Исчез. А спустя секунду, когда Марагос уже собирался что-то предпринять в ответ на столь странное поведение оппонента, перерождённый появился у него за спиной с копьём в руках. Король Змей не оборачиваясь выстрелил потоком анимы, змеиные головы начали разворачиваться к врагу — а тот вновь пропал, появившись уже совсем с другой стороны, но сохранив прежнее намерение нанизать Марагоса на сотканное из концепции разрушения оружие. Величайший бунтарь мироздания же, скрипнув зубами, сконцентрировался — и вновь ввернул в ткань пространства-времени источник возмущений, перекрыв тем самым один из главных козырей перерождённого. Впрочем, Элин всё-таки успел ещё один раз сменить позицию, тем самым перехватив преимущество и одним-единственным взмахом не только уничтожив пару змеиных голов получившейся безлапой гидры, но и заразив её тело концепцией разрушения, блокирующей регенерацию и разъедающей плоть. Вот только Марагос в ответ на возникновение более, чем реальной угрозы безумно усмехнулся… И повторил трюк Элина, бесследно исчезнув, но не использовав при этом заблокированное пространство. Ну а в следующий миг оставшаяся в гордом одиночестве гидра замерла, покрылась переплетением чёрных полос и начала разваливаться, явив миру не только хлынувшую наружу аниму Марагоса, но и рунные цепочки, вырезанные прямо в плоти этого чудовищной сложности живого артефакта. И разорвать дистанцию Элин не успел, как не успел и выстроить достаточной мощи концептуальную защиту. Плоть гидры вспыхнула ярким пламенем, а её головы коротко взвыли… а следом грянул взрыв, равного которому ни один мир не видел ни до, ни после. Стало понятно, что даже успей Элин отойти на вдесятеро большее расстояние, и это бы ему ничем не помогло. Потому что Марагос, этот гений планирования и иллюзий, о которых перерождённый отчего-то забыл, посчитав своё сознание неуязвимым, вложил в своё творение всё, что мог, оставив лишь необходимый для поддержания жизни тела минимум. Воедино смешалось столько концепций, что перед этой адской смесью меркло даже чистое разрушение, а защититься от подобного, по мнению Марагоса, было практически невозможно. И предположения его подтвердились, когда в самом сердце пожарища он увидел то, что осталось от Элина Нойр… * * * — Я мёртв? — Нет. Но ты оказался очень близок к этому. — Змейка грустно улыбнулась и чуть наклонила голову. — Ты опять рискуешь, Элин. — Нельзя было иначе, змейка. — Перерождённый сделал пару шагов, приблизившись к Эриде вплотную. На его фоне та была совсем крошечной, ведь на глазах стареющий, парень возвышался над ней на полторы, а то и две головы, а в плечах и вовсе был вдвое шире. Вот только почему-то выглядело это так, словно это Эрида была опорой, а не её припавший на одно колено хозяин. — Нельзя… — Твоё сражение там так важно? — От него зависит всё. — Анимус поднял голову, поймав спокойный и добрый взгляд Эриды. Девушка протянула руку, положила её на щёку перерождённого и нежно стёрла первую среди множества слезинку. — Но… почему ты здесь? И почему я здесь?.. — Прости, Элин. Я солгала тебе тогда, отдав для слияния не всю себя. Если бы ты по-настоящему стал симбионтом… — Змейка покачала головой. — … мир бы увидел не спасителя, а монстра. Куда как более могущественного, но бесчеловечного и жестокого. — Ты не похожа на свою тёмную сторону… — Потому что я — лишь печать. Страж, который никогда не предаст. Самый надёжный… и ненадёжный одновременно. — Произнеся эти слова, Эрида наклонилась и уткнулась лбом в макушку Элина. — Следующим твоим боем станет схватка с самим собой и тем, во что тебя превратит суть симбионта. Я могу лишь надеяться на то, что ты достаточно окреп и освоился с моими силами. Иначе те, кого ты защищаешь… Фраза не требовала продолжения, ведь Элин уже почувствовал то, что начала отдавать частичка души Эриды, пробудившаяся лишь тогда, когда над её носителем нависла угроза окончательной смерти. — Я ведь мог тебя спасти? Скажи! — Силуэт Эриды подёрнулся дымкой, а она сама отступила на шаг назад, вынудив Элина вскинуть голову. — Я ведь прав?.. — Не стоит придавать большое значение упущенным возможностям, Элин. Прошлое в прошлом, но лишь от тебя зависит, каким будет будущее. Ты должен справиться, и ты справишься. Я в это верю. — Вместе с последним словом образ змейки истаял, а Элин попытался встать, запрокинув голову к небу. Но ноги не удержали его, и он повалился на землю, уперевшись в ту руками… и зарычав, словно дикий, раненый и познавший всю глубину отчаяния зверь. В какой-то момент Элин, утопая в бессильной ярости, попытался выплеснуть ту, впечатав кулак в почву, но это ему помогло лишь в малом. Алая пелена схлынула, и перерождённый увидел перед собой достойную для вымещения ярости цель. — МАРАГОС!.. * * * Король Змей с воодушевляющим удовлетворением вышагивал по лестнице, ведущей к святая святых мироздания — престолу, появление которого он почувствовал сразу после смерти Элина Нойр. В том, что предатель погиб, не