проверенный, надежный. Он у моей жены офис освящал, так результат отличный. К ним теперь даже налоговая не суется. – Вызови, – разрешил Ряжский. – Почему нет? Лишним не будет. А ты, Смолин, знай: если Ольга не очнется, то я этого тебе так не спущу. Носов долго тебя защищать не сможет. Не потянет он такую ношу. – Вы не забыли, что мы пока еще тут? – поинтересовался один из охранников моего нового клиента. – И можем эти слова расценить как потенциальную угрозу в адрес нашего работодателя? – А что такого я сказал? – усмехнулся Ряжский. – Только то, что скоро ваш патрон, даст бог, разберется, с кем именно его жизнь свела. Я тоже, знаете ли, сначала вот этого господина за клоуна держал, над женой посмеивался, мол, охота тебе какого-то шарлатана прикармливать. И что в результате? Жена в коме, сам вот тут стою, в дом зайти боюсь и сделать тому, кто мне веселую жизнь устроил, ничего не могу. Только разве что косо глянуть в его сторону. Так что у Ильи Николаевича все впереди, уж поверьте. – О, а вот и он, легок на помине, – хмыкнул я, доставая из кармана куртки задергавшийся от виброзвонка смартфон. – Это что же там такое случилось, что человек в такую рань вскочил с кровати? Стоп! Может, он как раз прозрел? А, Павел Николаевич? Ряжский было открыл рот, как видно имея, что мне возразить, но я уже ответил на звонок, потому он от реплики решил все же воздержаться. – Доброе утро! – бодро проорал в трубку я, догадываясь, что именно сейчас мне скажет новый наниматель. – Ну, со мной все ясно, волка ноги кормят, но вам-то в столь ранний час чего не спится? – Да я бы и спал, только разбудили меня, – в тон мне ответил Носов. – Александру, понимаешь ли, настолько скверный сон снова приснился, что он весь дом переполошил. Да ладно бы вопли и крики, это еще ничего. Он же стрелять начал, дырок в стене понаделал. – Охохонюшки! – добавил в голос печали я. – Вот ведь! А все нервы и стрессы. Не бережет он себя, вот что я вам скажу. Потому, думаю, иногда всякие глупости и говорит посторонним людям. – Оставь его в покое, – мягко произнес Носов. Вот только в эту словесную ватку было закутано легкое такое предостережение. Почти неуловимое и неосязаемое. Но оно было. – Саша хороший человек. Да, немного прямолинейный, но хороший. Не стоит его больше третировать. – Он рядом с вами? – спросил я. – Да? Передайте ему трубку. – Слушаю, – голос охранника ничем не выдавал его недавнее растрепанное состояние. – Скорее это я вас слушаю. Вы ничего не желаете мне сказать, Саша? – Думаю, я был не слишком прав в своем недавнем суждении, – выдержав паузу, произнес он. – И, если когда-нибудь между вами и моим хозяином возникнет какое-то недопонимание, мы решим все проблемы исключительно на нашем уровне. Без привлечения сторонних лиц. – Золотые слова, – похвалил я его. – Все, идите спать. Думаю, что более вас дурные сны не потревожат. Ну, если, конечно, вы на ночь не станете слишком сильно набивать живот вредной пищей. Илье Николаевичу поклон. Я завершил звонок нажатием на красный кружочек и глянул на Ряжского. – Теперь что до вас, – несколько раз щелкнув пальцами, произнес я. – Павел Николаевич, не надо передергивать. И вы меня не прикармливали, и я специально вам яму не копал. Да и чего ради? Что до Ольги Михайловны, так ей я вообще никогда зла не желал. Не желал и, что важно, не делал. Ну, разве что поучил поначалу маленько разок-другой, чтобы она на себя лишнего не брала и не считала меня кем-то вроде собственной прислуги. Причем самую малость, без последствий, без зла в душе. А что до вас, Павел Николаевич, так вы получили ровно то, что заслужили. Кто недавно охране дал команду меня пристрелить, если беседа, не ровен час, пойдет не так, как вам того хочется? И они бы меня