Группа остановилась у дверей, и я заколебалась; руки сжимали железо, кровоточащие пальцы не чувствовали боли. Нельзя действовать преждевременно. У них пока что нет причин подозревать, что грядёт спасение. Тем временем говоривший переключился на английский: — Подожди здесь, пока я не приду за тобой. Я хочу, чтобы он бодрствовал и полностью соображал, прежде чем увидит тебя. К моему удивлению, голос, который отвечал на том же языке, был женским. — Говорю вам, его не так легко обмануть. Он узнает, что я не… — В этом и суть, моя дорогая — проверить правду его заявлений о потере памяти. В этом костюме, во мраке, с кляпом, скрывающим нижнюю часть лица, ты выглядишь достаточно похожей на неё, чтобы обмануть любящего супруга — достаточно, по меньшей мере, чтобы вызвать у него предательский возглас тревоги. Это даст мне предельно ясный ответ на главный вопрос. И если он поверит, что ты — это она, я, наконец, найду способ убедить его поведать мне о том, что я хочу знать. Неразборчивое бормотание женщины вызвало насмешливый смех атамана. — Полагаю, угрозы будет достаточно. А если нет… ну, дорогая, я не причиню тебе такого вреда, который нельзя исправить. Всё бурное негодование, подавляемое мной на протяжении прошедших дней, теперь кипело во мне, и к нему добавилось бешеное любопытство. Я осознала то, что планировал злодей, и горела желанием увидеть своего двойника. Презренный обман может достичь цели, если копия окажется достаточно качественной. Дверь распахнулась, в комнате посветлело — но не от солнца, которое уже опустилось за горизонт. Вошедший нёс с собой лампу. Поверьте, Читатель, я впилась взглядом в его лицо. Голос был знаком, но черты лица, видимые мной, не соответствовали моим ожиданиям: искажены тенями, замаскированы массивными чёрными усами и эспаньолкой. Я не могла быть уверена, что это — он[130]. Поставив лампу на стол, он наклонился над Эмерсоном и грубо потряс его. Ответа не последовало. Выпрямившись, монстр выругался и повернулся к дверям: — Я же сказал, чтобы ты держалась подальше! Голос женщины был почти неразборчив: — Он лежит так неподвижно. — Последняя доза опиума, вероятно, была слишком сильной. Ничего, я заставлю его проснуться и проклясть это мгновение. Он взял иглу и погрузил её в бутылку. Шёпот возобновился: — Слишком большая доза. Он умрёт. — Нет, пока это не соответствует моим целям, — последовал жёсткий ответ. — Вернись на место. Он скоро очнётся. Я заставляла себя смотреть и оставаться недвижимой. Игла вошла в вену с небрежным мастерством, указывающим на определённый медицинский навык. Я не могла не отметить этого, хотя всё внутри меня сжималось от отвращения и ненависти. Что бы это ни было за вещество, оно оказало эффект. Спустя несколько мгновений Эмерсон пошевелился. И первое, что он произнёс — слабое, но искреннее ругательство. Слёзы заволокли мне глаза, и я пообещала себе, что больше никогда не буду жаловаться на какие бы то ни было выражения, которые он решит использовать. Его враг рассмеялся. — Проснулись, да? Ещё пару слов, если вас не затруднит. Я хочу увериться, что вы в состоянии оценить то удовольствие, которое я приготовил для вас. Эмерсон не замедлил с подробным описанием предполагаемого происхождения своего похитителя. Человек вновь рассмеялся. — Отлично. Я полагаю, вы по-прежнему не желаете почтить меня своим доверием? — Наш разговор становится утомительным, — ответил Эмерсон. — Сколько раз я должен повторять, что не имею ни малейшего представления, о чём вы говорите? Даже если бы я мог предоставить сведения, которые вы желаете получить, то не стал бы: вы мне не нравитесь. — Откажитесь от надежды на спасение. — Голос другого человека оледенел. Носком туфли он указал на квадратный предмет, который (теперь я различила) был деревянным люком или крышкой. — Помните, что находится внизу, или тоже забыли? — Вы повторяетесь, — последовал скучающий ответ. — Не знаю, откуда вы черпаете эти мелодраматические выходки. Из какого-то романа, скорее всего. Этот комментарий, похоже, чуть не лишил злодея рассудка. Он рванулся вперёд, и на мгновение я подумала, что он ударит беспомощного заключённого. Овладев собой с усилием, из-за которого его поднятая рука задрожала, он прошипел: — Колодец, по крайней мере, сорока футов глубиной. Если кто-то попытается пробиться сюда, охранник предоставит вам возможность измерить его точную глубину. — Да, да, вы уже говорили, — зевнул Эмерсон. — Хорошо. Посмотрим, не найдётся ли у меня способ убедить вас передумать. Оставив лампу на столе, он направился к двери. Глаза Эмерсона следовали за ним, казавшись чёрными, а не синими, из-за расширенных зрачков. Через мгновение дверь снова открылась, и мужчина вошёл, толкая перед собой более хрупкую фигуру. Она обманула бы даже МЕНЯ. Её костюм был точной копией моей старой рабочей формы: турецкие брюки, сапоги и так далее — даже пояс с висящими инструментами. Чёрные, как смоль, волосы спадали на плечи, создавая впечатление изнеможения после борьбы. Предполагаемый похититель, держа руки женщины плотно прижатыми к бокам, не подходил близко к свету, так что черты трудно было разглядеть, даже если бы белая ткань не закрывала нижнюю часть лица. — К вам посетитель, сэр, — сказал неизвестный, насмешливо пародируя манеры дворецкого. — Разве у вас не найдётся ласковое приветствие для своей