— Что-то необычное видишь? — Проще сказать, что я не вижу ничего обычного. — Коротко пояснил Элин, переводя задумчивый взгляд с одной сложноописуемой картины на другую. Можно было подумать, что звёзды на небосводе заменили качественными иллюзиями, но чем дольше опытнейший абсолют смотрел на них, тем лучше понимал — создание чего-то подобного силами даже сотни или тысячи мастеров занял бы не одно десятилетие. Ведь в каждом провале из тысяч и тысяч наслаивающихся друг на друга отражалось что-то своё. В одном истинные люди сражались в кровопролитной войне, в другой — неведомые твари смотрели за объятой пламенем глыбой, что грозила вот-вот обрушиться на их планету, в третьей симбионты пожинали плоды своей победы, осваивая опустевшие, разрушенные города бывших хозяев, а в четвёртой Элин и вовсе будто бы заметил себя — старого, но не дряхлого, истекающего кровью и готового испустить свой последний вздох. Все эти образы сменяли друг друга в безумном калейдоскопе, пролетая перед глазами словно снежинки в страшную метель. И любая попытка вникнуть в них, попытаться что-то осознать или запомнить заканчивалась, по сути, одинаково: резкой, всеобъемлющей и цепкой… мигренью. Как давно у Элина в последний раз болела голова он, признаться, вспомнить не мог, ведь даже первое подчинение пространства не столь сильно ударило по мозгам. Сейчас же разум перерождённого инстинктивно пытался вместить в себя нечто, в принципе неспособное поместиться в нём. — Я так же ощущаю вокруг пустоту, но глазами вижу… другие миры? Параллельные реальности? Разные временные отрезки? — Лёгким ментальным воздействием Элин детализировал и насытил образ, насколько мог, после чего начал транслировать тот своему собеседнику. Передать даже тысячную долю вызываемого наблюдаемой картиной ощущения анимус, естественно, не смог, но и увиденного Марагосу хватило. Он точно так же, как и Элин минутой ранее посчитал, что создание даже чисто визуальной иллюзии такого уровня для одного, пусть и очень сильного индивидуума — задача неподъёмная, а значит Нойр действительно это видел. — Глупо строить теории, не зная ничего о самом процессе, но я склонен считать, что эта аномалия образовалась из-за того, как я попал в твою лабораторию. — Неструктурированный процесс, целью которого было убийство, а не перемещение? — Именно. — Марагос знал о многом, и дело тут не только в частичке его ближайшего родственника, заточённой во внутреннем мире перерождённого. Элин и сам о многом рассказал будущему Королю Змей, довольно быстро поняв, что утаить что-то значимое в этой ситуации банально не удастся. Ведь Дарагос уже довольно долго наблюдал за “носителем”, общался с ним, делал выводы и, что немаловажно, молчать не собирался. В своей же способности правдоподобно и качественно лгать Элин Нойр был не слишком уверен: плохой лицедей из того, кто большую часть жизни провёл в отшельничестве. Перерождённый умел держать лицо и контролировать эмоции, но ложь, настоящая ложь, требовала иного. А это значило, что ставить на неё было слишком рискованно. — Но уверен я лишь в одном: пустота приближается, пусть и очень медленно. Если скорость не возрастёт, то комплекс она начнёт поглощать уже спустя полтора-два года… Срок безумно малый на фоне веков и тысячелетий, на которые рассчитывал Марагос и, отчасти, Элин. Последнему в этом плане было легче, ведь он в глубине души желал как можно быстрее вернуться домой, а вот первый… Марагоса категорически не устраивали новые временные рамки, как не устраивала его и опасность так скоро лишиться оказавшегося весьма полезным и ценным гостя с частицей души его родного брата, который ещё даже не поведал обо всём, о чём мог. Анимусы не могли слишком долго поддерживать связь своих внутренних миров и душ, из-за чего полноценно общаться с Дарагосом носитель ещё не обрётшей полноценную личность Эриды мог лишь на протяжении нескольких часов. А поговорить им было о чём, ведь Марагос жаждал как можно больше узнать о возможном будущем, таким неприятным для всей его расы. Как бы он на словах ни отделял себя от своего же народа, Элин считал, что в случае реальной угрозы этот исследователь и учёный приложит немало усилий для её устранения. Не просто же так он поддержал сопротивление, хоть и мог просто сбежать вместе со всеми близкими так далеко, что их никто бы никогда не обнаружил? Галактика необъятна, и одни лишь истинные люди обнаружили, — но не освоили, — тысячи разных миров. Сдерживала их лишь невысокая