– Ну, ты же ее сюда припер? – резонно возразил мне Николай, озираясь и разглядывая плоды своего труда. – Не просто же вы по дороге встретились и решили дальше ехать вместе? Да нет, так-то я тебя не осуждаю. Более того, где-то могу понять. Сам не без греха, ты же в курсе. Но тут ты все же подумай как следует. Эта Василиса хоть молодая, да сильно из ранних, наверх прет как танк, не считаясь ни с кем и ни с чем. Нет, они почти все у Марфы такие, но тут особый случай. Ей двадцать с копейками, а она уже двух ведьм с вершины пирамиды при помощи интриг столкнула, чуть Воронецкую на тот свет не отправила и сумела пробиться в любимицы главы ковена. Плюс еще кое-какие недобрые слухи про нее ходили, но доказательств их истинности нет, а потому нам подключаться рановато. В любом случае амбиций у этой девочки не просто много, а очень много, и умом на пару с внешностью ее судьба не обделила. Так что если ей заклятые подруги при оказии глотку не перережут, то лет через десять мы получим очень серьезного игрока на московском поле. – Ты думаешь, я этого не понимаю и не вижу? Коль, я давно иллюзии насчет ведьминского племени растерял, но мне проще с этой милашкой вечер провести, чем она станет осаждать меня как крепость. Причем не потому, что я ей как мужчина интересен, а из упрямства и выгоды. Или, наоборот, из выгоды и упрямства. Опять же, ты бы отказался от такой девчули? Ну, если она сама в руки идет, как рыба на нересте? Я вот нет. У меня с инстинктами все нормально. – Ой, Сашка, иногда с тобой тяжело. Вроде умный, умный, а дурак, – вздохнул оперативник, а после вгляделся в меня повнимательнее. – Да ты никак надо мной глумишься? – И в мыслях не водилось, – ехидно ухмыльнулся я. – Ага, оно и видно. Во, во, гляди, бегут! И верно, в моем поле зрения один за другим появились те, кого мы ждали. Первым я увидел Михеева, который в процессе движения то и дело оглядывался назад, за ним следовала легко и воздушно перепрыгивавшая колдобины Василиса, ну а замыкающим выступал Смелков, недобро скалившийся и, кажется, не особо спешивший догнать тех, кто приперся на его территорию. Надо думать, на то и был расчет оперативников. Они просчитали призрака-беглеца, верно предположив, что тот, возможно, не станет сразу убивать незваных визитеров, собиравшихся опорочить его имя. Нет, он предпочтет немного развлечь себя и устроит некую имитацию охоты. Как и у ранее встреченных мной миньонов Кузьмы, черноты у этого товарища внутри имелось с излишком. Густой такой, непроницаемой, да еще и заполнившей добрую половину этой сущности. Но не это скверно. Просто еще чуть-чуть, и эта тварь перешла бы из категории призрака в другую ипостась, материальную, куда более сильную и опасную, причем не только для людей, но и для меня. Вон пальцы у него уже как форму поменяли. А почему? Мутация. Они в когти превращаются, причем такой крепости и остроты, что ими металл иной резать можно. Да и лицо у него начало менять свои черты, людского в нем явно становилось все меньше и меньше. Сталкивался я с подобными перерожденцами несколько раз и не скажу, что это сильно радостные воспоминания. Один такой меня крепко порвал в Амстердаме, когда я контракт, сосватанный Жозефиной, выполнял. Она же после мне пропоротый чуть ли не до кишок бок врачевала, объясняя, что ее саму обманули и ей невдомек, отчего тихий призрак дедушки, у которого надо было узнать, где спрятано завещание, превратился в вот такое чудовище. Так что вовремя я до него добрался. Интересно, а остальные его собратья по секте беглого Кузьмы тоже уже до подобной стадии дошли? Если да, то беда, задание изрядно осложняется. – У-ух! – Михеев перепрыгнул яму, находящуюся рядом с вагончиком, за которым притаились мы с