– Ф-ф-фух! – выдохнул Николай и вытер со лба выступившие капельки пота. – И очень хорошо! А то ведь знаешь какие баталии вчера у нас в конторе развернулись? Погоди-ка. Он достал смартфон, набрал номер и дождался, пока ему ответили. – Олег Георгиевич, это не Смолин. Точно. Он дал такую клятву, которую ведьмак сроду не нарушит, так что посылайте этих гостей куда подальше. Что? Я на громкой связи? И чего изменилось? Смолин не при делах, это свершившийся факт. Ни один ведьмак не станет давать ложную клятву, привлекая в свидетели Луну и свой круг. По чьим-то меркам это не аргумент, а по моим большего не нужно. Как видно, Ровнин что-то еще ему сказал, потому что Николай пару раз кивнул, явно соглашаясь с его словами, и только после этого отключил телефон. – Кому-то ты крепко на хвост наступил, Сашка, – уже привычным мне тоном произнес он. – Приперлись там одни с грозными ксивами, очень хотели тебя за глотку взять. – А можно поподробнее? – насторожился я. – Нельзя. – Нифонтов благосклонно глянул на официанта, поставившего перед ним кувшин с компотом. – Есть вещи, которые передаче не подлежат. Только вот какая штука: не было среди нас тех, кто взял бы и тебя им отдал. Ну, кроме тети Паши, которая с тобой толком не знакома. Но она держала нейтралитет. – Как видно, я должен растроганно шмыгнуть носом? – спросил я. – Или суровая мужская слеза должна сползти по моей небритой щеке? Черт. По ходу, способность высказываться возвышенно-романтично передается половым путем. Вот подхватил я эту хворь от Риммы, теперь изъясняюсь как не знаю кто. – Твое дело. – Оперативник набулькал себе компоту. – Сам решай. Но скажу по секрету, что одна наша коллега сегодня изумила персонал отдела невероятно. Мы все и забыли, что она умеет повышать голос, сердиться и даже угрожать. Однако же вот оказалось, что еще умеет. Или снова? Не знаю, какое время тут правильное. Похоже, речь о Вике идет. Не стану врать – приятно такое слышать. Да, быть нам вместе, похоже, все же не судьба, но это не значит, что она мне перестала иногда сниться. – И все-таки – Ряжская. – Николай осушил стакан и наполнил его снова. – Кто ее так? Ну не верю я, что она сама собой так распорядилась. – И правильно делаешь, – подтвердил я, раздумывая тем временем о том, как бы из него вытащить информацию о людях из главка, которые ко мне такой интерес проявили. Нет, я догадываюсь, откуда ноги растут, и все-таки… – Ее Силуянов чуть не убил. Но вообще-то проще всего было сразу мне позвонить и спросить, я это или нет, чем шпиономанией страдать. – Силуянов? – прищурил левый глаз оперативник, игнорируя мою последнюю реплику. – А это кто вообще такой? И я рассказал ему во всех деталях историю нашего противостояния с бывшим безопасником банка, в процессе которой Николай, кстати, вспомнил покойного Вадима Анатольевича. Он с ним имел беседу в тот самый день, когда я стал тем, кем стал. – Что ты его грохнул, это хорошо, – одобрил мои действия Нифонтов, активно при этом уплетая уже принесенное ему хачапури, в котором теста было раза в два меньше, чем сыра. – Это правильно. Но что теперь с теткой делать? Я эти расклады знаю и, куда она угодила, тоже представляю. Ни мне туда дороги нет, ни никому из наших. Даже тетя Паша и та, наверное, помочь не сможет. – И не надо, – отмахнулся я. – Без обид, но на вас я и не рассчитывал. Часть моей вины тут все же есть, значит, мне и разгребать эту кучу. Да, по сути, я все уже решил, остались так, мелочи. Надеюсь, уже на следующей неделе Ольга Михайловна оклемается. – Дай бог. – Нифонтов цапнул с блюда очередной кусок. – Вкусно. Толком два дня не жрал. Столько дел, столько проблем. Капец какой-то, а не май! Ладно, это мои заботы. Давай я лучше тебя послушаю. Что там у тебя за разговор был? – История длинная. Начнем с