плодовитость по сравнению с привычными Элину людьми, но это было прямым следствием их долгожительства и высокого уровня развития науки и культуры. — Что это за взгляд такой, м? — Мужчина словно почувствовал, что Элин думает именно о нём, и прищурился, силясь разглядеть на лице собеседника нечто важное. — Я думаю. — Честно ответил Нойр, вложив в эту фразу сразу множество смыслов. Впрочем, тянуть время он не стал, почти сразу пояснив: — Мне кажется, что понять пустоту вполне возможно, пусть и очень трудно. И я бы хотел какую-то часть времени регулярно тратить именно на это. — Тут гарантий ещё меньше, чем с пространством-временем. — Нахмурился Марагос. — Но как бы то ни было, твои резоны мне понятны, и предложить что-то ещё вот так, сходу, я не могу. Полтора-два года — ничтожно малый срок для наших планов. Нужно хорошенько всё обмозговать. А тебе убедиться в том, что пустота действительно пустота, а не, кхм, ментальная проблема. Элин усмехнулся. Такое предположение его нисколько не задело, ведь он сам, не имея возможности подтвердить или опровергнуть слова появившегося из ниоткуда не-человека из будущего, отреагировал бы точно так же, если не хуже. Дважды перерождённый оправданно считал свой разум достаточно гибким для адаптации к любым обстоятельствам, но у всего был свой предел. — Обязательно, Марагос. Уж я-то заинтересован в этом не меньше твоего. А теперь вопрос — у нас есть возможность узнать, известно ли твоим сородичам что-то о пустоте? Упоминания, теории… Нам может пригодиться что угодно. — Я уточню. Такой запрос нам как минимум не навредит, в отличии от характеристик твоего родного мира. — Марагос замер за пару секунд, после чего развернулся и двинулся в направлении шлюза. Элин последовал за ним — всё, что было нужно, они уже здесь увидели. Медитировать же и пытаться осознать саму концепцию абсолютного ничто, как-то связывающего временные отрезки или разные реальности, куда комфортнее без скафандра и там, где есть привычная атмосфера и ощутимая сила тяжести. — И что с границей? — Недвижима и, судя по всему, привязана к точке моего здесь появления. — Ответил Элин и, поддавшись мимолётному порыву, чуть оттолкнулся от каменистой почвы планетоида, отметив, что сила притяжения здесь была где-то в пять, а то и в шесть раз ниже. Соответственно небольшой, практически неощутимый по меркам его нового тела прыжок позволил анимусу взмыть в воздух безо всяких техник и сверхусилий. Насладившись и запомнив это интересное и необычное ощущение, — концепцию которого теоретически можно было использовать как оружие, — перерождённый притянул себя к земле, проигнорировав насмешливый взгляд Марагоса. А уже спустя минуту за спиной Элина закрылся шлюз, и он тут же сосредоточился на решении поставленной самим мирозданием задачи: как выбраться из ловушки, механизм работы которой сложно даже понять? Ответ на этот вопрос крылся в самом вопросе... Глава 14 — Есть успехи? — Заданный без единого намёка на ехидство вопрос прозвучал в этих стенах как бы не в сотый раз. И ответ оригинальностью тоже не блистал. — В некотором роде. Тем не менее, желаемого Марагос добился, вытянув Элина из его ежедневной медитации, во время которой тот целенаправленно занимался суть самоистязанием. День за днём по четыре-пять часов в день, в зависимости от своего состояния, перерождённый пытался понять пустоту, вглядываясь в неё и терпя боль. Его логика была проста и прямолинейна: разум и сознание — вещи достаточно гибкие, и им свойственна адаптация. Дети не сразу начинают самостоятельно и увлечённо читать книги, воины не с первого же дня получают возможность читать картину боя, а подмастерья-ремесленники долго идут к тому, чтобы почувствовать инструмент частью себя. Ту же аниму одарённые обычно сначала рассматривали и искали, как бы к ней подступиться, и лишь после переходили к практике. Так почему пространство и время должны выбиваться из общей картины? Только потому, что они якобы неподвластны смертным? Наполовину этот тезис Элин уже опроверг, подчинив себе пространство и отточив управление им в ходе череды интереснейших экспериментов, придуманных и реализованных совместно с Марагосом. Оставалось лишь время, которое, если говорить серьёзно, выглядело вещью куда как более сложной и не поддающейся осмыслению. Взять хотя бы те же перемещения во временной линии: прошлое не изменить, о чём стало известно ещё от фантома Марагоса, а в случае вмешательства в течение времени всё происходит по вроде бы