было никаких сомнений, ведь Марагос, находясь в сознании, не мог даже подступиться к чудовищному пожару. А ведь труп одной из его пешек лежал в самом эпицентре, и “видел” его мужчина лишь потому, что само пожарище было напитано его анимой. Собственно, он и на пике сил не рискнул бы туда соваться, а ведь был ещё и взрыв, разорвавший Элина надвое и попросту спаливший половину его тела. — Если там кто-то и способен выжить, то только творец, не иначе. — Сказал Король Змей — и рассмеялся. Он и подумать не мог о том, что место, до которого он не мог добраться на протяжении веков, откроет свои двери сразу после смерти инструмента творца. Словно бы тот настолько поверил в переметнувшуюся пешку, что заранее открыл путь… Но Элин проиграл, и теперь к престолу победоносно шествовал тот, с кем творец и боролся. Шествовал… До определённого момента. Марагос и сам не смог бы сказать, почему он остановился и внутренне сжался, но факт оставался фактом: следующий шаг он сделать не смог, хоть и очень хотел. А спустя секунду величайший из когда-либо живших кукловод дрогнул и резко развернулся, с чистейшим, безумным ужасом воззрившись на восставшего из мёртвых врага. Плоть Элина Нойр бурлила, шипела и стройными потоками вымывала из себя чуждые концепции, занесённые в неё вместе с ожогами, а на месте отторгнутой тут же формировалась новая. И если в первые секунды новое родившееся существо лишь судорожно дёргало конечностями, не в силах встать или хотя бы приподняться, то по завершении основного процесса восстановления оно буквально вскочило, прямиком сквозь огонь бросившись к отступившему на пару шагов назад Марагосу. Понимал ли тот, что сейчас, растратив все силы на должный стать фатальным удар, он остался фактически беззащитным? Понимал. Но были ли у него какие-то идеи, могущие привести к спасению? Нет. За считанные мгновения местами ещё тлеющий силуэт Элина Нойр вырвался из ловушки, приблизился к Марагосу и одним неуловимым движением вскрыл тому грудь, вырвав сердце и разметав потроха. Но не успела первая капля крови Короля Змей упасть на землю, как мощнейший поток пропитанной жаждой разрушения чёрной, словно сама ночь анимы смыл его подобно упавшему в бурные воды горной реки листику. Посреди лестницы остался стоять лишь Элин Нойр, которого сейчас не узнала бы и родная мать. Вся левая половина его тела, больше всего пострадавшая при взрыве, после восстановления превратилась в нечто чуждое и жуткое. Матово-чёрная плоть без текстуры, но с проявляющимися время от времени чешуйками ритмично пульсировала и пыталась распространиться на остальное тело, а закрывшая половину лица монолитная и гладкая маска, подозрительно напоминающая “лица” мёртвых богов, по границе шла сколами, которые то и дело отрастали и пытались захватить свободное пространство, но отчего-то это сделать не могли, бессильно втягиваясь обратно. Что до свободной части лица, то здесь Элин, казалось, сохранил себя прежнего: те же черты, пусть и состарившиеся, те же… тот же глаз, в котором плескались боль пополам с печалью. Впрочем, на картине в целом это сказалось едва-едва, пусть и позволило Элину Нойр лить слёзы, оплакивая так бездарно потерянный шанс на возвращение самого близкого ему существа. Но прошло время, — часы, дни, недели, года? — и новейший и совершеннейший инструмент мироздания шагнул к престолу, скользнув сквозь пространство и оказавшись сразу подле весьма оригинальной композиции. Во главе всего стоял сам престол — огромный трон, высеченный из пышущего необъятной мощью прозрачного, но заключающего в себе белоснежное свечение кристалла. По обе стороны же от него обнаружились аналогичные конструкции поменьше, предназначенные, по всей видимости, для других избранных мирозданием инструментов. Всего их было шесть штук, так что эти места едва ли предназначались для восстановленных мёртвых богов, реши мироздание вернуть свои несовершенные творения в строй. — И что дальше? — Риторический вопрос, заданный вслух гулким, хриплым и отдающим металлом голосом, не отражался эхом ввиду отсутствия стен. Но и растворяться не спешил, буквально подвиснув в воздухе. — Это и есть ответ? Скорее интуитивно, чем осознанно Элин потянулся к столь странному явлению, словно к чужому разуму — и на него обрушился целый вал информации, усвоить который не смог бы ни Марагос, ни Элин до последнего преображения. А ведь эти образы содержали в себе самые базовые знания, необходимые тому, кто сядет на престол. Впрочем, там нашлось место и “должностным инструкциям”, ведь мирозданию требовался ни много, ни мало, а главный Бог и тот, кто своими методами обеспечит порядок во всей вселенной. Мироздание таким образом признавало, что его образ мышления разительно отличается от такового у живых существ, и не подходит для эффективного управления всем сущим. Попытка проигнорировать это несоответствие привело к появлению Марагоса и многих других ему подобных. Король Змей был лишь первой ласточкой и предвестником