того, что вчера меня убили, – сказал я ему и мило улыбнулся. Глава семнадцатая – Ой, слушай, заканчивай ты эти свои иносказания, – попросил меня Николай, жуя. – Вроде нормальный парень, не то что некоторые мажоры, которые краев не видят. Ну вот откуда в тебе эта страсть к дешевым театральным эффектам? Убили его. Я молча показал ему куртку, которая лежала рядом со мной на мягком диванчике, после взял ее, продел палец в разрез и демонстративно пошевелил им. Кстати, жалко куртку. Красивая была, удобная, для промежуточной погоды самое то, в ней не жарко, не холодно. А теперь все, она свою службу полностью сослужила, теперь только на выброс. Такая дырка на самом видном месте – стыдоба. Хорошо хоть, Римма, благодаря пребыванию в растрепанных чувствах, ее не увидела. Нет, будь у меня жена класса «хозяюшка» или сожительница того же уровня, то они чего-нибудь да придумали бы. Но чего нет, того нет. Есть два призрака и недотепа-слуга. – То есть все так и было? – улыбка покинула лицо Николая. – Прямо убили? – Почти, – я снова пошевелил пальцем в прорези. – Будь нож получше, или не лежи в кармане бумажник хорошей кожи, тут бы мне кранты и настали. – И кто же тебя так не любит? – Некто Смелков Константин Леонидович, – охотно ответил я. – Бизнесмен, меценат, недобросовестный застройщик, покойник. А теперь еще вот и убийца. – Какую ты ему интересную характеристику дал, – хохотнул Нифонтов. – Меценат и мошенник в одном флаконе. Это что-то новенькое. – Ну, он, по ходу, был Робин Гуд наоборот, – пояснил я. – Он брал деньги у бедных и раздавал их без того зажиточным музыкантам и современным художникам. Сам же знаешь, слоган о том, что художник должен быть голодным, давно не актуален. Художник должен или быть сытым, или просто заниматься чем-то другим. За идею и ради чистого искусства давно уже никто ничего не творит. – Может, это и правильно, – пожал плечами Николай. – Знаешь, мне Вика как-то сказала, что все до единого по-настоящему великие произведения живописи и скульптуры были сотворены не от души, а на заказ. То есть их прежде кто-то проплатил, а уж потом Рубенс там или Шишкин уже брались за кисть. Ну, или как минимум имелась четкая перспектива реализации конечного результата. В галерею там продать или еще куда. Ну да ладно, мы не о том. Ты-то чем этому Смелкову насолил? – Все тем же, – я макнул корку в уже чуть застывшую смесь сыра, масла и яичного желтка. – Есть у меня желание как его, так и остальных отправить в дальние дали. А после вожака их на ноль помножить. – А, теперь ясно, – Нифонтов отпил компоту. – Превентивный удар, значит. Ну и что дальше? – Дальше я передаю его тебе, – безоблачно улыбнулся я. – Он, конечно, пребывает в моем личном списке врагов, но ты и твои коллеги на него прав имеете больше. Забирай! – То есть? – немного опешил оперативник. – Саш, еще раз прошу: заканчивай играть в угадайку. И не смешно, и бесяво, как сказала бы Женька. – Все очень просто, – я достал смартфон, сделал запрос в «Яндексе», а после показал Нифонтову фотку покойного лидера обманутых дольщиков, лежавшего среди куч строительного мусора с раскроенным черепом. – И это только первая из жертв Смелкова. Он ошивается на своей бывшей стройке и убивает всех, кто так или иначе пытается его имя опорочить. – Имя? – удивился Николай. – Или все же дело в самой стройке? – Представь себе – нет. Я тоже сначала подумал о привязке непосредственно к строительству, а потом подумал и понял, что все не так. Похоже, этот кадр на себе любимом капитально зациклен. Вот гляди: этот парень народ мутил, мол, позор Смелкову, на кол его, собаку, посадить. Представитель нового застройщика, который вниз головой с верхотуры без парашюта полетел, отвечал за связи с общественностью, статьи писал на тему, как раньше все со стройкой