понятному сценарию: реальность разделяется на две. И если допустить, что в первой обитают сплошь подлинники, то в отпочковавшейся останется лишь сам путешественник в окружении фальшивок. Но по каким правилам будет существовать эта новая, поддельная реальность? В каком-то смысле ответ на это давала всё та же пустота. Попытка симбионта убить Элина была бы обречена на успех, не сделай анимус при поддержке Дарагоса невозможное. Стабилизировать время и пространство в той ситуации было столь же сложно, как и остановить землетрясение силами одного-единственного простого человека. Но это произошло, и итог, как считал перерождённый, сейчас находился перед его глазами. Пустота, — а то и мироздание в её лице, — постепенно поглощало несанкционированно возникшую реальность, грозя в один не самый прекрасный момент стереть её вместе со всеми обитателями. И рассчитывать на то, что подлинную душу обращение в ничто не затронет Элин не собирался. В последнее время его жизнь и без того зиждилась на сплошных “если”, а планы рушились, словно карточные домики во время шторма. Осознанно упускать ещё и это — значит расписаться в собственной беспомощности и готовности плыть по течению, на что он был просто не готов. Поднявшись на ноги, перерождённый смерил выглядящего уставшим и вымотанным Марагоса, краем сознания отметив, что он не превратился в такого же живого мертвеца лишь благодаря тому, что его тело от человеческого бесконечно далеко. Собственно, в качестве самого значимого аргумента в пользу этого можно привести его достижения на ниве изменения плоти: Элин естественным образом обнаружил способность изменяться почти так же, как это могли делать симбионты. И пусть распластаться по территории в пару километров диаметром он не мог, эта проблема была сугубо временной. С каждой неделей перерождённый чувствовал, как ему всё лучше и лучше даётся управление чёрной плотью, а это значило, что потенциальных врагов ждёт ещё один сюрприз. Ведь за подобной гибкостью следует практически полная неуязвимость для чистых физических атак, не наносящих вреда душе и энергетике. А симбионты, как понял Элин из всех проведённых схваток, — в особенности последней, — зачастую делают ставку именно на такой способ убийства, банально привыкнув сражаться со вполне смертными людьми… — Я чувствую, что от прорыва меня отделяет всего лишь шаг. Но в том, что нам стоит сместить акценты в сторону моих медитаций я пока не уверен. — Спокойно произнёс перерождённый, напрочь проигнорировав тот факт, что с момента обнаружения пустоты уже прошло больше года, а до предположительно схлопывания реальности осталось ещё меньше. — Тем не менее, сейчас это неплохой вариант. — Заинтересованно протянул Марагос, демонстративно телепортировав свой излюбленный металлический шарик из одной руки в другую. Элин поморщился: как маэстро в управлении анимой ни старался, возмущения пространства слабее не становились. Он буквально продавливал ткань реальности своей волей, связывая разные её точки, отчего реальность дрожала неимоверно, а расход сил даже на простейшие операции был неоправданно высок. Но это устраивало Марагоса, так как несмотря на затратный “начальный импульс” дальнейшее увеличение “цены” пространственных манипуляций происходило практически так же, как и у Элина. — У меня получается всё лучше и лучше. И я тебя прошу, не делай такое лицо… — В последнее время я слишком сильно чувствую эти… тонкие материи. А ты с ними не работаешь — ты их рвёшь, Марагос. И это неправильный подход. Естественно, использовать пространство в бою с такими аппетитами условной техники было нельзя, но самым ценным исследователь считал саму возможность переместиться, скажем, в соседнюю звёздную систему. Или ещё дальше, если научиться задействовать объёмами анимы, никому и никогда ещё не дававшимися. Ведь для пространственных манипуляций прекрасно подходила энергия из накопителей, благодаря чему их дальность зависела лишь от объёма анимы и способности оператора корректно эти объёмы потратить. — Но для меня пока единственно возможный. Не исключено, что со временем я дойду до твоего уровня, но времени… — Мужчина перестал забавляться с телепортацией и покачал головой. — … у нас банально нет. По крайней мере, если пустота — это не какой-то твой глюк. Ведь сам Марагос как ни пытался, но так и не смог эту самую пустоту обнаружить. Для него мир оставался цельным и ничем не ограниченным. — Хочешь сказать, что моя помощь в экспериментах тебе более не