Он подошел ко мне поближе и носком ботинка начал колупать землю в тех местах, куда упали капли моей крови. – Это-то зачем? – удивился я. – Ты на воду не дуешь? Крепко сомневаюсь, что она сюда вернется, и… – А ты не сомневайся, – посоветовал мне он. – Не надо. Когда речь идет о ведьмах, ни в чем и никогда нельзя быть уверенным. Немало народу погибло лишь потому, что некоторые события или поступки считались невозможными или абсурдными, а они возьми, да и случись. Уверен, что этой девицы за воротами не будет, когда мы туда придем. А завтра или послезавтра она позвонит тебе и скажет, что уехала, так как ты за нее не заступился. Дескать, ты должен был защитить ее от произвола гончих из отдела хотя бы потому, что она с тобой на одной стороне, а мы для вас чужие. – Соглашусь с Пашей, – вставил свое слово в разговор Николай. – Скорее всего, так и случится. Понимаю, что все это припахивает шпиономанией, но она на самом деле дождется, пока мы уедем, и вернется сюда. Кровь ведьмака – хороший стимул. Особенно если этот ведьмак Ходящий близ Смерти, от которого много пользы получить можно. Вот так и иди к Стелле на стрижку. Я-то по наивности своей полагал, что все эти страсти-мордасти уже в прошлом, и что сотрудничество с Марфой переводит меня в разряд особ если и не неприкасаемых, то хотя бы относительно защищенных от всякого рода порч и сглазов, но, похоже, в очередной раз ошибся. Хотя и этой парочке особо доверять не стоит. Отдел всегда ведет свою игру, и, уверен, им ведьма рядом со мной на фиг не нужна. Она может помешать их собственным планам. Не просто же так они о той же Воронецкой отзываются исключительно недружелюбно. А почему? Потому что та, насколько я понял, имеет определенное влияние на загадочного Хранителя Кладов, что, уверен, то и дело мешает их оперативным разработкам. Ох, друзья, как же вы мне все надоели со своей мышиной возней! И как же я устал за последние дни, причем больше всего от этих хитросплетений интересов, чем от чего-то другого. А еще я все сильнее начинаю понимать Мишаню, Дэна, обоих Слав. Правильно они делают, что в Москве не живут. И правоту Захара Петровича, предшественника своего, все лучше осознаю. Нечего в городах ведьмакам делать, не наша эта стезя. Тут ты всегда кому-то что-то должен, причем твое мнение на этот счет вообще не учитывается, тебя просто включают в чьи-то планы – и все. Возможно, сидят где-то там, в глубинах ночной Москвы, некие гроссмейстеры, пьют чай и передвигают по доске фигуры, разыгрывая бесконечные партии. А фигуры – это мы. Я, Васька, неизвестный мне пока Хранитель Кладов, десятки других обитателей Ночи. Мы сами, возможно, не понимаем, что являемся пешками в этой чужой и злой игре. Ладно, что-то меня занесло. Навыдумывал всякой ерунды, того и гляди в нее поверю. А всему виной вот эти двое, они вечно воду вокруг меня мутят! – Одежды с вами не напасешься, – вздохнул я, глядя на изодранный и окровавленный рукав куртки. – Вчера одно, сегодня другое. К концу недели у меня таким образом гардероб закончится. – Ну извини, – развел руками Николай. – Производственные расходы. Лучше вот что скажи: ты чего этому гаду напоследок шепнул? Мы просто не расслышали. Сначала что-то про прощальный подарок было, а вот потом неразборчиво получилось. – Пообещал его жену молодую найти, совратить, обрюхатить и на себе женить, – мигом ответил я. – Он же по натуре своей собственник, да еще и жутко тщеславный. Вот и рассудите, каково ему было уходить в никуда с осознанием того, что твой убийца заберет себе и бабу, и состояние. Слышали, как он орал? Оперативники переглянулись, по их взглядам я понял, что они мне ни капли не поверили, но