было плохо и как теперь станет хорошо. Ну а с третьим вообще все ясно. Вот смотри, чего он делает. И сразу скажу: это не тонкий стеб типа «вы мух не ловите». Нет у меня желания тебя и отдел в некомпетентности обвинять. Временные разрывы между убийствами немаленькие, и выглядят они как реальные несчастные случаи. Ну а чтобы понять их логику, надо быть полностью в теме. Я сам не сразу ее уловил. – А сколько еще таких шкатулок с секретом мимо нас проходит? – невесело осведомился у меня Нифонтов. – Не сосчитаешь. – Так штат увеличьте, – посоветовал я. – И то, на такой здоровенный город полдюжины человек, смотрящих за порядком. Это даже не смешно! – Есть вещи, которые ни я, ни Пал Палыч, ни даже Ровнин изменить не можем. Так оно ведется с давних времен, так оно будет после нас. И все, за этими словами глухая стена, в которую хоть лбом бейся, все без толку. Наверное, потому иногда некоторые наши не выдерживают и сбегают из отдела. Не от работы, а от осознания того, что это дорога, ведущая в никуда. – Да? – изумился я. – У вас случаются и такие? – Редко, но да. Я лично знаю только одного, – неохотно произнес Николай. – Недавно познакомился. Он в самом начале века из отдела лыжи смазал, когда Ровнин только-только начальником стал. Этот хрен, я так понял, тоже на данную должность метил, а когда утвердили Георгиевича, то усталость наложилась на обиду, и он свалил в закат подальше от наших заморочек. Слабоват духом оказался и не сильно тверд в убеждениях. – Ну, хоть что-то у вас есть такое, как и у всех, – заметил я. – А то уж мне казаться начало, что вы совсем не от мира сего. – По-хорошему, он должен был довольно быстро загнуться, – продолжил Нифонтов. – Так наше дело карает отступников, это тоже старая добрая традиция. Но этот тип выкрутился. Он каким-то образом смог помочь Алконосту, уж не знаю, как ему подобное удалось. Тот в благодарность дважды взмахнул над ним своими крыльями, кои, как известно, имеют невероятную живительную силу и убирают с человека любые проклятия. Так что получил этот черт второй шанс. – Даже не слышал о такой птице, – признался я. – Вернее, имя-то слышал, но не знал, что она существует, да еще такое может сотворить. Любые проклятия. Как интересно. Нет, сколь же многообразен этот мир, и на любую напасть, было бы желание, в нем можно отыскать противоядие. – Три вещие птицы никуда не делись. Они как в давние времена на наших землях жили, так и живут, что умели, то и умеют. Однократный взмах крыльев Сирина открывает дорогу для горя-злосчастия, двукратный, напротив, приносит удачу в делах. Алконост… Ну, ты в курсе, что будет. А вот махни он крылами своими один раз, одолели бы этого двурушника болячки. Ну а Гамаюн отвечает за дела семейные. Может сделать так, что вся родня друг друга изведет, или, напротив, обеспечить мир и лад в доме на веки вечные, причем сразу нескольким поколениям. – Вот же, – проникся я. – Сколько всего рядом интересного, а я ведать не ведаю. – Рядом, да не совсем, – покачал пальцем Николай. – Фиг ты кого-то из этой троицы найдешь, они людей не любят и к себе не подпускают без особого случая. В шаге от них пройдешь и сам того не заметишь. Из наших только тетя Паша как-то раз столкнулась с Сирином, да и то еще в середине того века. А больше из действующих сотрудников никто их в глаза не видел. Ну, кроме Баженова. – Это ренегат который? – Он. Кстати, очень верное слово. Ренегат и есть. Он, как оказалось, за сильно большие деньги к одному очень неприятному персонажу недавно на службу поступил и с недавних пор обеспечивает его интересы тут, в Москве. Шлюндт, змей старый, сам сюда сунуться боится, вот и нашел себе представителя, а тот первым делом с нами попытался договориться как с основными гонителями его патрона. Мол, мы же хоть и бывшие, но