требуется? — По большей части. — Марагос уже узнал и увидел в отношении пространства всё, что хотел, к нынешнему моменту разобравшись со всеми появившимися за тысячи лет его жизни вопросами. Новые же появляться не торопились, из-за чего прошлым днём был проведён последний запланированный эксперимент. Импровизировать же учёный и исследователь не хотел, так как это действо — импровизация — выдавало ценные результаты слишком уж нестабильно. — По крайней мере, прямо сейчас у меня банально нет никаких идей касательно этих самых экспериментов с твоим участием. — Удивительно. — Элин хмыкнул. — И чем же ты планируешь заниматься дальше, раз уж пустоты для тебя не существует? — Займусь изучением твоей плоти, раз уж она, как ты считаешь, близка к таковой у симбионтов. Её свойства весьма интересны даже в отрыве от боевого применения, а возможность просто преобразовать сравнительно слабое человеческое тело в подобие твоего дорогого стоит. — Элин на мгновение представил себе, что было бы, попадись ему в руки такой материал. Интересный, новый, перспективный и никому кроме тебя не доступный… — А после, если всё удастся, подготовлю сюрприз для своих многоуважаемых коллег. Докажу, что в случае с по меньшей мере анимусами мозг — не такой уж и ценный орган, которым мы явно не мыслим. — Это ощущается и безо всяких доказательств. — Бросил перерождённый, припомнив, как не далее чем четыре месяца назад он совершенно случайно, прямо во время очередной медитации обнаружил себя в несколько непривычной форме. Вся верхняя половина его тела буквально поплыла, и особенно сильно досталось голове с, собственно, мозгом. Остался ли в той чёрной массе мозг? Маловероятно. Лишился ли анимус способности ясно и чётко мыслить? Совершенно точно нет. Единственным побочным эффектом можно было считать лишь некую приглушённость, оторванность от органов чувств, задержку их поступления в сознание, но это лишь открывало новые горизонты для дальнейших исследований. — Ощущения никогда не принимались во внимание кем-то кроме того, кто эти ощущения испытывает. И даже так, опираться на них — позор для настоящего учёного. — Менторским тоном поведал Марагос, в глазах которого буйной жизнью цвела ехидца. Ему нравилась вся эта суть постановка, главные, — и единственные, — роли в которой выполняли существа, в простом человеческом общении едва ли нуждающиеся. Эти двое могли неделями не выходить за рамки исключительно рабочих обсуждений, но время от времени они нет-нет, да уходили в сторону. — И почему-то мне кажется, что наука твоего мира до этого ещё не дошла… — Кажется? Я весьма подробно описал тебе действующую систему, которая системой как таковой не является. — Родной безымянный мир Элина пока не дошёл до того, что Марагос называл единой научной системой. И причин тому была масса, начиная от банальной стагнации ввиду нахождения человечества в подвешенном состоянии, и заканчивая жёстким разделением на десятки условных школ, исключающих обмен знаниями друг с другом и оттого теряющие львиную долю потенциальных возможностей в целом. На фоне достижений истинного человечества, — как Элин про себя называл эту цивилизацию, так же не определившуюся с единым самоназванием, — всё это просто не котировалось. — Как говорил и о важности в обучении именно ощущений. И, раз уж мы заговорили об этом, “твоя” наука тоже не может ответить на все интересующие любого анимуса вопросы. — Если наука сможет ответить на любые вопросы, то познавший её автоматически станет богом. — Резко став куда серьёзнее, подытожил Марагос. — К этому все мы и стремимся. — При всей несомненной пользе науки, анимусов в моём мире немногим меньше, чем во всех мирах твоего народа. Даже со скидкой на низкую рождаемость. — Изящный и точный выпад Элина попал в яблочко, отчего Марагос даже не сразу нашёлся с ответом. Но нашёлся, оттарабанив сложную комбинацию на охватившем запястье устройстве. Аналогичное приспособление на руке перерождённого заметным лишь ему образом завибрировало, и в воздухе сформировалась техномагическая иллюзия: прямоугольная плоскость с текстом и графиками. — Я подготовил, но забыл показать тебе эту научную работу одного из моих коллег… в обоих смыслах. Его сделали изгоем за сомнительные способы работы — как, впрочем, и меня. Вот только при этом всё научное сообщество продолжает лицемерно пользоваться плодами его трудов, которые хоть и добыты аморальными путями, но истинны и ценны. — Элин пробежался по тексту взглядом, быстро