Николаем. – Да быстрее ты, он рядом! Ясно, эти двое его тоже видят. Говорю же: мутация Смелкова в самом разгаре, а я, как назло, почти с пустыми руками против него выйти должен. Нет, что делать, я знаю, но больно неприятная процедура мне предстоит. И очень болезненная. Михеев, сопя, вбежал на площадку и растерянно завертел головой, как бы решая, куда же ему теперь двигаться дальше, секундой позже рядом с ним оказалась Васька, на лице которой застыла уже не наигранная, а неподдельная жуть. Похоже, Пал Палыч не объяснил ей, чем дело должно кончиться, и ведьма решила, что ее в самом деле решили скормить черно-синей страхолюдине, шедшей по их следу. – Прибежали, – не сказал, а скорее проскрипел Смелков злорадно, приближаясь к застывшим на месте людям. – Вот и все. И кончен марафон. – Все так, – сказал Николай, чиркнул по коробку толстой охотничьей спичкой и бросил заискрившуюся палочку в канавку, заполненную порошком. – Ведьма, сюда иди! Сашка, давай! Темно-багровый огонь стремительной змейкой опоясал площадку, но Михеев и Василиса, мигом смекнувшая, что к чему, успели покинуть ее до того, как пламя замкнуло круг. И я тоже успел шагнуть туда, к призраку, до этого момента. – Саш, не тяни! – крикнул мне Нифонтов. – Помни, что я тебе говорил! Смелков, увидевший меня, мигом все понял и было кинулся прочь отсюда, туда, где так легко спрятаться в тенях недостроенных домов, вот только впустую. Он словно ударился о незримую стену, не пустившую его на волю. – Даже так? – будь у меня нервы послабее, а опыт общения с теми, кто перестал на Земле быть, но продолжает на ней существовать, поменьше, я бы, наверное, даже испугался той ненависти, с которой были произнесены эти слова. Да и людского в голосе Смелкова вообще почти не осталось. – А ты ждал чего-то другого? – усмехнулся я, внимательно следя за призраком, оскалившим свои длинные и острые зубы. – Ты наведался ко мне, теперь моя очередь. Ответный визит вежливости. – Тогда не получилось, – длинный, как у змеи, язык призрака облизал синие тонкие губы. – Решил – подожду. Потом тебя хотел убить. Так, чтобы в удовольствие, в радость. – А Кузьма? Неужели он тебе разрешил бы так тянуть? Я же ему как чирей на заднице – ни сесть, ни встать. Ну, давай, давай, родимый, не тяни с ответом! У меня времени в обрез, каждая секунда на вес золота! – Кузьма – дурак! – расхохотался Смелков. – Он решил, что если разок нам помог, то имеет право указывать, что делать и как жить! Я его послал куда подальше почти с самого начала и остальным сказал, чтобы этого чушка слушать не вздумали, да они все бараны безмозглые, им без пастуха никак. В той жизни они все у кого-то на подсосе были и в этой, когда уже ничего не страшно и терять нечего, тоже сами ни на что не способны. Так что нет, Кузьма тут ни при чем. Он только рассказал нам, что есть тот, кого послали по нашему следу, а дальше я все сделал сам. Сам тебя нашел и сам тебя убью. В тот раз не получилось, но в этот-то ты никуда уже не денешься. Ты у меня, выходит, сегодня на первое, вон те двое на второе, а девка за десерт сойдет. А, ну тогда все в относительном порядке. Этот сам, получается, дичал и без посторонней помощи превратился в бог весть кого. Остальные, скорее всего, до подобного состояния не дошли. Да и Кузьме такое не нужно, если поразмыслить. Массовые убийства могут привлечь чужое внимание, а оно ему к чему? Но это ничего не меняет, все равно тут один урод другого хлеще. На фоне вот этого, например, даже мой предыдущий собеседник из их компании, тот, что Римму стращал, блекнет. Что же дальше-то будет, а? А ведь их еще пять осталось да сам колдун. Нет, надо расширять арсенал, надо. И заканчивать с задушевными беседами. Пришел, убил, оформил душу как