прихлопнули как муху, верно же? Так что нечего из себя сиротку изображать, тем более доверчивых зрителей тут все равно нет. И это я молчу о вашей черной неблагодарности. Кто вас с того света вытащил четыре года назад? Вы ведь уже туда почти переселились, и если бы не я, то серые могильные черви давно бы ваши кости сточили до трухи. Ряжский что-то забубнил, но я его уже не слушал, не без удовольствия глядя на стремительно светлеющее небо. Вот тоже странно – мое время, по сути, ночь. В ней нынче мой мир, вся моя нынешняя суть, все друзья и недруги в ней живут. По идее, мне за нее держаться надо. А я все равно каждый раз радуюсь, глядя на то, как сумрак сменяет свет. Может, потому что не все еще в моей душе поменялось? Или потому то ведьмаки, возможно, являются неким промежуточным звеном в бесконечной цепи мироздания? Обмолвилась как-то Генриетта о чем-то таком в одну из немногих откровенных бесед, которые у нас случались в Швейцарии. Мол, и вы, дружинники давно ушедшего князя, и последние послушники Монсегюра, сумевшие избежать костра да смерти, и еще кое-кто, о ком упоминать вообще не имеет смысла, стоите на границе Дня и Ночи. Нет-нет, вы не стража, не дозор, не служба контроля. Просто так вышло, что одной ногой вы там, другой – тут. Я попытался развить эту тему, но девушка как-то очень ловко перевела разговор в другую плоскость, а после ни под каким видом возвращаться к ней не хотела. Ну а после мы и вовсе расстались. – Ольгу Михайловну, как было сказано, я вытащу, – спускаясь с крыльца, пообещал я замолкшему наконец Ряжскому. – Вернее, все для этого сделаю. Про Бэллу тоже не забуду, обещаю. Что до вас – будем считать, что мы в данный момент в полном расчете. Я ничего не должен вам, вы – мне. Подумайте, это хорошее предложение. Выгодное. Вернее, обоюдовыгодное. – Хорошее, – согласился со мной Ряжский. – Но идеальным мне видится вариант, где все мои родные живы, здоровы, а тебя рядом нет. Не только со мной, но и с ними. – Тогда Бэлла умрет, – пожал плечами я. – Жалко ее. Хорошая девчонка. Да и Ольга вряд ли… – Думаю, что если она очнется, то точно не захочет тебя видеть. Не знаю отчего, но есть у меня уверенность в этом. – Если так, то и ладно, – согласился я. – Навязывать свое общение точно никому не стану. Вот мне больше делать нечего. Последнюю фразу я договаривал уже из салона машины. По мере того как на город накатывалось яркое майское утро, меня все сильнее и сильнее тянуло в сон. Ночка-то выдалась о-го-го какая. – И смотри у меня! – погрозила Ряжскому пальцем Жанна, хоть тот ее ни услышать, ни увидеть не мог. – Не дай тебе бог против Сашки моего чего замыслить! Порву на британский флаг! Эй, вы куда? Меня подождите! Она нырнула в салон автомобиля за секунду до того, как он начал движение, и беззаботно засмеялась, когда ее голова уткнулась мне чуть ниже живота. – Вот уж не думала, что и после смерти буду в этой позе на заднем сиденье дорогих машин кататься, – сообщила она мне. – Нет, все же некоторые вещи неизменны. Видимо, такова моя судьба, хоть верь в нее, хоть нет. – Не резвись, – еле слышно проворчал я. – Ладно-ладно, – покладисто ответила Жанна и тут же уселась в позу «я вся такая непорочная», даже ладошки на колени положила. – Домой поедете? – спросил у меня тот охранник, что сидел на пассажирском сиденье. – Ну да, – ответил ему я. – Адрес сказать? Вроде вечером не вы меня забирали, другой экипаж был. – Не надо, – отказался охранник. – Мы в курсе, куда ехать. – Нет, все же останусь, – вдруг сообщила мне Жанна. – Послушаю, о чем этот дятел со своими «быками» говорить станет. Мало ли… И синей молнией она выскользнула из салона набиравшего скорость автомобиля. Ну, может, оно и правильно. В самом деле, мало ли? А вот прямо