вычленив самое важное и внимательно вчитавшись в вывод. Не доверять словам Марагоса не было никакого смысла, так что досконально вчитываться в рассуждения неизвестного автора Элин не стал. — Как ты можешь видеть, налицо явная и заметная даже в рамках двух поколений польза селекции. Селекции, которой практически нет у нас, но в достатке — у тебя на родине. — Возможно, я зря не уделил этому предмету достаточно внимания. — Вполне серьёзно заметил Элин, пообещав себе улучить момент и изучить как эту конкретную работу, так и связанные с ней материалы. Ведь беглый осмотр текста показал, что сходу перерождённому невозможно было понять и малой доли написанного. Слишком сильно автор этой работы опирался на терминологию и, вероятно, очевидные для понимающего в предмете человека вещи. — Истинно так. Тебе нужно хотя бы запомнить всю литературу, чтобы в случае необходимости спокойно со всем разобраться. — А под необходимостью будущее божество подразумевало исчезновение Элина из этой реальности, как один из вариантов того, что произойдёт, если им не удастся хоть как-то научиться управлять временем или пустотой, чтобы сдержать последнюю. Ведь Марагос сам, лично перепробовал больше полутора сотен разных вариантов, от простейших и банальных до сложных, потребовавших от него огромных ресурсов, в том числе и материальных, которые даже анимус его уровня не мог взять из воздуха. Но всё это было тщетно: пустота плевать хотела на любые ухищрения, игнорируя и материю, и энергию. Оно и не мудрено, ведь всё, что мог предоставить Марагос, происходило из того самого мира, в котором незваный гость — Элин — был чужаком. — И по счастливой случайности я подготовил все необходимые материалы... и даже чуть больше. А ещё мы обязаны провести несколько экспериментов, но уже в отношении пустоты, и задействовав как твою аниму, так и плоть. — За материалы для изучения я благодарен, но такие эксперименты — не раньше, чем через несколько месяцев. Только тогда я смогу сказать, есть ли у меня шансы понять пустоту. — На самом деле Элин рассчитывал на в разы меньший срок, месяцы обозначив по иной причине. Он банально считал слишком опасным любое прямое взаимодействие с пустотой, которое вполне может оказаться неким катализатором процесса её приближения. Поторопиться, в разы сократив имеющееся в запасе время, или вообще спровоцировав коллапс? Куда выгоднее и проще подождать в расчёте на появление иного, более надёжного варианта. — Тем более, куда тебе торопиться? Разве ты не планировал века и тысячелетия посвятить освоению новых возможностей? — Во-первых, твоё появление значительно форсировало все процессы, задав темп, о котором я ранее не мог даже мечтать. А во-вторых, я уверен в том, что мне ничего не грозит. — Уверенность оправданная, если учитывать то факт, что Марагос уже не единожды “бродил в пустоте”, исправно возвращаясь обратно и нисколько от этого не страдая. Да и связь со внешним миром, которого в видении Элина и быть-то не должно, сохранялась, что так же указывало на исключительность восприятия перерождённого, а так же на реакцию этой реальности в его отношении. — И это заставляет меня смотреть наперёд, закладывая возможности, которыми без тебя мне не обзавестись. Как пространство или то, из чего соткано твоё тело. — Боюсь, ты только что перечислил всё уникальное из того, чем я обладаю. — Хохотнул анимус, в глазах которого не наблюдалось ни единой искры веселья. Лишь прохладца и тяжесть дум, сквозивших в его мыслях. — Ты прибедняешься. — Марагос махнул рукой. — Да и о частице души моего брата забываешь. Одного только того, что он смог поведать, опираясь на повреждённую и частично отсутствующую память достаточно, дабы избежать десятков ошибок в будущем. Как моих, так и более… “общих”? — Малейшего изменения в прошлом может быть достаточно для того, чтобы самым кардинальным образом изменить всё. — Конечно, проверить это на практике Элин никак не мог, но предполагал, что те реальности, в которых ему уже довелось побывать, изменились именно из-за мелочей. — Не боишься одним своим шагом превратить известные части будущего в пустышку? — Дарагос более-менее точно описал “того” меня, так что от меня потребуется лишь ему подражать. Или, что куда вернее, действовать так, чтобы внешний мир видел меня таким, каким я должен быть. — Вскинув указательный палец к потолку так, будто бы он только что изрёк бесценную мудрость, Марагос ненадолго замолчал, после чего опустил веки и тяжело вздохнул. — Знал