мне, признаться, на это было плевать. Их проблемы, не мои. А насчет Василисы они угадали. Не оказалось ее за воротами стройки, не ждал нас там никто. – Где-то тут она ховается, – тихонько сказал мне Михеев, подходя к отдельскому микроавтобусу. – Ждет, пока уедем, хочет запасным козырем разжиться. Ведьминская натура чем-то сродни сорочьей, они к себе в гнездо все тащат, до чего дотянутся, – а ну как пригодится? Сегодня не надо, а завтра поди знай. Вот хоть тебя возьмем, Смолин. Нынче с тобой можно договориться, а после кто знает? Чем старше мы все становимся, тем больше у нас характер портится. Опять же, мнение меняется, и о жизни, и о нашем окружении. Вдруг лет через десять-двадцать, когда эта милаха станет авторитетной ведьмой, случится у вас конфликт интересов и ты не захочешь с ней находить компромисс. Вот тогда в ход и пойдет тряпица с бурыми пятнами. А сколько всего интересного толковая ведьма с эдаким материалом придумать может, тебе лучше даже не знать. – Так это выходит, Паша, что мне надо в скафандре по улицам ходить, – раздраженно бросил я. – Чтобы ни волоска врагу не досталось. – Волосы, ногти и прочая, прочая – это все фигня, – отмахнулся оперативник. – Не бери в голову. Особенно в свете того, что ты не человек, а полноправный ведьмак. От большинства их заговоров и проклятий ты теперь даже не чихнешь, максимум ночной сон нарушится, ну, или пронесет тебя пару раз по-большому хорошенько. Да и то не факт. А вот кровь, к тому же пущенная твоим противником во время смертельной схватки, – это особая статья. Потому твоя подруга стойку как борзая и сделала, знает ее ценность, зараза такая. – А самое главное, что потом замучаешься доказывать, что это ее рук дело, – добавил Николай. – Сразу начнется «мы договор о ненападении чтим, да мы никогда и ни за что» и так далее. Можно, конечно, попробовать клятву Луной стребовать, но это тоже не так просто. Хитро их племя, понимаешь? – Домой меня забросите? – перебил я его, потирая то место, по которому прошлись когти переродившегося призрака. Оно начало ныть, причем недобро, боль накатывала волнами, из чего можно было сделать вывод, что эта тварь занесла мне в кровь какую-то заразу. То есть надо спешить, ибо тянуть с лечением в таких случаях не стоит, мертвые живых в таких вопросах сроду не миловали, тут на долгий инкубационный период хвори рассчитывать не стоит. Я, конечно, стал покрепче, чем раньше, меня просто так на тот свет ни одна зараза не отправит, но это не значит, что стоит уповать лишь на силы организма, так как они не безграничны. Плюс совсем уж дело к ночи идет, а Морана четко дала понять, что именно сегодня ее служанка отправится в Навь душу Ольги искать. Характер у богини, что мне досталась вместе с ведьмачьей силой, тот еще, это верно, но слово свое она держит. По крайней мере, у меня в этой связи к ней претензий нет. Мара же, в свою очередь, при последней нашей встрече сказала, что без меня операцию по возвращению Ряжской из серых туманов провести невозможно. Вывод: мне час, а то и полтора как дома надо быть, сидеть и ждать. А я таскаюсь прах знает где. – Метет? – от Николая не скрылось то, как я шипел от боли, когда микроавтобус мотало по колдобинам, из которых в основном и состояла дорога, ведущая к нормальной трассе. – Может, давай к нам заедем, Вика тебя посмотрит? Она, конечно, не врач, но в таких вопросах разбирается. Да ты в курсе, собственно. – Нормально все, – пробормотал я. – Домой отвезите, там я и сам себя подлечу. – Тебе виднее, – не стал спорить со мной Нифонтов. – Но, если что, набери меня, чем сможем, тем поможем. – Спасибо. Ценю. Не знаю, какая именно дрянь находилась на когтях окончательно