проблем, с которым предстояло справиться Элину, если он примет предложение, или кому-то ещё, если откажется. — Взамен я хочу право и возможность создать свою собственную нить реальности из тех частей, на которые я укажу. — В схватке Элин лишился захваченных душ, которые были необходимы для осуществления его планов, а Марагоса он упустил, будучи несколько не в себе. Он и сейчас был весьма далёк от адекватности, но железный самоконтроль эту проблему по большей части купировал. — С правом для этой нити реальности существовать столь же долго, как и все прочие! Ответ не заставил себя ждать, и в этот раз он состоял из нескольких предельно понятных образов. Мирозданию было интересно, какие части мироздания хочет вырвать из нынешнего порядка вещей инструмент, как собирается в конечном счёте заполнять пустоты, образовавшиеся с обеих сторон, и понимает ли он, что для любых подобных манипуляций ему необходимо занять место на престоле, оставить которое можно лишь в одном случае. Последней же каплей стала небольшая подсказка со стороны мироздания, сообщившего о том, что для общения с ним совсем не обязательно говорить вслух, ведь всё сущее мирозданию заведомо известно и понятно. Не став задавать так и просящийся на язык вопрос, Элин сделал шаг по направлению к престолу и резко поморщился: то, что сдерживала частица души Эриды, оказалось куда как более своевольным и могущественным. И сейчас оно словно очнулось ото сна, в который ушло вместе с самим Элином сразу после убийства Марагоса, протянув свои щупальца к тому, что перерождённый и считал собой. И пусть выстоять в такой борьбе было вполне возможно, Нойр решил не доводить до крайности, не терять время и решить проблему кардинально… приняв приглашение мироздания, на которое он, по сути, согласился ещё впервые услышав зов. Всего лишь несколько шагов потребовалось сделать Элину Нойр для того, чтобы оказаться подле престола. После он развернулся, в последний раз окинул взглядом нерадостный пейзаж, ненадолго окунулся в воспоминания… и занял место, уготованное ему судьбой. Мир перевернулся. * * * Впервые с самого зарождения вселенной нити реальностей пришли в движение не просто так, а с определённой целью, расступаясь и выпуская переплетения себе подобных несколько небольших обрывков, меж которых вскоре протянулась пустота. В ней не было ничего и никого, но между тем она связывала разные временные отрезки, порождая то, что обычно называют судьбой. В этой реальности предопределено было вроде бы и не многое, но одновременно с тем — всё. И даже мироздание, позволившее некогда смертному, а ныне верному инструменту распоряжаться своей силой, ещё не знало, к чему это может привести. И оттого было стократ интереснее!.. * * * Странный приступ застал Марагоса в тот момент, когда он перешёл к завершающей части своего масштабного выступления, посвящённого важности корректного поведения по отношению к совсем не безвольным инструментам — симбионтам. Тщательно проработанную теорию, подкреплённую обширными практическими данными, он презентовал до сего момента вообще без осечек… Но никто ведь не застрахован от случайностей, верно? Первым делом взгляд влиятельного исследователя метнулся к брату, но лишь затем, чтобы понять: он тоже ЭТО заметил. В отличии от зрителей, число которых сегодня побило все мыслимые и немыслимые рекорды. Но что изменилось? И связано ли это… С кем? Марагос с охватившим сознание искренним ужасом осознал, что из его памяти только что вырвали воспоминания о ком-то, являвшимся связующим звеном для просто невероятного количества ассоциативных цепочек… * * * Первый раз за всю тренировку пропустив удар своего закадычного друга и нынешнего спарринг-партнёра, наследник клана Нойр полетел на землю, словно куль с картошкой. Но ни удар, ни набившийся везде, где только было можно песок не смогли смыть внезапно захлестнувшую подростка эйфорию. Он словно достиг просветления, обрёл целостность и стал чем-то большим, чем был, но вместе с тем и потерял. Правда, потерянное было каким-то совершенно далёким, так что Элин не стал даже с этим заморачиваться. Ему теперь хотелось тренироваться стократ усерднее, в точности следуя таким полезным указаниям из фолианта!.. — Слушай, Мик, а ты случайно не знаешь — где неподалёку от Китежа можно найти демона-змею? — Чего это ты? — Встряхнул лохматой головой и справившись с удивлением, парень с подозрением уставился на друга. — Да вот, захотелось почему-то… * * * Алексия сидела в уютном кресле и вчитывалась в подозрительно понятные строки небольшого, приятно греющего пальцы фолианта, как вдруг сердце её сжала чуждая всему живому ледяная хватка, дыхание перехватило, а привычный уже уголок библиотеки, удалённый от основных маршрутов посетителей, перевернулся. На круги своя всё вернулось спустя считанные секунды, но отчего-то девушка всё равно не смогла сдержать слёз. Она словно окончательно лишилась чего-то очень важного, чего-то, о чём она уже никогда не вспомнит…