бы ты, насколько мне надоело лицемерие! Стремиться к божественности стоит лишь потому, что только бог имеет право быть каким угодно, и никто, никогда и ничего не посмеет ему сказать… — Максималистично. — Отнюдь. Я реалист, Элин, пусть и могу казаться тебе другим. Всё-таки мне невероятно трудно быть искренним, отчего тебе так или иначе приходится сталкиваться с моими масками. Порой частично разбитыми, порой наполовину опущенными, но всего лишь масками. И вполне может статься, что одна из продемонстрированных масок — это я и есть… — Последнее предложение прозвучало в значительной мере тоскливо, что ввиду смысла всего сказанного было даже иронично. Расписавшийся в лицедействе человек пытается продемонстрировать искренность, прекрасно понимая, что любое его слово сейчас может быть отнесено к продолжению всё того же лицедейства. — Но не будем о грустном. У меня накопилось несколько вопросов к брату, так что… Без лишних слов Элин поддержал инициативу Марагоса, мастерски наладив связь меж двух таких разных, но таких похожих душ. Одна — моложе и зыбче, вторая — старше и крепче. Одно только это составляло бы собой огромную разницу, если бы наполнение этих “сосудов” можно было не спутать. И случайностью эту аномалию было не объяснить, в чём Элин и Марагос пришли к абсолютному согласию. Кто-то, — вероятнее всего — сам будущий Король Змей, — порядком наследил, выстраивая свою игру. И к чему это приведёт прямо сейчас сказать было невозможно, что в равной мере расстраивало обоих анимусов, прикоснувшихся к запретному и не понимающих, что именно они сейчас делали. Пока не понимающих… Глава 15 Иногда время подобно едва тянущейся густой грязной массе, которую так и хочется принудительно переправить туда, куда нужно, а иногда время не отличить от дуновения ветра, которое лишь ощутишь — и вот уже о нём ничего кроме образа в памяти не напоминает. Элин в своей жизни удивительным, — или вполне естественным? — образом умудрялся чередовать эти состояния, и потому не обращал на эту особенность своего мировосприятия большого внимания. А вот последние два года наоборот притягивали взгляд, заставляя видеть в них не грязь и не ветер, но что-то среднее. Каждый день перерождённого был наполнен тянучей, неприятной и неизбежной болью, вызванной попытками понять пустоту, увидев в той что-то кроме непонятных и обрывочных образов, почему-то ассоциирующихся с визуальными. И — да, именно ассоциацией были те “окна в другие миры и времена”, которые анимус демонстрировал своему коллеге. Ведь его разум на тот момент даже в малой мере не мог осознать суди наблюдаемого по простой, даже в чём-то прозаичной причине. У человека не было тех органов восприятия, через которые разум мог бы по-настоящему прикоснуться к пространству и времени. Так как тогда суть слепец увидел солнце? Как глухой вкусил музыку и насладился ею? Ответ крылся в слиянии, подарившем человеку иную, более совершенную оболочку. И заметил Элин эту особенность ещё в тот момент, когда во время медитации его тело начало инстинктивно расплываться, теряя форму… и началось это именно с головы. Со средоточия органов чувств, исчезновение которых было замечено хозяином отнюдь не сразу. Впрочем, он и додумался до нескольких простейших проверок не сразу, поначалу рассчитывая обойтись привычными сознанию инструментами. Ведь изменение тела, даже временное, это не банальная маскировка или смена облика. Природа изменений, как и её последствия, лежали много глубже, затрагивая саму человеческую суть, за которую Элин отчаянно цеплялся, сам того не замечая. Он просто не мог иначе, родившись человеком и умерев им же, а после повторившим этот цикл вновь. Но упорство, силы разума и воли, а так же давление обстоятельств, в которых никак нельзя было просто течь по течению смогли всё кардинально изменить. Осталось ли после этого в Элине что-то от человека? Пока — да, но эта его часть стремительно таяла, подобно кубику льда в тёплых океанских водах. — Сегодня мы проведём эксперимент, о котором ты грезил, Марагос. — Слова, брошенные вроде бы в пустоту нашли того, кому предназначались. В этом Элин был уверен так же, как и в том, к чему это вмешательство приведёт. — Надеюсь, оборудование для своих наблюдений ты уже подготовил. Лишь спустя четверть часа ведущая в помещение дверь распахнулась, и внутрь быстрым шагом вошёл хозяин лабораторного комплекса, к нынешнему моменту почти полностью оказавшимся поглощённым пустотой. — Ты действительно всё подготовил?