теперь покойного Смелкова, но в главном я все угадал верно: действовала эта штука шустро, потому в лифте мне стало совсем уже лихо. Руку дергало так, что в глазах от боли темнело, да еще башка кружиться начала капитально, что веселья не добавляло. Хорошо все же, что я отказался в отдел ехать, это лишние минут тридцать дороги, боюсь, они бы меня вконец доконали. Как обычно и случается в таких ситуациях, на одну неприятность тут же наложилась вторая. На этот раз она приняла внешний вид Маринки, изрядно поддатой, державшей в одной руке бутылку шампанского, а палец другой вдавившей в кнопку дверного звонка. – Не открывают? – спросил я у нее, подходя поближе. – Вот ведь! – Наверное, дома никого нет, – ответила она мне на автомате, после глянула на собеседника и возмутилась: – Сашка, этой шутке сто лет в обед! Баянище! – Но ты-то купилась, – выдавил из себя я, после, преодолевая боль, провернул ключи сначала в одном замке, потом в другом. – Марин, давай завтра пообщаемся, а? Мне сегодня не до задушевных бесед. Честно. – Я давно тебя не видела, я соскучилась, – заявила соседка, входя в квартиру первой и включая в прихожей свет. – И потом, сегодня у меня время есть. Что будет завтра, не знает никто. – Как скажешь. – Я повесил куртку на вешалку и стянул майку. – Ай, блин! – Ого, – Маринка глянула на рану, которая за прошедшее время из простых разрезов превратилась в нечто пугающее. Плоть в том месте, где ее вспороли когти призрака, почернела и теперь сочилась мутным гноем. – Сашк, тебе к хирургу надо срочно! Ты совсем дурак, что ли? Без руки остаться хочешь? У меня, если что, один хороший знакомый в Семашко есть, хочешь, его наберу? – Не хочу, – отказался я. – Ты, главное, мне не мешай сейчас. Вон в комнату иди, я чутка подлечу себя и к тебе присоединюсь. А еще лучше домой ступай. – Не пойду я никуда, – отказалась соседка. – И в комнату тоже. Смолин, не дури. Тут квалифицированная помощь нужна, ибупрофеном и стрептоцидом уже никак не обойтись. – Отчасти верно. – Я прошел на кухню, открыл несессер, в котором ровными рядами стояли пузырьки с зельями на все случаи жизни, и вытянул один из них. – Обычные лекарства не помогут. – Вот-вот. – Маринка извлекла из кармана халата, который был на ней надет, смартфон. – Все, я Митьке звоню. – Не звонишь, – я взял у нее из рук аппарат и положил его на стол. – Лучше чайник включи. Зубами я вытянул пробку из горлышка пузырька, втянул ноздрями густой травяной дух, убеждаясь, что зелье хорошо настоялось, аккурат до тех пределов, кои и предписаны ему рецептурой, подошел к раковине, прошептал заветные слова и вылил половину имеющейся в емкости жидкости прямиком на рану. Раздалось громкое шипение, но ни капли не стекло по руке вниз, все впиталось в мою плоть. Сказать, что мне стало больно, – вообще ничего не сказать. Если я о чем и жалел, так о том, что не сообразил чего-нибудь прикусить перед лечением, что-нибудь такое, что перегрызть нельзя и обо что зубы не поломаешь. Может, тогда бы я не взвыл так, что аж стекла в окнах звякнули. Маринка подпрыгнула на месте, из-за холодильника на секунду показался озадаченный Вавила Силыч, а из комнаты, плюнув на то, что его может увидеть гостья, примчался Родька. Впрочем, в таких случаях он каким-то образом умудрялся оставаться незаметным для посторонних глаз, имелась у него такая врожденная способность. Но тем не менее риск запалиться имелся, мог его обычный человек заметить краем глаза. Такая уж особенность есть у людей – мы часто не видим того, на что смотрим в упор, но зато случайно, сами того не ожидая, способны приметить то, что для нас не предназначено: возрастные изменения в лице вроде бы молодой