до дома я все же не доехал. Нет-нет, ничего такого не случилось. Просто в какой-то момент я ощутил, что жутко хочу есть, потому и попросил высадить меня у метро, где находилось несколько общепитовских заведений, которые, несмотря на ранний час, уже функционировали. Ну да, это фастфуд, вредный для здоровья и фигуры, только когда мне жрать охота так, что в животе все гудит, я особо не привередничаю. Да и есть в нем свое очарование, вбитое нам в голову бесконечной рекламой на уровне подсознания. Короче, к своему подъезду я подошел в тот час, когда город уже окончательно проснулся и начал собираться на работу. Впрочем, на улицу еще никто особо не выбрался, люди пили утренний кофе, заедая бутербродами с сыром, да проглядывали на планшетах и телефонах новости, накопившиеся за короткую майскую ночь. Даже Фариды и той не видно. Хотя она-то точно уже на ногах, просто, надо полагать, соседний двор метет. И Анатолия, что примечательно, тоже у подъезда не наблюдалось. Странно, был уверен, что он-то точно уже тут меня поджидает. Все разговоры у Носова на мой счет, полагаю, давно закончились, даже с учетом психологической травмы, полученной не таким уж, как оказалось, несгибаемым Сашей. Кстати, может, перестарался я? Может, не стоило его вот так ломать? Нет-нет, дело здесь не в сострадании. Чего его жалеть, парень сам нарвался. Просто такие, как он, не терпят тех, кто пробил в их душевной броне трещину. Им кажется, что они потерпели поражение и оттого стали слабее. На самом деле это не так, слабость или сила не измеряется числом побед и проигрышей, эти категории считаются по другим порядкам, но вот только понимают это не все. Пока Носов жив, он меня не тронет. Но если, не ровен час, дедуля загнется, то сезон охоты будет открыт одновременно с тем моментом, как Илья Николаевич испустит последний вздох. Может, все же скормить его Маре? Ну так, на всякий случай? И ей хорошо, и мне спокойнее будет. Да и должок полностью верну. Или подождать? Носов не дурак, он ведь поймет, кто его охранником-помощником так распорядился. Ну да, выбирая между мной и Сашей, он сейчас выберет меня, потому что я посулил ему будущее, а Саша всего лишь часть прошлого. Нужная, важная, но заменимая. Но это сейчас. А потом? Кто знает. Нет, пусть пока невозмутимый боец живет. По крайней мере, до той поры, пока снова не опростоволосится. Ну а после видно будет. Даже не так – пусть он будет тем резервом, который мне нужен. Не исключено, что Морана раньше или позже мытьем или катаньем меня прожмет, такую возможность со счетов сбрасывать нельзя. Вот тогда и настанет его час. – Сашка, вернулся наконец? – раздался сверху голос, которого я давненько не слышал. – И даже не зашел, гад такой, повидаться! Маринка. Стоит в легкомысленном халатике на балконе, в одной руке у нее дымящаяся сигарета, в другой чашка с кофе. И, как всегда, ей плевать на общественное мнение. Нет-нет, я не о том, что соседка нынче пренебрегла нижним бельем, что мне снизу отлично заметно. Я о том, что она глотку надсаживает, общаясь со мной с высоты своего этажа. – Зайду, – пообещал я. – Вот только… – Берегись! – выпучив глаза, вдруг заорала она, роняя чашку. – Са-а-аш! Я даже не заметил, откуда рядом со мной появился зачуханный и патлатый юноша с вытянутым, что называется, «лошадиным» лицом. И момент, когда он ударил меня ножом в грудь, тоже не уловил. Очень уж быстро все произошло. Что примечательно, боли я тоже не ощутил, хотя удар был довольно сильный. Так, чутка кольнуло в районе сердца – вот и все. Но видеоклипа, который вроде как должен быть продемонстрирован тому, кто вот-вот отправится на тот свет, мне не показали, и земля из-под ног тоже уходить не стала. Так, чуть качнулся назад по инерции – вот и все.