— Всё кажется довольно странным, — сказал он. — Парни, по моему мнению — заурядные каирские бандиты. Если бы они намеревались убить меня, то могли беспрепятственно это сделать — тебе известно, что все они носят с собой ножи. Но об оружии не было и речи — одни пустые руки. — Пустые руки не могли нанести эту рану, — сказала я, указывая на его висок. — У одного из них была дубинка. Чёртова куфия помогла — смягчила удар. Тогда я малость разозлился. После того, как я расправился с двумя, третий убежал. Я бы хотел его кое о чём расспросить, но мне пришло в голову, что ты можешь оказаться в таком же положении, поэтому лучше разобраться, как у тебя дела. Я встала и занялась поисками аптечки. — Почему тебе пришло в голову именно это? Твои враги — не обязательно мои, и хочу сказать, Эмерсон, что с годами ты приобрёл немало… Куда, к дьяволу, я засунула коробку с бинтами? Сафраги навёл беспорядок в багаже, ничего не найдёшь. Эмерсон сел. — Почему ты считаешь, что это сафраги? Наконец, я нашла аптечку — ящичек был цел, но лежал не на своём месте. Эмерсон, рассматривавший свой багаж, выпрямился. — Похоже, что ничего не взяли. Я кивнула в знак согласия. Он держал длинную узкую коробку из прочного картона, которая раньше не попадалась мне на глаза. — Что-то подложили? Открывай с осторожностью, Эмерсон! — Нет, это моя собственность. Вернее, наша. — Он снял крышку, и я увидела блеск золота и насыщенную лазурную синеву. — Пресвятые Небеса! — воскликнула я. — Это же знаки царской власти, которые Нефрет забрала с собой из Города Святой Горы, королевские скипетры. Зачем ты привёз их сюда? Один скипетр напоминал пастушеский посох, символизируя заботу короля о его подданных. Он был составлен из чередующихся колец золота и лазурита. Другой представлял из себя короткий жезл из золотой фольги и тёмно-синего стекла над бронзовым стержнем, на котором крепились три гибких ремешка из тех же материалов (золотые бусины чередовались с синими), заканчивавшиеся цилиндрическими стержнями из твёрдого золота. Цепь представляла (как я всегда считала) другой аспект правления: власть и господство. Если бы этот жезл изготовили из более прочных материалов (поскольку подобный кнут, несомненно, существовал), им можно было бы нанести весьма болезненные удары. В Египте таких предметов до сих пор не находили, хотя об их наличии извещали многочисленные картины и барельефы. — Разве мы не договорились, — спросил Эмерсон, — что бесчестно скрывать эти замечательные предметы от учёных? Они уникальны, им две тысячи лет, и все эти годы заветные реликвии бережно хранили. Они принадлежат не нам, но всему миру. — Ну, да… теоретически мы, конечно, договаривались, и я думаю так же, но мы не можем предъявить их, не объяснив, где нашли. — Безусловно. Мы найдём их в этом сезоне. Я затаила дыхание. — Это гениальная идея, Эмерсон. Поистине блестящая. Никто не сможет лучше тебя организовать убедительную и одновременно вводящую в заблуждение атмосферу. Эмерсон коснулся расщелины в подбородке. Он выглядел несколько обеспокоенным. — Обман противен мне, Пибоди, признаюсь честно — но что ещё нам делать? Фивы кажутся наиболее вероятным местом для… э-э… подобного открытия, кушитские завоеватели Двадцать шестой династии находились там в течение некоторого времени. Мы должны каким-то образом объяснить сведения о древней мероитической культуре, которые приобрели прошлой зимой. Рано или поздно один из нас, а может быть, и Уолтер, позволит себе обмолвку. Выше человеческих сил — писать о предмете, не отображая данные, которыми мы не должны обладать. — Согласна. Действительно, в статье, которую вы в июне отправил в «Zeitschrift»[84]… — Чёрт возьми, Пибоди, я ничего такого не позволил себе в этой статье! — В любом случае, — сказала я успокаивающе, — у нас ещё есть какое-то время до публикации. — Научные журналы всегда отстают от графика, — согласился Эмерсон. — Значит, ты тоже так считаешь, Пибоди? — То есть? — Я рылась в коробке с медицинскими снадобьями. — Я удивлён, Пибоди. Обычно ты первой обнаруживаешь знамения и угрозы во всём происходящем. И хотя вокруг полно людей, которые имеют основания не любить нас, недавние инциденты заставляют задуматься о совершенно иной теории. Он сел на край кровати. Я убрала ему волосы со лба и наложила антисептик на рану. Поглощённый своей теорией, он проигнорировал знаки внимания, которые обычно сопровождал жалобами. — Наш багаж определённо подвергся обыску. Но не с целью ограбления — ничего не взяли. Сегодня вечером на нас обоих напали. Но не с целью убийства — судя по всему, просто намеревались похитить. Либо одного, либо обоих. Вопрос: зачем? — Кто-то из старых врагов решил заняться нами и, злорадствуя, подвергнуть умопомрачающим пыткам, — предположила я. — Вечно ты веселишься, Пибоди, — усмехнулся Эмерсон. — Что ты делаешь? Не нужны мне эти чёртовы бинты. Я отрезала кусок пластыря. — Закончим с этим, Эмерсон. Нечего ходить вокруг да около. — Не совсем. Я просто признаю, что доказательства неубедительны. Но заставляют задуматься, согласна? — Мне кажется, на этот раз твоё воображение вышло из-под контроля. — Я села рядом. — Если только тебе не известно что-то, о чём ты умолчал. — Я ничего не