гуманитарную помощь голодающей богине. Василиса, которая жадно смотрела на происходящее, не выдержала и нахально спросила у него: – Если я десерт, так, может, мне сгонять в магазин, купить сливки в баллончике и сосочки ими намазать? Чтобы послаще было. Вот же огонь-девка. Только-только вроде боялась эту тварь, а теперь ее подкалывает. – Остра, – ощерился призрак. – Люблю таких. Жаль, в той жизни не встретились. Уж я бы тебя отодрал по полной. Но ничего, тебе все равно достанется всего и полной ложкой, не сомневайся. Смелков атаковал меня неожиданно. Вернее, это он так полагал, я же был готов к подобному с самого начала. Призраки, особенно те, что мнят себя капец какими непредсказуемыми, на самом деле примитивны в своей агрессии до невозможности. Всегда одно и то же: стремительный рывок, такой, какой ни одному живому человеку сделать не под силу, и попытка добраться до моего сердца, дабы то раздавить. Впрочем, а что им еще остается? Они же больше ничего и не умеют. Я увернулся от лапы Смелкова, которой тот было нацелился на мою грудную клетку, и, в свою очередь, погрузил свою руку в его живот, туда, где чернота была особенно густой, туда, где пульсировало нечто подпитывающее злобу этого существа и способствующее его переходу на новый уровень нежизни. В свое время я пытался узнать, как так получается, что бестелесные создания вдруг снова начинают обретать некое подобие плоти, каким образом злоба и ненависть мертвых трансформируются в осязаемую форму, которая начинает диктовать неживым свою волю. Но, увы, в своих поисках не преуспел. Пара знающих колдунов, как только речь зашла о данном вопросе, перевели разговоры на другие темы, а Генриетта, ведающая про эту сторону жизни больше, чем кто-либо другой из моих знакомых, просто ничего мне не ответила. Сказала только что-то вроде «потом сам разберешься». Нет, предположения у меня имелись, но поди знай, верны они или нет. В любом случае одно я знал наверняка: именно штука, располагающаяся в самом эпицентре черноты и своими сокращениями более всего напоминающая сердце, которое мертвому точно не положено, отныне управляет всеми желаниями и устремлениями призрака, стоявшего передо мной. Уничтожь ее – и Смелкова не станет, исчезнет он с поверхности Земли навсегда и бесповоротно. Другое дело, что не так это просто сделать. Будь при мне нож, лезвие которого напитано огнем, то и волноваться было бы не о чем. Призраки на том уровне перерождения, которого достиг мой противник, именно его боятся более всего. Огонь – основа основ, он с древнейших времен естественный противник мрака в любых его проявлениях. Не просто же так именно ему поклонялись наши давние предки? В виде пламени вообще или Солнца, например. Да это не столь важно. Свет побеждает Тьму – так было, есть и будет. Но ножа нет, огня тоже, потому мне придется немного потерпеть ту боль, которая охватила мою руку в тот миг, когда она сцапала пульсирующее нечто квартирующее в Смелкове. Вернее, это была даже не совсем боль. Это был холод, который очень трудно описать словами. Такое надо ощутить. В детстве я как-то цапнул сухой лед, который лежал в коробке с мороженым, и мгновение спустя отбросил его в сторону, поскольку руку чуть не свело от невероятно неприятных ощущений. Сейчас тот кусок льда подержать мне за счастье бы показалось. Смелков взревел, его пальцы вцепились мне в плечо, заставив затрещать ткань куртки, а секундой позже и вовсе впились мне в плоть, причем я ощутил, как острые когти призрака вспарывают мою кожу. Нет, вовремя я тут оказался, вовремя. Столкнись я с этой тварью через неделю-другую, да с пустыми руками, и кто знает, чем бы все закончилось. Но сегодня победа будет на моей стороне. Да, собственно, уже все и