девушки, сидящей напротив в метро, странного старичка, стоящего за лесным кустом, невысокого человечка, пробежавшего по коридору квартиры. Но стоит только моргнуть, приглядеться получше, и эти странности пропадают, словно ничего и не было. Тогда мы говорим: «Померещилось» – и забываем об увиденном. Ан нет, не померещилось. Все есть, просто для наших глаз эта иная жизнь не предназначена. – Саш, ты меня напугал, – жалобно проныла Маринка. – Варварство какое-то, а! Что ты творишь? Сейчас медицина дошла до такого уровня… Бли-и-ин! Это как так? Боль отступала, с ней пропадала и пугающая чернота с моей кожи, причем вместе с росчерками когтей. Зелье сделало свое дело, оно выжгло всю скверну, которой напоследок одарил меня Смелков. Отличная штука, я в свое время очень обрадовался, когда этот рецепт появился в моей книге, поскольку уже тогда мне стало ясно, что рано или поздно его придется пустить в ход. При моей профессии по-другому быть и не могло. Зелье это было направлено на врачевание ран, нанесенных мертвыми, теми, кто, покинув мир живых, все еще обретается на Земле, скрываясь в тенях. Не всяких, разумеется, ран, только тех, которые можно назвать легкими, но зато в этом случае оно работало неизменно результативно. Кстати, еще часок-другой, и не факт, что оно бы мне помогло. Если бы яд нежизни проник глубже и потек по моим венам вместе с кровью, то уже все, силы зелья не хватило бы. И тогда оставался бы мне один путь – спешно бежать на кладбище, на поклон к его Хозяину, с нижайшей просьбой вытравить ту дрянь, которая вот-вот меня убьет. Любому умруну такая способность в базовой комплектации выдается, он может, если надо, чуть ли не с того света человека, отравленного тленом, вытащить. – Это вот так, – я втянул в себя воздух и снова плеснул зелья на рану. – Уф-ф-ф! На этот раз и шипение было потише, и боль не такой острой. Так, чутка подергало – и все. Выходит, обошлось, излечился я. Но вообще это уже бог весть какой по счету звоночек от моей Хозяйки. Ох, допрыгаюсь я когда-нибудь. Точно допрыгаюсь. – Саш? – взгляд Маринки стал профессионально-острым, из него пропали расслабленность и хмель. – Поясни? – Народная медицина, – ответил ей я, вытирая крупные бисеринки пота, выступившие у меня на лбу. – В ней знаешь сколько всего непознанного? У-у-у! Будь здоров! – Смолин, за дуру меня не держи, – попросила соседка. – Ни одна народная медицина не сможет такого. Минуту назад у тебя правую руку впору было ампутировать, а теперь она вон от левой почти не отличается, разве что только краснотой на коже. Так не бывает. – Марин, ты просто не в курсе, – искренне жалея о том, что под воздействием боли все же пустил эту занозу к себе, произнес я. – И не такое бывает. Просто если все время сидеть в городе и кататься на «хаммере», то не будешь знать, сколько тайн и загадок скрывается в маленьких деревнях, затерянных на карте России. Кстати, а что за черт тебя на такой тачке возит? Ну, который меня утром чуть не сбил? Он кто? – Он водитель, – пояснила соседка и ткнула меня пальцем в красноту на предплечье. – И чего, даже не больно? – Скорее неприятно. А с каких это пор ты личным водителем обзавелась? Это что, теперь журналистам столько платить стали? Может, мне тоже в ваше ремесло податься? – Да нет, платят мало. Я ж тебе говорила, у меня сейчас страстный роман с одним металлургом, вот у него денег как у дурака фантиков. Вообще-то он прижимистый, но на мне не экономит, по крайней мере такова официальная версия в его изложении. – А в твоем? – Слушай, нам больше поговорить не о чем, кроме как о моей личной жизни? – возмутилась Маринка и начала сдирать фольгу с горлышка бутылки. – Расскажи