знаю, — раздражённо ответил Эмерсон. — Если бы знал — не трясся бы, будто нервная старая дева. Всё по-прежнему. Мы замели следы настолько тщательно, как только смогли, Пибоди, но в вымышленном кружеве, которое мы сплели, есть несколько слабых мест. И хороший удар способен оставить зияющую дыру. — Ты случайно не имеешь в виду, что слабое место — Церковь Святых Сына Господнего? Чёрт тебя побери, Эмерсон, мне пришлось изобретать религиозную секту. Если бы мы заявили, что добрые приёмные родители Нефрет были баптистами, лютеранами или римо-католиками[85], самое беглое расследование обнаружило бы, что такая семья никогда не существовала. — Особенно, если бы ты решила их сделать римо-католиками, — вставил Эмерсон. Увидев выражение моего лица, он поспешно добавил: — С твоей стороны это было очень умно, дорогая моя. — Избавь меня от этого снисходительного тона, Эмерсон! Я не могу представить, что привело твой ум в такое болезненное состояние. История, которую я… мы изобрели, не более невероятна, чем целый ряд истин… И я бы хотела, чтобы ты перестал бормотать себе под нос. Это очень грубо. Говори вслух! — Карта, — ответил Эмерсон. — Карты Уиллоуби Форта? Разве ты не слышал, как Масперо вместе со всеми смеялся над ними..? — Карта, — громко сказал Эмерсон, — которую Реджинальд Фортрайт показал прок…прорве офицеров в Санам Абу Доме. Все — от генерала Рандла до обычного субалтерна[86] — знали, что он отправился за своим дядей, опираясь на что-то более основательное, чем смутные слухи. ОН пропал, а МЫ — вернулись вместе с дочерью Форта. Как ты полагаешь, сколько времени понадобится любому изобретательному журналисту, чтобы состряпать из этих фактов захватывающий сценарий? Я удивлён только тем, что твоему дружку О'Коннеллу ещё не пришло это в голову. Его воображение почти такое же буйное, как… — Это оскорбительно и незаслуженно — особенно от ТЕБЯ. Я никогда раньше не слышала… Опять бормочешь, Эмерсон. Что ты говоришь? Пожав плечами и улыбнувшись, Эмерсон обернулся и ответил, но не на вопрос, а на лежавшие в его основе эмоции, которые послужили причиной как его, так и моих несправедливых (допускаю) обвинений. Кроткий ответ отвращает гнев, как говорится в Писании[87], но методы Эмерсона были неизмеримо более эффективными. * * * Я надеялась провести остаток недели в Каире, наслаждаясь удобствами отеля, но Эмерсону внезапно вздумалось посетить Мейдум. Я не возражала — разве что мысленно пожелала, чтобы он уделял мне хоть немного больше внимания. Мы провели утро на суке. После обеда в отеле Эмерсон оставил меня читать и отдыхать, а сам удалился по каким-то делам. Вернувшись, он спокойно объявил, что мы уезжаем вечерним поездом. — Так что поторопись со сборами, Пибоди. Я отбросила эрмановскую «Agyptische Grammatik»[88]. — Какие сборы? В Рикке нет гостиницы. — У меня есть друг… — начал Эмерсон. — Я не намерена останавливаться у твоих египетских друзей. Они восхитительные люди, но не имеют ни малейших понятий о санитарии. — Я предполагал, что ты так и скажешь. И подготовил тебе небольшой сюрприз, Пибоди. Что случилось с твоей жаждой приключений? Я не смогла противостоять ни подобному вызову, ни улыбке Эмерсона. По мере того, как я упаковывала небольшую сумку со сменой одежды и туалетными принадлежностями, моё настроение поднималось всё выше и выше. Это было похоже на старые времена — мы с Эмерсоном одни, и вместе в пустыне! Как только мы пробились сквозь толчею на железнодорожном вокзале и нашли места в поезде, Эмерсон расслабился, но ни одна из моих попыток завязать беседу не пришлась ему по вкусу. — Я надеюсь, что с бедным парнем, потерявшим сознание на суке, всё будет в порядке, — предприняла я первую попытку. — Тебе следовало позволить мне осмотреть его, Эмерсон. — О нём позаботятся его… приятели, — отрезал Эмерсон. Через некоторое время я попыталась снова: — Наши друзья будут удивлены, обнаружив, что мы уехали! Хорошо, что многие из них пришли сегодня утром, чтобы выразить своё беспокойство. — Эмерсон хмыкнул. — Склонна полагать, что теория Невилла была правильной, — продолжала я. — Он так забавно выразился: «Какие-то молодые люди, возбуждённые вином и вдохновлённые вашим очарованием, миссис Э., разыграли глупую шутку». — А моё очарование вдохновило трёх молодых парней в саду, — отпарировал Эмерсон с невыразимым сарказмом. — Но эти события могли быть чистым совпадением. — Чистый вздор, — проворчал Эмерсон. — Пибоди, почему ты настаиваешь на том, чтобы публично обсуждать наши личные дела? Единственными пассажирами в вагоне были несколько немецких студентов, громко болтавших на своём родном языке, но я поняла намёк. К тому времени, как мы добрались до Рикки, мой энтузиазм немного потускнел. Тьма была полной, и мы оказались единственными не-египтянами, которые высаживались там. Я наткнулась на камень, и Эмерсон, чьё настроение заметно улучшилось (in inverse ratio[89] к моему), схватил меня за руку. — А вот и он. Привет, Абдулла! — Мне бы следовало догадаться, — пробормотала я, увидев в конце маленькой платформы белую фигуру, похожую на призрак. — Совершенно верно, — весело подтвердил Эмерсон. — Мы всегда можем рассчитывать на доброго старого Абдуллу, а? Я послал ему сообщение сегодня днём.