кончилось, осталось только вырвать новое черное сердце из призрака. Чуть-чуть поднатужиться – и вырвать. Кривая судорога исказила и без того неприглядные черты лица Смелкова, когда я выдрал из него зародившуюся нежизнь, а следом он заорал так, что у меня чуть уши не заложило. Впрочем, его можно понять. Он уже свыкся с мыслью о том, что его ожидают долгие годы бессмертия и той власти над людьми, которую дает невидимость и неуязвимость. Плюс ему понравилось убивать, это было хорошо заметно. Потому и вопил он, глядя на то, как на моей ладони истаяла его надежда на долгое темное будущее. Как, впрочем, и его жизнь после смерти. Первой оболочку призрака покинула чернота, она просочилась сквозь нее, как вода через сито, а после кусками, как утренний туман под порывом ветра, начало расползаться в стороны и все остальное. – А вот и мой прощальный подарок, – еле слышно сказал я Смелкову и цапнул его за истончившееся запястье. – Уверен, тебе понравится. Морана, эта жертва тебе! Последние слова я даже не прошептал, это было просто движение губ. Здесь слишком много лишних ушей, причем все они принадлежат людям, которые очень хорошо умеют пользоваться полученной информацией. Я вообще в какой-то момент задумался о том, что, может, перебьется моя работодательница без еще одной пайки в виде Смелкова, но в последний момент решил, что очень уж душа смачная, жалко такую просто так отпускать. Да и окончательное посмертие этой сволочи хотелось устроить как можно более паскудное. Он все же меня убить хотел, а такое прощать нельзя. Призрак дернулся, из его горла вырвался звук, похожий на тот, что издает, закипая, чайник, и истаял, превратившись в дымку, которая секундой позже развеялась в никуда. Глава двадцатая – Впечатляет, – Пал Палыч пару раз хлопнул в ладоши, как видно таким образом выражая свое восхищение. – Работа мастера. – И главное, секунда в секунду, – добавил Нифонтов. – Ты о чем? – повернулся я к нему, морщась от боли в руке, пальцы которой скрючило так, что я их разогнуть не мог. – Заслон, – показал оперативник на канавку. – Ты его прикончил ровно в тот миг, как тот рассеялся. Это впечатляет. – Слушай, а может, и в самом деле? – задумчиво произнесла Васька, как-то странно глядя на меня. – Чего именно? – уточнил я. – Да я наш разговор дневной вспомнила, – пояснила девушка. – Насчет Избранного или Спасителя. Тогда-то мы шутили, а вот теперь… Фиг знает! Ой, Саш, да у тебя кровь вон! Дай-ка я… – Стоять! – Михеев цапнул за плечо Василису, устремившуюся было ко мне. – А вот этого не надо. – Ты чего? – дернулась было та, но оперативник держал ее крепко. – Ему же помочь надо! – Мы сами поможем, – объяснил ей Пал Палыч. – А ты давай-ка иди за ворота и жди нас там, ясно? – Давай я сама решу, что и как мне делать? – довольно резко произнесла Васька. – Ты мне не отец и не брат, так что не командуй. Вместо ответа Михеев достал из наплечной кобуры пистолет, щелкнул предохранителем и прислонил ствол к ее затылку. – Даже так? – уточнила Васька. – Ладно, запомню. – Сколько угодно запоминай, – разрешил ей Пал Палыч. – Можешь даже на меня жалобу накатать в службу собственной безопасности, ничего не имею против. Ведьма снова попыталась освободиться из его рук, и на этот раз Михеев удерживать ее не стал. – Ой, да подумаешь, – фыркнула она, развернулась и покинула площадку. – Помощница нашлась, – глянул ей вслед оперативник, убирая пистолет обратно в кобуру. – Знаем мы таких. – Кровь? – уточнил я, промокая не слишком глубокие разрезы на предплечье носовым платком. – Думаешь, она хотела ей поживиться? – Не думаю, а уверен, – произнес Михеев. – Не факт, что она вообще когда-то обратила бы ее против тебя, но в таких вопросах всегда лучше перестраховаться.