– Входите, – крикнул Трэвис. В комнату шагнула его мама с коричневым бумажным пакетиком в руках. Войдя, она прикрыла за собой дверь. – Привет, милый. Я сегодня была в магазине и купила для тебя подарочек по случаю начала учебы. – Она протянула Трэвису бумажный пакет. – Так, мелочь. Трэвис открыл пакет и увидел книгу в мягком переплете, на котором красовалось название «Мятежный рыцарь». На обложке было объемное изображение сурового мужчины с длинными темными волосами, с легкой щетиной на лице, в тунике, под которой видна была загорелая грудь. В одной руке у него был меч, в другой – щит. Трэвис прекрасно знал, какого сорта книгу сейчас держит в руках. – О боже, мам, спасибо! – произнес он как можно убедительнее. – Выглядит интересно! Мама явно обрадовалась. – Я же знаю, как ты любишь читать о рыцарях и тому подобном, и подумала: может, эту ты еще не читал. – Нет, – мягко сказал Трэвис, пролистывая страницы, – не читал. – Твой папа желает тебе только добра, – добавила она. Трэвис приподнял книгу в руках, словно оценивая ее вес. – Мне хочется, чтобы он делал это получше. – Мне иногда тоже. Ну ладно, возвращайся к своим занятиям. – Наклонившись к нему, она обняла его и поцеловала в щеку. – Надеюсь, твой первый учебный день пройдет на ура. Я тебя люблю. – И я тебя люблю, мам. После того как она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, Трэвис покачал головой и швырнул книгу на кровать. Он был знаком с подобными произведениями. На самом деле у Трэвиса под кроватью хранилась внушительная коллекция жарких средневековых романчиков. Но он не мог признаться в этом матери. На экране появилось сообщение от autumnlands: Похоже, ты не хочешь сидеть со мной в столовой. Бе. Southern_Northbrook: Нет-нет, конечно, хочу. Прости, ко мне мама зашла, я с ней разговаривал. autumnlands: Ура! Потому что в столовой я обычно сижу совсем одна. У меня не так много друзей в моей тупой школе. Никому не нравятся «Кровавые распри». Southern_Northbrook: На все сто тебя понимаю. У меня двое друзей, и они классные, но даже они не разделяют моей любви к «Кровавым распрям». autumnlands: Если мы решили обедать вместе, наверное, мне стоит узнать, как тебя зовут в реальной жизни. Меня – Амелия. Southern_Northbrook: Хорошее имя, Амелия. А меня – Трэвис. autumnlands: Рада познакомиться, Трэвис. Southern_Northbrook: и я, Амелия. Его сердце словно выбивало: А-ме-ли-я. Пока она печатала что-то в ответ, Трэвис поднялся, быстро пересек комнату, подхватил свою дубинку и, глядя на себя в зеркало, принялся вращать ее над головой, насколько это было возможно в ограниченном пространстве его комнатки. 5 Дилл Возвращаться домой после общения с Лидией было невыносимо. Все равно что просыпаться после того, как увидел счастливый сон. Дилл открыл дверь. Дом встретил его тишиной и духотой. Он положил музыкальный диск на кухонный стол и прикинул, чем можно поужинать: не так чтобы обнадеживающе. В итоге он сымпровизировал – приготовил запеканку из пары помятых банок зеленой фасоли, пары банок грибного крем-супа и упаковки просроченного сыра – все эти продукты достались ему бесплатно в качестве поощрения за работу в универмаге Floid's, где он упаковывал продукты в пакеты и раскладывал товар на полках. Дилл отправил получившуюся бурду в духовку, после чего пошел в комнату и, воткнув в розетку шнур от кондиционера, начал играть на гитаре. Он трудился над новой композицией, которую никто никогда не услышит, – песней о конце, о людях, которые оставляют тебя в прошлом. Примерно в 20.45 Дилл услышал тарахтение: к дому подъехала его мать на своей «шевроле кавальер» 1992 года выпуска. Вскоре она вошла в гостиную, буквально источая усталость. – Как поработала? – Тяжко. Пришлось развернуть около двадцати ребят твоего возраста, пытавшихся купить пиво. С тихим стоном она рухнула в обшарпанное кресло и стала тереть лицо ладонями. – Ты выпила свои таблетки для спины? – спросил Дилл. – Они закончились. Не на что купить до зарплаты. Дилл пошел в кухню и проверил запеканку. – Ужин готов, – позвал он. Мама, охнув, поднялась с кресла и, держась за поясницу, медленно выпрямилась. Кряхтя от боли, вошла в кухню и села за стол. Взяла в руки диск Дилла. – Что такое Joy Division и New Order? Черт. За годы дружбы с Лидией Дилл развил в себе особенный талант: с ходу превращать любую группу в христианскую. Arcade Fire – это про адское пламя, которое познают те, кто отрекается от Христа, делая выбор в пользу видеоигр. Fleet Foxes – это отсылка к библейскому сюжету, когда Самсон ловил лис, привязывал факелы к их хвостам и отпускал их жечь поля филистимлян. Radiohead – про то, что человеческий ум должен быть живым проводником Святого Духа, подобно радиоантенне. – О… New Order… это про новый порядок, который установит Христос, когда вернется на Землю и воцарится здесь… Joy Division… тут про то, что люди делятся на тех, кто спасся и возрадовался, и тех, кто нет. Это христианские группы. Либо это объяснение показалось матери удовлетворительным, либо она слишком устала для того, чтобы спорить. Вероятно, первое, так как для споров силы у нее всегда находились. Дилл достал блюдо с запеканкой из духовки. Пахло нормально. Еда была горячей, с корочкой из расплавленного сыра. Члены семьи Эрли не привередничали в еде. Дилл достал из холодильника уже зачерствевший белый хлеб – четверть буханки. Взяв пару тарелок и ложек из сушилки рядом с раковиной, накрыл на стол и разложил еду по тарелкам. Они с матерью ели молча. – Как съездил в Нэшвилл? – наконец спросила она. – Хорошо. Лидия помогла мне купить приличные вещи за небольшую сумму. Мать промокнула рот салфеткой. – Мне бы хотелось, чтобы среди твоих друзей было больше верующих прихожан. – Трэвис ходит в церковь. – Не уверена насчет него. Он всегда в черном, еще это ожерелье с демоном на шее. – С драконом. – Все одно. Перечитай откровение Иоанна Богослова. Дилл встал, чтобы налить еще воды в стаканы. – А Лидия не посещает церковь, – сказала мама. – Да, но я же как-то говорил тебе, что она из епископальной или пресвитерианской церкви. Она христианка. Мама фыркнула. – Хотелось бы мне посмотреть, как члены епископальной церкви поднимают змей или говорят на иных языках. Знамения сопровождают уверовавших. – Не могу же я выбирать друзей исходя из того, желают они взять в руки гремучую змею или нет. – Можешь, конечно. Только вот не станешь. – В любом случае теперь все несколько осложнилось. Единственный пастор, раздававший змей, попал в тюрьму. Мама пристально посмотрела на Дилла. – Потешаешься? – Нет, поверь мне, я его сегодня навещал. Мама снова посмотрела на него, и ее взгляд стал особенно внимательным. – Мог бы сразу рассказать. И как он? Дилл отправил кусок запеканки в рот и принялся медленно жевать, обдумывая ответ. – Нормально, судя по всему. Я не знаю, что нормально для заключенного. Похоже, завел друзей, потому что у него на пальцах появились татуировки. Мать Дилла наморщила лоб. – Серьезно? Татуировки? И что они изображают? – Марк, шестнадцать, восемнадцать – на костяшках восьми пальцев.