коллеги, неужели не найдем общий язык, мой наниматель ни в чем не виновен, это все наговоры и так далее. – А он точно при делах? – Уж поверь. Ровнин сначала хотел разыграть сценку «ладно уж, договоримся», вдруг эта старая сволочь клюнет и правда в страну вернется, но потом от этой идеи отказался. Если, говорит, мы Карла его же методами поймаем, то это не красиво получится, а мерзко, мы ничем не лучше его, выходит, станем. Мол, есть такие негодяи, с которыми принцип «бей зло его же средствами» не работает. Потому отправился Баженов ко всем хренам, а старая крыса Шлюндт где-то в Европе шхерится. Там полно укромных уголков. – Что да, то да, – подтвердил я. – Встречаются даже такие, которые ни в одном путеводителе не описаны. Но вернемся к нашему вопросу. Где «спасибо» за сданного тебе призрака? – Спасибо, конечно, но есть пара неясных моментов. Первый: как он такую дырку в куртке тебе организовал? Как-то не очень это у меня с призраком монтируется. Второе: стройка, думаю, немаленькая. Ты знаешь, где его схрон? И вообще хотелось бы побольше деталей и фактов. Я охотно изложил ему все то, что сам знал, завершив рассказ теплыми дружескими словами: – Так что давай, Николай, очищай город от недобросовестных застройщиков, пусть даже и призрачных! Я лично в тебя верю! – Скажи, а если бы того небольшого инцидента, с которого наша встреча началась, не было, ты бы мне такую же свинью подложил? Или все-таки подсластил бы информацию как-то, обошелся без этого своего «пойди туда, не знаю куда». – Неужели ты думаешь, что я способен на подобную мелкую месть? – почти натурально обиделся я. – Ты? Да как не фиг делать, – хмыкнул Нифонтов. – Ладно, убедил. Я вел себя не лучшим образом и признаю это. – Всего-то? – прищурил я правый глаз. – Мне кажется, подобное поведение называется по-другому. Например, к нему подходит слово «свинство». Или… – Спрашивай, – сказал Николай, потирая руки и облизываясь. Просто официант как раз принес ему керамическую глубокую плошку с ранее заказанным оджахури, источавшим пряный аромат, способный пробудить аппетит даже у наевшегося донельзя человека. – Чего? – Тебе виднее, чего именно. Ты же весь этот цирк учудил не просто так, а по поводу? Только давай так: есть секреты и есть секреты. Если желаешь узнать что-то про нашу внутреннюю кухню или какие-то тайны, связанные с чьим-то прошлым, – сразу нет. Лучше обижайся дальше. – Был такой волкодлак, которого звали Вернигор, – я решил последовать совету Николая и перешел к основной цели устроенного мной перформанса. – Фигура это была титаническая, не слышать ты про него не мог. Что ты мне про него можешь рассказать такого, чего я сам не знаю? – Можно подумать, я у тебя в голове покопался и в курсе, что ты знаешь, что нет, – прожевав густо перченное мясо, фыркнул оперативник. – Хотя у меня и информации-то всего ничего. Мы не ты, нас покойники не интересуют. Нам живых вот с горочкой хватает. Да не зыркай ты так! Ну, жил такой Вернигор, волкодлак, предводитель стаи. Характер у него, по рассказам, был дрянь, стаю свою он в черном теле держал, обид никому не спускал, в драку лез по малейшему поводу, причем не только в юные бездумные годы, но и потом, когда постарел и вроде бы должен был поумнеть. Несмотря на это, все в волкодлачьем сообществе Вернигора здорово уважали и к мнению его прислушивались. Сам знаешь, у этой публики не всегда можно найти логику в поступках, звериное иногда берет верх. Вернигор, как видно, имел тот самый «запах вожака», который столь важен для оборотней. В поле зрения отдела попадал не раз, но долгое время умудрялся как-то балансировать на грани. Но в один недобрый для себя день он эту грань пересек, и наша тетя Паша вскоре перерезала ему глотку. Все, конец истории. – Лаконично, – почесал затылок я.