жены? Лицо Эмерсона оставалось бесстрастным. Только его глаза скользнули по женской фигуре с макушки до сапог и обратно. — Кажется, это женщина, — произнёс он, вызывающе растягивая слова. — Трудно сразу определить в такой диковинной одежде… — Вы утверждаете, что не признаёте свою жену? — У меня нет жены, — терпеливо сказал Эмерсон. — Я многое забыл, но уж в этом-то я уверен. — Вы противоречите себе, профессор. Как вы можете быть уверены, если заявляете, что страдаете от амнезии? С потрескавшихся губ Эмерсона сорвался смешок. — Что бы ни случилось с моим разумом, едва ли я мог забыть что-либо настолько монументально глупое. Даже в моменты наивысшей слабости я не стал бы чёртовым болваном, обременившим себя женой. — Сузив глаза, он продолжал: — Она, случайно, не та женщина, которая вчера принесла мне еду и воду… или накануне… не помню. Его глаза закрылись. Женщина склонила голову — надеюсь, от стыда. Державший её ослабил хватку. Она отпрянула от стены и сорвала тряпку с лица. — Он потерял сознание, — прошептала она — Позвольте мне дать ему что-нибудь — хотя бы воды… Уперев кулаки в бёдра, злодей окинул её взглядом, сардонически улыбаясь. — О, женщина! Ты так лукава, Капризна, как осины тень, Нередко лжива ты… Но, право, Ты — сущий ангел в скорбный день[131]. Что ж, сыграй роль ангела, я разрешаю. Если он умрёт прежде, чем эта чёртова баба окажется в моих руках, я лишусь возможности заставить её заговорить. — Он повернулся к двери, бросив через плечо: — Недолго. Она ждала, пока захлопнулась дверь, и только тогда позволила себе расслабиться. С её губ слетел долгий вздох. — Я никогда не понимал женский пол, — раздался голос с кровати. — Почему вы терпите такое обращение? Она повернулась к нему. — Вы не спите? Я так и думала. Вы только притворялись… — Не… совсем, — промолвил Эмерсон. Она опустилась на колени у кровати, поднесла к его губам чашку воды и поддерживала голову, пока он жадно пил. Он поблагодарил её постепенно крепнувшим голосом. Она осторожно опустила его голову на жёсткий матрас и уставилась на свои запятнанные пальцы. — Не заживает, — пробормотала она. — Вам больно? — У меня дьявольски болит голова, — признался Эмерсон. — И ваши бедные руки… — Её пальцы медленно скользнули по его правой руке и коснулись опухшей, кровавой плоти на запястье. — Я бы не возражал немного размяться. — Его голос изменился. Я знала эти мурлыкающие нотки, и меня охватила дрожь. Даже сейчас неприятно признавать вызванные этим тембром чувства. Такое поведение мне не свойственно. Эмерсон продолжал тем же тоном: — Если бы мои руки освободились, я мог бы гораздо сильнее выразить признательность за вашу доброту. В коротком смешке смешались кокетство и вызов. — Ну да, почему бы и нет? Мимо охранников вам не пройти. Вы ещё недостаточно сильны. И если вы думаете, что можете обрести свободу, взяв меня в заложники, то обманываете себя. Ни один английский джентльмен не причинит вреда женщине. Это у него в крови. Ключ от наручников лежал на столе. Я оценила утончённую жестокость, с которой возможность свободы находилась перед глазами, но оставалась недостижимой. Когда женщина склонилась над Эмерсоном, отпирая кандалы, прядь её волос коснулась его лица. Так! Хотелось бы верить, что я смогла бы сдержаться даже перед лицом того, что, судя по всему, предстояло, но я вцепилась обеими руками в решётку, мои мышцы напряглись… и тут со стороны дома донёсся крик. Громкие голоса, грохот стрельбы! Мой верный Абдулла и его доблестные друзья вышли на сцену! Спасение было под рукой! Пришло время действовать! Я отодвинула решётку плечом. Затем вставила ноги в отверстие и… и застряла из-за той части тела, которую предпочитаю не называть. Нельзя было терять ни минуты. Скрежеща зубами, я протиснулась, приземлилась на согнутые колени и тут же выпрямилась в полной готовности. Выхватив пистолет, я навела его на дверь. В последний момент! И я могла бы не успеть из-за этого промедления, если бы женщина не бросилась к подавшейся двери. Но силы у неё не хватило, и, пока я прицеливалась, женщину буквально раздавило распахнувшейся дверью. Под нарастающие раскаты сражения в комнату бросилась тёмная фигура, намереваясь исполнить подлый приказ своего главаря. Времени для обсуждений не оставалось. Я выстрелила чуть ли не в упор, когда его тело заполнило дверной проём, но рана оказалась не смертельной; отшатнувшись, он издал крик скорее удивления, нежели боли. Проклятье, подумала я, и снова выстрелила. По-моему, на сей раз я промахнулась. Однако с замечательным результатом — он убежал, завывая. Никогда не следует надеяться на наёмных головорезов. Теперь я обратила внимание на женщину, вышедшую из-за двери и наблюдавшую за мной. Странно было смотреть на неё — мою собственную тень. Эмерсон опустил ноги на пол и сел. Дальнейшие усилия явно превосходили его возможности; лицо было пепельно-бледным, а руки беспомощно болтались. Сама попытка двигать ими, очевидно, была невероятно болезненной. Он перевёл глаза с меня на женщину у двери и вернулся ко мне, но не промолвил ни слова. — Отпусти меня, — прошептала женщина. — Если ваши люди поймают меня, я отправлюсь в тюрьму… или ещё хуже… Умоляю, ситт! Я ведь пыталась помочь ему! — Уходи, — ответила я. — И закрой за собой дверь. — Бросив последний сверкающий взгляд на Эмерсона, она повиновалась.