лучше, где был, что видел и в какой именно деревне приготовляют вот такую микстуру. Лучше всего если к рассказу приложишь координаты геолокации, я бы туда прокатилась, с местными жителями пообщалась. – Да ты в этой деревне была, – улыбнулся я, вытирая предплечье кухонным полотенцем. – Со мной вместе, года три назад. И производительницу этого лекарства видела. Помнишь, ночь, лес, полянка с камнем, милая старушка в белом? Так что, если желаешь – съезди, пообщайся. Только допоздна там не задерживайся, а то дороги скверные, не ровен час, накроется твой «хаммер» на тамошних буераках. Наши дороги, сама знаешь, любую технику ухайдакать могут. Маринка молча наполнила пустую кружку, стоявшую на столе, шампанским и осушила ее до дна. Видно, помнилась ей та поездка. Может, неясно, неявно, но помнилась. И страх, который ее неслабо торкнул той ночью в лесу, тоже. Впрочем, похоже, тот страх Маринке вот-вот детскими играми может показаться. Стоит ей только развернуться – и все, новая порция ночных кошмаров соседке гарантирована. Почему? Да потому что из коридора, еле слышно ступая, в кухню вошла Мара. В свое время эта малышка с черными глазами меня самого изрядно перепугала, в первую очередь несоответствием внешнего облика с внутренней сутью. А я к тому времени уже разное повидал. Что уж тут говорить о Маринке, нервы которой к тому же изрядно расшатаны алкоголем и многообразными стрессами, неизбежными в ее профессии. – А поехали, – стукнула кружкой по столу Маринка, при этом икнув. – Тем более все эти фольклорные страсти-мордасти чудно бьются в одну тему, которую я недавно начала копать. Мне одна сорока на хвосте принесла весточку о чудном старичке, который не так давно… Фразу она не закончила, это было связано с тем, что Мара положила ей свою хрупкую ручку на затылок и что-то прошептала, после чего Маринка сонно хлопнула глазами, а секундой позже врезалась челюстью в стол. – Она не твоя, – тут же сообщил девочке я. – Предупреждаю: даже не вздумай тянуть из нее жизнь или чего другое. Нарушишь мой запрет – поссоримся. – Как скажешь, – покладисто согласилась та и снова провела ладонью по волосам моей соседки. – Хотя я бы не отказалась. В ней очень много жизни. Очень. Правда, и дури столько же. Ты имей в виду, ведьмак, если она за ум не возьмется, надолго ее удачи не хватит, я это точно вижу. Сама сгинет, и тех, кто рядом с ней окажется, погубит. – Вот тут я с тобой согласен, – признал я. – Вот только фиг до нее достучишься. Ладно, давай ближе к делу. Что от меня требуется, скажи точнее? – Через два часа ты должен быть рядом с той, чью душу хочешь вернуть из Нави, – ткнула пальчиком Мара в направлении круглых часов, висящих на стене. – Зови ее, найди те слова, которые смогут заставить душу вернуться в тело. Я помогу ей их услышать. Если они придадут ей силы, то знакомица твоя вернется обратно. Если нет, то не тревожь меня более по ее поводу. Не будет в том смысла. – Елки-палки, – я глянул на циферблат. – Ночь на дворе, больница закрыта. Как же я в палату попаду? – Не моя печаль, – холодно ответила Мара. – Я тебя упреждала загодя, как и что. Нужно было раньше думать. Верно, надо. Только всего на меня навалилось столько, что какую-то мелочь нет-нет да и упустишь. Ну ладно, не мелочь. Но и я не железный. С одной стороны, хорошо, что ночь на дворе, пробок на дорогах не будет. С другой – скверно, потому что клиника точно закрыта и меня в нее ни под каким предлогом не пустят. Так что без административного ресурса никак не обойтись. Сначала я хотел позвонить Вагнеру, но после, чуть-чуть поразмыслив, набрал совсем другого человека. Того, кому, по идее, мне точно звонить не стоило.